Игорь Кон - Бить или не бить?
В том же ключе оценивают респонденты и собственное прошлое. На вопрос: «Если бы вам пришлось конструировать свое собственное детство, то вы бы…» – за его смягчение высказался лишь каждый пятый; 13,49 % сказали: «Не стал бы применять к себе физические наказания», 6,16 % – «Уменьшил бы или свел к минимуму свои порки в детстве». Так как большинство из них в детстве вообще не пороли или пороли редко, в этом нет особой доблести. 66 человек (19,35 %) готовы повторить свое прошлое («Оставил бы все как было у меня самого в первый раз»). Большинство (61 %) выбрали более жесткий вариант: 44,57 % сказали: «Стал бы применять к себе физические наказания», 16,42 % – «Сделал бы свое воспитание наиболее жестким».
То, что люди оправдывают свою любимую сексуальную практику, – не удивительно, было бы странно, если бы было иначе. Тем более что самих их пороли редко, они знают только эротическую порку.
Кстати, отсюда вытекает, что для понимания мотивов самых пылких защитников порки, независимо от их пола и возраста, полезно знать не только их ранний детский опыт и религиозные и политические убеждения, но и их нынешние сексуально-эротические пристрастия, особенно воображение. Если бы сексуальное воображение святош можно было вывести на экран, профессиональная порнография померкла бы.
Проблема имеет и свой политический аспект. Как выразился один из авторов этого круга, «порка нам интересна как неотменимая часть нормального жизнеустройства. Солнце встает на востоке, а заходит на западе, Волга впадает в Каспийское море, лошади едят овес, а детей порют за проступки».
Ну а если мир все-таки меняется и порка детей выходит из моды?
Один из самых образованных и литературно одаренных авторов ременного форума в 2003 г. четко сформулировал, применительно к России, взаимосвязь спанкофилии и социального консерватизма:
«Для многих спанкофилия – не столько секс, сколько крайняя степень неприятия системы либеральных ценностей как в окружающем мире, так и в нас самих. Взяв в руки ремень или розгу – мы так выражаем свой протест. С кем-то или наедине с собой, а может быть, проваливаясь в интернет или просто в свои фантазии, – мы свергаем внутри себя “гнилую либеральную власть”, опутавшую нашу жизнь бесконечными “а что будет, если”. И хоть на полчаса, хоть на час, хоть на десять минут устанавливаем такую маленькую фашистскую диктатуру, при которой все просто и ясно: небо голубое, трава зеленая, а несовершеннолетних за проступки секут. Для чего существует нормальная, всем понятная градация наказаний».
Что значит «нормальная» градация и кто ее определяет? Скрываются ли за данным утверждением характерные установки мужского сайта, особенности российской политической культуры или индивидуальные пристрастия автора? Вряд ли предложенная система ценностей является общей для всех спанкофилов.
Чем бы ни порождался спанкинг-фетишизм, это не подарок. Если желанным партнером по эротическим играм является взрослый, своего или противоположного пола, вопрос сводится к тому, как найти подходящего человека. Учитывая разветвленность данной субкультуры и наличие соответствующих платных услуг, это, вероятно, не так уж трудно. Но если спанкофилия сочетается с педо– или эфебофилией, что бывает нередко, и если для удовлетворения сексуальных потребностей субъекту требуется не виртуальный, а реальный ребенок или подросток, проблема становится трагедией. Такой человек может столкнуться не только с психиатром, но и с правоохранительными органами. Помимо необходимости строго соблюдать юридический возраст согласия, доказать следователю, что ребенок «сам хотел» или хотя бы добровольно согласился быть выпоротым, довольно трудно. Недаром эта субкультура является если не подпольной, то полуподпольной.Подведем итоги.
1. Одна из самых больших психологических проблем, ассоциирующихся с телесным наказанием, – это то, что оно способствует возникновению и развитию целого ряда парафилий (садизм, мазохизм, эксгибиционизм).
2. Телесные наказания вызывают сексуально-эротические переживания как у наказующего и наказуемого, так и, если порка является публичной, у зрителей. Эти переживания занимают важное место в любых воспоминаниях и рассказах о порке, а также в научно-медицинской литературе. Некоторые авторы видят главный вред телесного наказания именно в том, что оно оставляет неискоренимые психосексуальные последствия.
3. Общепринятой теории происхождения (этиологии) привязанности к порке (спанкинг-фетишизма) в современной сексологии и психиатрии не существует.
4. Хотя пережитые в детстве телесные наказания, возможно, способствуют появлению такого пристрастия, это зависит от множества конкретных условий и обстоятельств.
5. Зрелище чужих телесных наказаний часто бывает даже более сильным стимулом, чем собственный опыт, эротические фантазии такого рода также возникают до и независимо от него.
6. Детские переживания, с которыми люди ассоциируют происхождение своей парафилии, в большинстве случаев не «травма», а триггер, спусковой крючок, который выводит на поверхность, переводит в сознание субъекта то, что раньше дремало в его подсознании, затем эти переживания закрепляются в мастурбационных фантазиях и становятся неискоренимыми.7. Возможный психосексуальный эффект телесного наказания зависит не столько от силы наказания, сколько от наличия в нем компонентов, которые могут быть пережиты ребенком как эротические (оголение, связывание и т. п.). Подзатыльник или зуботычина могут быть болезненнее, чем шлепок по голой попе, но во втором случае нежелательные психосексуальные последствия значительно вероятнее, чем в первом.
8. У некоторых людей сексуальные ощущения усиливаются, если телесное наказание происходит вопреки нормам гендерно-возрастной иерархии – женщина порет мужчину или младший старшего.
9. Телесные наказания нередко изначально бывают или становятся формой сексуального насилия над ребенком. Единственная возможность минимизировать связанные с этим психосексуальные риски – уважать телесную неприкосновенность ребенка.
Эти доводы психологически приемлемы только для такого человека, который в состоянии контролировать свои агрессивные и сексуальные импульсы и рассматривает ребенка не как собственность, а как автономную личность.
Заключение ТАК ВСЕ-ТАКИ – БИТЬ ИЛИ НЕ БИТЬ?
Я не знаю и не могу знать, как неизвестные мне родители могут в неизвестных мне условиях воспитывать неизвестного мне ребенка, подчеркиваю – «могут» , а не «хотят» , а не «обязаны» .
Януш Корчак
(Корчак Я., 1980)
Сегодня в России, как и во всем мире, широко обсуждается проблема защиты детей от насилия. Один из важнейших аспектов этой проблемы – телесные наказания. ООН и Совет Европы добиваются их законодательного запрещения. Однако эти рекомендации вызывают жаркие споры и разногласия.
В данной книге, опираясь на многочисленные мировые и отечественные антропологические, социологические, исторические, психолого-педагогические, сексологические и иные научные исследования, я пытался представить общую картину телесных наказаний детей как социокультурного явления. Каков их социальный и педагогический смысл, насколько они эффективны и почему вдруг эти почтенные тысячелетние практики вышли из моды? Или только кажется, что вышли?
Вот мои основные выводы.
Телесные наказания – древнейшая и универсальная форма дисциплинирования детей, оценить их функции, смысл и историческую динамику можно лишь в широком социокультурном контексте.
Подобно тому, как образ ребенка – плоть от плоти принятого в обществе образа человека, степень распространенности и интенсивности телесных наказаний детей зависит от принятых в обществе форм дисциплинирования взрослых.
Эволюция отношения к телесным наказаниям и соответствующих педагогических практик содержательно и статистически связана с целым рядом социально-экономических и культурных факторов (социальная сложность, культура насилия, количество социализаторов, неравенство социальных и властных возможностей и т. д.), соотношение которых может быть разным.
Один из главных факторов, от которых зависит распространенность телесных наказаний детей, – религиозные установки и ценности. Разные религии в этом отношении неодинаковы. Одни предписывают жесткие телесные наказания как необходимую предпосылку успешного воспитания, другие допускают их как крайнюю меру, третьи рекомендуют их избегать, но практически они применялись везде.
В архаических и патриархальных обществах телесное наказание было всеобщей и универсальной формой дисциплинирована детей, которая обеспечивала поддержание вертикали власти и межпоколенческую трансмиссию культуры. Древние философы спорили лишь о допустимой мере жестокости наказания и условиях его применения (например, может ли раб-воспитатель пороть свободнорожденного ребенка).
