Роман Романов - MMIX - Год Быка
Жизненные впечатления, черты, моменты биографии многих прообразов складываются в обобщённый образ. Но не сразу, а постепенно, в довольно мучительном процессе сопереживания Автора своим героям и пристального интуитивного вглядывания за непроницаемую для простых смертных завесу, отделяющую личность от коллективной памяти. Взявшись за дерзкую задачу написать роман о жизни духов, Автор как бы провоцирует, побуждает своих невидимых, но могущественных героев на вмешательство в творческий процесс. Их отношение отзывается автору творческими муками или же блаженной эйфорией угадывания, совпадения найденного художественного образа с идеальным. А это совпадение – главный источник духовной энергии для Автора, без которой он просто угаснет.
Этот механизм сотворчества между личностью автора и идеальными сущностями коллективной памяти составляет тот «автономный творческий комплекс», о котором писал доктор Юнг. Этот творческий комплекс живёт своей автономной жизнью, потому что личность автора может только влиять, но не владеть сюжетом и героями книг. Можно вспомнить классический пример, когда Лев Толстой удивлённо сообщил жене о том, что героиня «Воскресения» вдруг отказала Нехлюдову.
Зачем нужны столь подробные предварительные замечания? Чтобы сразу и навсегда отмести тот, увы, привычный метод булгаковедов, когда всякое лыко, упомянутое в ранних редакциях Романа, считается вечной ценностью. На самом деле, если Автор в окончательной редакции отказался от чего-то, значит – это что-то не соответствует творческой интуиции и должно быть исключено из толкований образов героя или героини. Но сами материалы чернового творческого поиска очень ценны, они позволяют находить главные прообразы и обнаружить значимые черты и моменты, которые совпали у Автора и его трансцендентных соавторов. В этом и состоит метод художественного постижения образов «коллективного бессознательного».
Теперь можно перейти к реальным прототипам мастера. Кроме самого Булгакова, можно с большой степенью уверенности назвать ещё пару-тройку известных писателей, в философском или художественном творчестве и в биографиях которых мы обнаружим сходство с мастером. Во-первых, как мы уже выяснили, это Иммануил Кант. Альфред Барков достаточно убедительно доказал присутствие в образе мастера, особенно в ранних редакциях, черт и моментов биографии М.Горького. К этому краткому списку я бы добавил ещё одного известного писателя – Ф.Ницше. Возможно, одним из первых был взят на кончик пера для художественного исследования Лев Толстой как автор альтернативного евангелия, но также первым и отставлен, разжалован в Левия. Кто-то из булгаковедов называл имя философа П.Флоренского, который, как и Толстой, был пробным прообразом Феси из первой редакции, но не мастера. Поэтому пока ограничимся тремя именами – Кант, Ницше, Горький.
Какая же общая философская идея объединяет этих трёх мыслителей? Какое слово всплывает вслед за именем Ницше так же, как «чистый разум» при упоминании Канта? Правильно, идея «сверхчеловека». Именно Кант впервые в новой классической философии сформулировал идею незавершённости творения человека. В той самой программной статье, которую отчасти пересказал Воланд, Кант утверждает, что для совершенного развития всех природных задатков человека необходимым условием будет «всемирно-гражданское состояние». И общество, и человек должны перейти в качественно новое состояние. Нетрудно понять, что эта идея является переложением на современный язык науки учения Иисуса о Царстве Божьем, что совсем даже не противоречит сюжету нашего Романа.
Однако даже самая великая идея в начале своего осуществления не только объединяет, но и раскалывает сторонников противоречивых толкований. Одной из таких интерпретаций кантовской идеи «нового человека» является ницшеанский «сверхчеловек». Хотя ни эстетика смерти, свойственная Ницше, ни его стремление искать истину в древних арийских корнях не могли быть близки Булгакову. Тем не менее, Ницше, как и мастер, написал «роман» о древнем пророке. После написания своего труда мастер, как и Ницше, впал в безумие. Да и в своем отношении к жизни обезумевший мастер будет ближе к идеям Ницше, чем явная антитеза в лице Иешуа.
Что касается Горького, то в его творчестве тема «нового человека» звучит рефреном, а в пьесе «Дети Солнца» главный герой повторяет пародийный образ Канта у Гёте, стремясь создать в химической колбе «гомункула». Однако главным в биографии Горького является не письменное творчество, а общественная деятельность – попытки воплотить эти идеи в советскую действительность. Горький был инициатором создания трёх замечательных учреждений – Центральной комиссии по улучшению быта учёных (ЦеКУБУ), Всесоюзного института экспериментальной медицины (ВИЭМ) и Союза советских писателей. Причём первое из них возглавляла гражданская жена Горького – М.Андреева, второе – его лечащий врач Сперанский, а третье – сам Горький. Все три заведения призваны создать нового человека, раскрыть творческие задатки советских людей, в массовом порядке раскрыть таланты ученых, писателей или продлить их творческую жизнь.
Все три учреждения обозначены или даже подробно отражены в булгаковском Романе. Во-первых, это Массолит во главе с М.А.Берлиозом. Чтобы не было сомнений, Булгаков в первой же главе привязывает предсказание смерти лидера писательской организации к астрономическим знамениям – солнечному затмению в день между смертью и похоронами Горького. Похороны писателя с процессией из Колонного зала мимо Александровского сада тоже указывают на Горького-Берлиоза, и на Союз писателей как прообраз Массолита.
Второе заведение – экспериментальная клиника доктора Стравинского, опознать прототип которого в руководителе ВИЭМ А.Д.Сперанском позволяет присутствие его знаменитого пациента как прототипа мастера. Наконец, третье заведение – это возглавляемый женой Горького Дом учёных на Пречистенке, описание и месторасположение которого более соответствует Дому Грибоедова, чем другой прототип этого здания – писательский Дом Герцена на Тверском бульваре.
Да, по ходу работы над Романом Горький становится Берлиозом, но сначала он является прообразом мастера. И это вполне соответствует реальной биографии Горького. Он ведь действительно был «властителем дум» и «буревестником революции», его дореволюционное творчество служило грозным предсказанием будущей катастрофы в те годы, когда будущие вожди революции прозябали в эмиграции или ссылке, ни на что не надеясь. Отсюда непререкаемый авторитет Горького в среде левой интеллигенции. Но после исчезновения из России в 1921-м и возвращения через десять лет с Горьким происходит та же трагическая метаморфоза, что и с мастером. Он превращается из творца истории (историка в воландовском смысле) в жалкую игрушку внешних, причём весьма тёмных сил.
Таким образом, Булгаков обозначил трёх, не считая Толстого, основных прототипов мастера, чтобы указать на интересующую его главную идею, объединяющую их творчество. В итоге из всех прообразов лишь образ Иммануила Канта сохранил прямую связь с мастером. Это означает скептическое отношение Булгакова к конкретным попыткам толкования и воплощения главной идеи – сочувственное в случае с Ницше, и остро сатирическое – в случае с Горьким.
Мы с вами чуть не упустили ещё одно примечательное совпадение трёх прототипов и даже четырёх, если добавить самого Булгакова. В биографиях и образах Канта, Ницше и Горького есть ещё один момент, явно совпадающий с образом мастера. Если мы попробуем охарактеризовать романный образ одним словом, то получится однозначно «бедный мастер». Бедный в смысле – достойный жалости, слабый, с трудом противостоящий тяготам жизни и требующий постоянной моральной поддержки. Все прототипы: Кант, Ницше, Горький, — действительно имели весьма слабое здоровье, которое компенсировалось только высотой творческого духа. Этот контраст слабого физически и социально, но сильного духом творца стал одним из контрапунктов сюжетной линии Романа.
Вернемся от исследования прототипов к смыслу самого ключевого слова «мастер». И снова согласимся с А.Барковым: во времена написания Романа это слово имело специфическое звучание из-за идеологических изысков наркома Луначарского, на смену которому извлекли из эмиграции Горького. Нелепая идея растить «детей солнца» в «стеклянной колбе» ЦеКУБУ и подобных инкубаторах была привнесена в практику советской элиты из близкого ей масонства. У франкмасонов для движения к «вершинам знания» тоже нужно блюсти магические ритуалы, стать винтиком в сложной иерархии.
Булгаков был хорошо знаком с историей и теорией масонства, поскольку его отец в своё время написал об этом книгу. Поэтому не мог упустить этого, ещё актуального значения слова «мастер». Не удивительно, что злоключения Ивана Бездомного после беседы с Воландом пародируют ритуал поступления в масоны низшей ступени «ученика». Бездомный оказывается без верхней одежды и ценностей, с булавкой на груди и так далее вплоть до собеседования в клинике Стравинского. «Извлечение мастера» в квартиру №50 также пародирует ритуал посвящения в высшие степени масонства. Кстати, наше толкование «Фауста» можно дополнить ещё одним персонажем. Сын Фауста и Елены, который всё время отрывается от почвы и воспаряет ввысь – это масонство, сочетающее лояльность монархии и религиозной символике власти с прогрессивными наукообразными взглядами. Масонство как система политического контроля над дворянской интеллигенцией умирает даже чуть раньше, чем божественная символика самих монархий. Но это так, к слову пришлось.
