Юрий Терапиано - «…В памяти эта эпоха запечатлелась навсегда»: Письма Ю.К. Терапиано В.Ф. Маркову (1953-1972)
У нас владельцы бывших картинных галерей, фактически создающие художникам имя и «цену» (у них все к услугам — члены жюри, критики, теоретики искусства, газеты и журналы), сейчас не признают иной живописи, кроме новой, и даже для убранства домов все в том же духе. Иностранцы, особенно американцы, рабски следуют моде, но французы, голландцы и итальянцы уже начинают возмущаться — б. м., не далеко время, когда это «новое искусство» будет свергнуто с искусственно созданного ему пьедестала. Три силы: болезнь (меньшинство), наглая жадность (торговцы и художники-спекулянты) и снобизм мещан — вот три кита, на которых базируются золотые дела торговцев картинами. И тут хотелось бы не только «говорить», но и походить с Вами по Fbg St. Honore, на котором расположены главные галереи, побывать на выставках и посмотреть бесчисленные репродукции этих «мировых шедевров».
Кленовский опять вышел из берегов и отвечает — в самом грубом тоне. — Не люблю хамства и не хочу полемизировать по поводу личных выпадов. У меня есть его 1-я книга «След жизни» — с любезной надписью. Я написал о нем сухо; 2-й и 3-й книги от него уже не получил. Спрашивается, что бы он говорил обо мне как о критике, если бы я (пошлейший автор: «Полная сил, ароматная, нежная, яблоня в нашем саду расцвела»[176]… С. Яблоновский) превознес бы его до небес: «Большой поэт»? — Ах, люди, люди… Впрочем, и не такие еще виды пришлось мне видеть за долгую литературную жизнь в эмиграции, с 1926 г.
Желаю Вам полного успеха в 1957 году, — и да сохранит Вас Бог от всяких могущих быть внешних испытаний!
Ирина Николаевна шлет Вам приветствие с праздником Рождества Христова и Новым годом.
Ваш Ю. Терапиано
31
27. III.57
Дорогой Владимир Федорович,
Рад был узнать, что главные экзамены на докторскую степень уже пройдены Вами и остается только диссертация.
От всей души желаю Вам скорейшего окончания последнего «мытарства»!
Прошло много времени — и сейчас как-то уже совсем далеки от меня и рассуждения «о поэзии Заболоцкого», и «о сюрреализме». В «Дне поэзии» (большой сборник — 147 поэтов, 37 статей, 11 — о покойных, вместе с их стихами, в том числе и о Марине Цветаевой), кстати сказать, стихи Заболоцкого не очень блестящие.
Я писал о «Д<не> поэзии» в «Р<усской> мысли», хотя в газетной статье можно не много сказать о таком огромном сборнике. Там, между прочим, есть прекрасное стихотворение Пастернака:
Свеча горела на столе,Свеча горела…
Сюрреализм здесь, в Париже, уже прошлый день. На днях был большой вечер новых французских поэтов — все без исключения уже вне его. Кстати сказать, я только высказал предположение, что, может быть, на основании опыта (точнее — случая) д<окто>ра Solms’a подобная манера воспринимать может быть «болезнью нашего века», а Флорни, например, понял меня буквально (будто я утверждаю: «сюрреалисты — непременно сумасшедшие») — и решил (упрощая), что «сюрреалисты — не то, они все же художники», хотя просто «ломаются и морочат публику». Вот и пиши для таких читателей! Сейчас не только писатели виноваты, но, порой, — и читатели. Прежние, «довоенные», культурные люди, которые наполняли залы на всех вечерах «Зеленой лампы» или на выступлениях поэтов, умерли, уехали за границу или вернулись в Сов<етскую> Россию, а на смену им пришел «новый читатель», воспитанный на соц. реализме, соц. заказе и т. д. Даже в хороших газетах и журналах сейчас воцарился такой тон, такая грубая манера спорить, что они становятся похожими на какие-нибудь провинциальные органы Солоневичей[177] и К°. К тому же почему-то сейчас «хорошим тоном» считается вообще быть (бывшим) «коллаборантом-гитлеровцем», «крайне правым» и принципиально обливать грязью всех «левых», например проф<ессора> Карповича.
Что же касается Франции, то для нее сейчас характерно оздоровление — именно — молодежи: критика и публика, присутствовавшая на вечере поэтов, о котором я упомянул выше, была поражена «совсем русской!» (какой комплимент!) чистотой и даже «наивной девственностью» стихов многих «молодых». Франсуаза Саган именно потому и ездила блистать в Америку, что в Париже ей уже не удается блистать. Французская молодежь сейчас совсем не похожа на своих отцов, которые занимаются политикой + делами и разъезжают в роскошных американских автомобилях.
«Формизм»[178] — французский термин, мы его усвоили за неимением лучшего, но согласен, что он плох и скверно звучит, к тому же не передает и того значения по-русски, к которому он прилагается.
Очень огорчила здесь всех смерть Алданова. Оставляя в стороне его значение как писателя и мыслителя, человечески многие очень его любили. Явление редкое — А<лданов> действительно был хорошим коллегой, не сплетничал, не завидовал и никого не ругал, как Бунин, например.
Кроме того, ведь 35 лет связано с Алдановым — просто даже страшно становится, какие мы уже старые и как быстро уходит время… Поэтому, вероятно, и смерть Алданова так всех задела.
Желаю Вам всего доброго. И<рина> Н<иколаевна> шлет Вам привет.
Ваш Ю. Терапиано
В сборнике «Литературная Москва» № 2 (я его еще не имею) есть статья Эренбурга о М. Цветаевой и Ин. Анненском.
32
10. V.57
Дорогой Владимир Федорович,
«Воздуха нет, дышать — становится все труднее и труднее», — постоянно говорят местные поэты, но все-таки пишут. Не судите по «Русской мысли» или по «Возрождению». В «Р<усской> м<ысли>» почему-то угнездились 5–6 «постоянных сотрудников», а «Возрождение» вообще стало теперь клоакой «времен очаковских». Я не хочу касаться поэтического отдела «Р<усской> м<ысли>» в том смысле, чтобы оказать «давление», — и так у меня уже, после того как я стал заниматься критикой, наплодилось много врагов!
Но хотелось бы устроить небольшой журнал, где можно было бы печатать только хорошие стихи, — нечто вроде прежнего петербургского «Гиперборея» в 2 печ<атных> листа. У меня есть идея, как это сделать, но пока что рано еще говорить.
Кстати, есть ли у Вас стихи (включая, конечно, «Гурилевские романсы») для небольшой книги (в 48 стр. текста)? Спрашиваю это потому, что хочу предложить Вашу книгу и книгу Моршена Маковскому. У Моршена наверное есть много стихов, ему, конечно, 48 стр. — мало, но он может (если это ему захочется) прибавить «от себя» 1–2 листа. Этот вопрос пока — частный. а не официальный, но в принципе я хотел бы знать Ваш ответ — до того, когда можно будет этот вопрос поднять официально (в июле).
Сейчас должны выйти: в «Рифме» книга В. Мамченко[179], в частном издании — Вл. Смоленского[180]. Знаете ли Вы их стихи (по прежним их книгам) или нет? А в остальном — была весна, потом — зима (+ 6–7°), а сейчас — то зима, то весна, организм совсем сбился с толку. А у меня еще «беда»: по вине окулиста (дал не те стекла) глаза не в порядке, а нужно ведь работать! И<рина> Н<иколаевна> шлет Вам наш привет.
Ваш Ю. Терапиано
33
18. VI.57
Дорогой Владимир Федорович,
В первой половине июля должна сюда приехать Р.С. Чеквер (Ирина Яссен), тогда приступим к конкретным разговорам о переорганизации «Рифмы». Дело в том, что Маковский стал очень стар (81 год) и ему уже трудно заниматься изданием книг, ездить в типографию, читать корректуры и т. п. До сих пор он хотел непременно все делать самостоятельно и отказывался от предлагавшейся ему помощи, но время взяло свое. Результат: книга Мамченко лежала больше года без движения и пришлось принять экстренные меры. Итак — скоро все будет по-новому.
Для Вашей книги (текста бывает стр. — с 5 по 43, maximum — по 45-ю), мне кажется, было бы лучше дать «Гурилевские романсы» и некоторые прежние стихи — из той книги, которая у меня есть, если у Вас нет новых стихов. Но можно поместить только две поэмы, если Вы так хотите. Необходимо знать точно, сколько они «возьмут» страниц?
Маковский любит Ваши «Гурилевские романсы», но не любит поэмы, которая была в «Опытах» — это в ответ на Ваш вопрос о том, что он способен забраковать. Хотел бы к середине июля знать уже текст Вашей книги, чтобы о нем можно было бы говорить уже как о готовом.
Книга Моршена тоже намечена. Пока еще рано брать у него рукопись, но хорошо было бы, если б он ее тоже мог прислать сразу же, по принципу «куй железо»… Ведь Маковский имеет кандидатов «изо всех стран», т<ак> ч<то> при составлении очереди необходимо «занять место».
Темп парижских издательств теперь вялый: «Рифма» и «Возрождение» не спешат — и Мамченко и Смоленский еще не вышли.
Получил сейчас «Грани». Там есть 2 стихотворения Моршена. Пока — только бегло «пробежал», там есть прелестные строфы (в ожидании трамвая).
