Альберто Мангель - Гомер: «Илиада» и «Одиссея»
К концу IV века разделение империи на греческий восток и латинский запад стало ещё более очевидным, чем ранее. Христианская церковь и государство прививали людям востока чувство своего рода избранности, убеждая их, будто они живут в землях, назначенных христианскому народу самим Богом. А люди запада рассматривали служение императору и служение христианской церкви как не связанные друг с другом обязанности гражданина. В области интеллектуального развития на востоке опирались главным образом на классическое знание, почерпнутое из опыта как Греции, так и Рима. На западе же классическое знание считалось неотъемлемой частью языческой культуры, а посему труды Гомера, хотя в Константинополе и продолжалось их издание и изучение, в Риме были почти полностью забыты. Многие христиане, жившие на западе, считали своим долгом внимательно читать Слово Божие, не уделяя уже ни внимания, ни времени произведениям тех авторов, на которых строилась когда-то римская культура, и без зазрения совести выбрасывали старые свитки папируса с сохранившимися до их времён древними текстами[113]. В то время как на востоке епископ Афанасий призывал «встречать рассвет с книгой в руках», на западе христиане следовали заветам Августина, верившего, что праведник, подобно древним святым, может жить «верой, надеждой и подаянием»[114], а книги ему не нужны.
Противоречие между языческой и христианской культурами, которому так много внимания посвятили Иероним и Августин, во времена расцвета Византийской империи во многом стал причиной пренебрежительного отношения к античному наследию. В 382 году статую Виктории, со времён Октавиана Августа олицетворявшую величие Рима, по императорскому указу сняли с её постамента в сенате, чтобы она не оскорбляла сенаторов-христиан. Этому воспротивился представитель нехристианской части сенаторского состава, Квинт Аврелий Симмах, родственник философа Боэция (позже, в период правления готов, и Симмаху, и Боэцию были предъявлены обвинения в антигосударственных происках по наущению Константинополя, и оба они были замучены до смерти). Симмах высказался очень красноречиво — не за дискриминацию христиан, но против дискриминации христианами тех, кто придерживается традиционного для римской знати вероисповедания; он отметил, что престиж императора не возрастёт оттого, что он лишит права на законное существование верования собственных предков: «Суть проблемы заключается в том, что религия римлян неразделима с их государственностью. Уйди одно — уйдёт и другое»[115]. Симмаху возразил епископ Миланский, наставник Блаженного Августина, Святой Амвросий, утверждая, что, как бы верны ни были аргументы, приведённые Симмахом, затронутый вопрос имеет не культурное, но политическое значение: поощряй император язычников — и христианская церковь лишит его своей поддержки.
Завуалированная угроза Амвросия сделала своё дело: христианство возобладало над язычеством.
Когда вестготы во главе с Аларихом в 401 году вторглись на Апеннинский полуостров и девять лет спустя, после осады, захватили Рим, падение Вечного города стало для многих доказательством гнева древних богов на тех, кто обратился в христианство. Отметим, что готы тоже были христианами — они приняли христианство в середине IV века, когда греческий проповедник Вульфила, сторонник арианства, объяснил им, что, хоть Отец и имеет божественную природу, Сын имеет природу человеческую. Для римлян тот факт, что победители разделяют их веру, лишь усугублял позор статуса завоёванного народа. В связи с этим их отношение к язычникам — как и к языческим текстам — на время смягчилось. Некоторое время произведения античности сохранялись и изучались в монастырях и аббатствах, заботливо переписывались представителями как светской, так и духовной власти. Однако в 455 году, когда Рим был захвачен вандалами и королевство готов пало, начались войны, опустошившие Апеннины; библиотеки как традиционный источник знания для народа практически исчезли, а с ними исчезли и книги[116]. Поколение, пережившее две масштабных осады за четыре десятилетия, просто хранило книги как реликвии, не ища в них знаний, пусть даже и знаний о древнейшем прообразе осады города, какая описана в «Илиаде». Гомер стал символом, великим поэтом древности, существование которого было сомнительно, но к которому испытывали должное уважение.
Тем временем на востоке империи Гомера по-прежнему читали, и книги его вошли в обиход и занимали отдельную нишу в сознании византийцев. Несмотря на то, что подробно разбирались лишь некоторые фрагменты его поэм, и знание его сочинений на деле свелось к знанию общего сюжета и нескольких цитат, Гомер продолжал оказывать сильнейшее влияние на культуру Византии. Одним из подтверждений этого влияния являются, как ни странно, многочисленные попытки опровергнуть его истории, полностью или частично. В глазах светил византийской филологии труды Гомера оставались образцами возвышенной литературы, достойными подражания; но появилось несколько других текстов, претендовавших на подобное к себе отношение, а это, в свою очередь, способствовало росту числа литературы несколько худшего качества.
Так, по сведениям Прокла, занимавшегося историей литературы (к сожалению, время его работы не определено чётко и может датироваться как II, так и V веком н. э.), существовало несколько эпических поэм, сочинённых во времена Гомера или ранее, на материале которых сам Гомер, возможно, и разработал свои всем известные тексты. От шести произведений, посвящённых теме Троянской войны, до нас дошло лишь несколько отрывков; однако список, перечисляющий их названия, сохранился в рукописи «Илиады», хранящейся сейчас в Венеции[117]. Самый объёмный из этих шести текстов называется «Киприя» и представляет собой в некотором роде предысторию «Илиады»: действие там начинается с суда Париса, когда Афродита сулит молодому троянцу любовь прекраснейшей из смертных женщин в обмен на то, что он назовёт её, Афродиту, прекраснейшей из богинь. Далее есть текст, действие в котором начинается с похорон Гектора и заканчивается смертью Ахиллеса и спором Улисса и Аякса о том, кто заберёт его доспехи. «Малая Илиада», чьё авторство, как уже упоминалось выше, некогда приписывалось Гомеру, рассказывает о том, как спор о доспехах разрешился в пользу Улисса, и заканчивается ввозом в Трою деревянного коня. Повествование продолжает «Разграбление Илиона», где описывается взятие Трои. Книга завершается жертвоприношением Поликсены (жительницы Трои, на которой, полюбив её, хотел жениться Ахиллес, но был предательски убит Парисом, когда, безоружный, пришёл для бракосочетания) над кенотафом Ахиллеса; убийством сына Гектора Улиссом; и, наконец, отплытием греков, устрашённых разгневанной Афиной. Дальнейшее развитие судеб героев троянской войны описывается в пяти книгах, называемых «Возвращения». Путешествие Менелая в Египет, к берегам которого буря прибила направлявшиеся домой корабли, и его успешное прибытие обратно в Спарту; предостережение о грядущей смерти от руки жены Клитемнестры и её любовника Эгисфа, которое даёт Агамемнону призрак Ахиллеса; кораблекрушение и гибель Аякса; долгая дорога домой Неоптолема, сына Ахиллеса. О жизни Улисса после описанных в «Одиссее» странствий повествует «Телегония». Похоронив умерщвлённых женихов Пенелопы, Улисс отправился в последнее предсказанное ему Тиресием путешествие[118], где он женился на царице, выиграл войну, вернулся в Итаку и был, подобно Эдипу, убит там собственным сыном от Цирцеи, Телегоном, который отправился на поиски отца и, высадившись в Итаке, но не зная, что это Итака, стал разорять земли местных жителей. Улисс погиб, встав на защиту своего государства; Телегон же, узнав о трагической ошибке, вместе с Пенелопой и Телемахом вернулся к матери, которая наделила всех троих бессмертием[119].
Этот эпический цикл стоял у истоков того жанра, который, получив название троянского, стал источником вдохновения для многих авторов. Среди таковых следует отметить Квинта из Смирны, высокообразованного грека, жившего в Малой Азии в III веке н. э.: имитируя стиль изложения Гомера, он написал «Постомерику», «полную» (и, признаемся, довольно-таки скверную) историю Троянской войны[120]. Кроме этого текста есть ещё два сочинения, представляющие собой рассказы о падении Трои, предположительно написанные солдатами, участвовавшими во взятии города. Из всех произведений, затрагивающих тему Троянской войны, эти сочинения, авторами которых являются Дикт с Крита и Дарес из Фригии, пользуются наибольшей (после гомеровских поэм) известностью. Есть мнение, что они предвосхитили сочинения Гомера на несколько сотен лет. Позже в Византии нашлись авторы, использовавшие в качестве материала для собственных произведений текст Дареса («История падения Трои»); большее число опиралось на описание Дикта («Записки Троянской войны»), вероятно потому, что Дикт предложил видение глазами грека, а Дарес — троянца[121]. Кроме того, повествование Дикта охватывает и возвращение греков на родину, превращаясь в своего рода связку между «Илиадой» и «Одиссеей». Безусловно, эти сочинения не являются достоверными рассказами очевидцев, а, скорее всего, были написаны в I веке н. э. некими греками. Как бы то ни было, оригиналы не дошли до наших дней; сохранился лишь незначительный фрагмент из текста, приписанного Дикту, — в 1899 году он был найден на обороте документа, касавшегося подоходного налога за 206 год н. э.
