Александр Киселёв - Литра
Лирика Лермонтова разнообразнее, глубже, изощреннее пушкинской. Несомненно, и прозу бы (опять «бы») он поднял на новый уровень. Важной для всей русской литературы была попытка Лермонтова создать психологический роман («Герой нашего времени»), в котором воплотился противоположный, но родственный Онегину тип человека — человека, наделенного и интеллектом, и волей, но не «угадавшего» своего высокого предназначения. Это была гениальная, но попытка. Если бы впереди была целая жизнь! Если бы…
Пушкинский Онегин, не найдя цели в жизни, томится от скуки. Лермонтовский Печорин из «Героя нашего времени» неистово ищет высокую цель своей жизни. Она непременно должна быть, ведь какой смысл жить на свете, если не видишь смысла в существовании? Он бросается в невероятные приключения, рискует, испытывает себя в разных ситуациях: в любви к дикарке-горянке, в бою, на дуэли, он ворошит разбойничье гнездо и исповедуется в своем дневнике. Но везде его ждет разочарование. Потому что ищет он не так и не там. Потому что нет в нем любви и уважения к людям. Он так и не доживет до понимания, что смысл жизни — в жизни для других. Это поймут другие герои русской литературы.
Гоголь, или Редкая птица долетит до середины «Мертвых душ»
С Гоголем у нас все плохо.
Изучение литературы в школе часто отбивает всякую охоту читать классику, а Гоголя особенно. Не хочу обидеть учителей, сам учитель. Причин много, и говорить о них неинтересно. Что мы знаем о Гоголе? Что иногда он писал страшно («Вий»), иногда занятно («Тарас Бульба»), но всегда непонятно. Что касается «Мертвых душ» и гоголевского юмора, то здесь вообще катастрофа. Какой такой у Гоголя юмор, школьник искренне не понимает. И я его понимаю.
Вы видели портреты Гоголя и заметили, что нос у него был длинный. И свой длинный нос Гоголь совал всюду. Россию-Русь он знал прекрасно. И в этом знании много печали. Но это печальное знание принимает в произведениях Гоголя такие необычные, такие странные, такие фантастические формы, что они сбивают с толку читателя.
Гоголь создает свой мир, похожий и не похожий на реальный. Это мир, населенный людьми, но лишенный живой человеческой души. Тоска по ней выражается в своеобразном юморе, который Гоголь определил как «видимый миру смех сквозь невидимые миру слезы». Произведения писателя переполнены вещами — описаниями природы, предметами быта, одежды, гастрономическими блюдами, строениями, но среди них не находится места человеку. Живой человек, способный на сильные чувства и решительные поступки, может появиться лишь за пределами реальной жизни: в мире сказки («Ночь перед Рождеством») или в легендарном героическом прошлом, которое тоже похоже на сказку («Тарас Бульба»). В современности нет места душе. Ее подменяют чины, мундиры, деньги — все, что помогает человеку казаться, а не быть.
Поиск живой души приводит Гоголя к главной книге его жизни — поэме «Мертвые души». Название двойственно. Во-первых, оно относится к сюжету. Мошенник Чичиков разъезжает по губерниям и скупает у помещиков «души» (крепостных крестьян). Афера заключается в том, что купленные крестьяне умерли, но по документам, формально, числятся еще живыми, и их можно продать или заложить. Во-вторых, мертвые души — это персонажи поэмы, чиновники и помещики, чьи тела живы, они ходят, говорят, едят, пьют, — но души мертвы. Гоголь задумывал большой труд — «поэму», в которой бы в конце концов жизнь восторжествовала над смертью и души воскресли, но написал лишь первый том. Он так и не смог увидеть в жизни и создать художественный образ положительного героя — идеального человека с живой душой.
Мир Гоголя необычайно смешной. Сказав это, автор, то есть я, замечает, что оказался в тупике. Попробуй докажи, что смешного в «Мертвых душах» и в мертвых душах. Объяснять, в чем юмор и где надо смеяться, — самое неблагодарное и самое бесполезное дело. Это как вопрос в учебнике: «Что показалось вам грустным, а что смешным в этом произведении?» Представления не имею, как можно на него ответить.
Чтобы объяснять читателю такие трудные вещи, советовать, что достойно чтения, а что нет, существует литературная критика. Литература выросла и усложнилась так, что потребовался посредник между ней и читателем, своего рода профессиональный читатель, который оценивает новые литературные произведения. Основы русской литературной критики заложил Виссарион Григорьевич Белинский. В течение XIX века критика развивалась в двух направлениях. Первое направление — это «эстетическая критика», которая выявляет смысл художественного произведения и доносит его до читателя. Второе — это «реальная критика», которая говорит не столько о произведении, сколько о жизни, которая в этом произведении отражена. Тогда критика становится публицистикой — оценкой не литературных, а жизненных явлений.
Русская литература второй половины XIX века, или Роман по-русски
Во второй половине XIX века в литературе закрепляются основные «специализации»: проза, поэзия, драматургия, критика. После долгих лет господства поэзии на первое место выходит проза. А самые большие достижения русской литературы этого времени связаны с жанром романа. Именно роман вывел русских писателей в первый ряд мировой литературы. Русский роман создал новый тип героя и новый тип конфликта. Это не столько внешний конфликт — героя со средой, сколько внутренний — героя с самим собой, хорошего «я» с плохим «я». Герой русского романа ставит перед собой не материальные, а духовные задачи, главная из которых — жить хорошей жизнью, то есть в согласии с совестью. В этом была новизна русского романа. В западноевропейском романе, выросшем из авантюрной литературы, персонажи действовали в соответствии с обстоятельствами, то есть подчинялись внешнему конфликту. Проще говоря, в западноевропейском климате «Преступление и наказание» превратилось бы в «Историю одного преступления». А в романе Достоевского после преступления все только и начинается. В русском романе герой действовал, чтобы преодолеть внутренний, духовный конфликт. Поэтому сюжет русского романа не такой увлекательный, более размытый. Зато русский роман приобретает психологическую глубину и философскую напряженность.
Выдающимися романистами второй половины XIX века были Иван Сергеевич Тургенев, Иван Александрович Гончаров, Федор Михайлович Достоевский, Лев Николаевич Толстой, Николай Семенович Лесков.
Кто знает людей, тот любит собак. Тургенев
Если бы Тургенев не был писателем и знал, что такое экология, он был бы экологом. Но науки экологии тогда еще не было, и свою страстную любовь к природе Тургенев выражал в книгах и охоте. Но мы-то с вами про экологию знаем. О чем она нам говорит? О том, что природа живет по своим незыблемым законам, и нарушать их — гибельно. Человек — дитя и часть природы. Разумная, но часть. А если человек разумен, то он должен понимать, что всему свое время, что за цветением наступает осень, что все новое — продолжение старого, что дети хотят жить своим умом, пока у них самих не появятся дети. А главные события в жизни человека — любовь и смерть — не зависят от его воли и желания…
В романах Тургенева отразились самые острые моменты бурного времени 50-60-х гг. XIX века, когда русское общество переживало реформы: крестьянскую, судебную, земскую и т. д. Разрушался прежний уклад жизни. Идею разрушения воплотил в себе герой самого известного романа Тургенева «Отцы и дети» — Евгений Базаров. Это сильная личность, стремящаяся подчинить своей воле и разуму всю окружающую жизнь. Но законы жизни — любви, смерти, смены поколений — оказываются сильнее. В борьбе с ними гибнет Базаров. «Все проходит, и все возвращается к своему началу», — словно бы говорит автор, но в то же время признает, что такие, как Базаров, не дают жизни застояться и заглохнуть, без таких человечество было бы серой унылой массой.
Поскольку после отмены крепостного права мы никак не можем остановиться и постоянно что-нибудь свергаем и реформируем, то роман Тургенева — деликатное предупреждение нам. Хорошо еще, что Базаров действительно честный и умный человек. А если проходимец?
Тургенев ищет и находит новые формы романа. Его излюбленный прием — так называемая «зеркальная композиция». То есть роман делится на две симметричные половины, но только то, что было правым в первой части, становится левым во второй. В переносном смысле, конечно. В первой части «Отцов и детей» мы, казалось бы, уже все узнали о герое. Но во второй мы узнаем его вновь, с неожиданной стороны. В первой части мы видим Базарова-победителя: человека, который гордится, что «сам себя воспитал», человека для которого нет тайн и загадок и прочей «романтической чепухи», вроде любви или красот природы, который безусловно превосходит всех окружающих силой ума и жизненной хваткой, который уверен в своих силах и готовит себя к какой-то известной только ему великой деятельности. А во второй мы видим Базарова страдающим и сомневающимся. Он отрицал любовь, считал ее стыдливым прикрытием «основного инстинкта» — и вот любовь настигла его. Он видел себя властителем дум (или диктатором?), изменяющим течение жизни, — а жизнь упрямо течет по-прежнему руслу. Он расписал и распланировал свой путь на годы вперед — но без приглашения, не в срок пришла хозяйка-смерть, и великие планы растаяли как дым…
