Лена Никитина - Я учусь быть мамой (сборник)
Снова вернусь я к той «маленькой маме» из московского дворика (простить себе не могу, что не узнала, как ее зовут!).
Чем я залюбовалась в ней прежде всего еще до того, как она взяла на руки сынишку, до нашего разговора? А тем, как она работала. Она белье вешала – как песню пела. Она наслаждалась, вдыхая запах чистоты и свежести. Радовались ее руки, ощущавшие хорошо отжатую, прохладную ткань, радовались ее глаза, которые скользили – любуясь! – по пестрой, колышущейся на ветру гирлянде всех этих славных детских вещичек, радовалось все ее гибкое, молодое тело – солнцу, ветру, движению и, главное, тому, что рядом сын, что он смотрит на нее. Это для него летали ее руки, и сияли глаза, и веселилось белье на веревке. Проза жизни у меня на глазах превращалась в высокую поэзию одухотворенного человеческого труда. И это видел, этому радовался человечек, который сам еще ничего не умел.
Как утверждает наука, первые впечатления играют огромную роль в жизни человека, в становлении его характера и чаще всего связаны с матерью, с ее движениями, мимикой, прикосновениями и ее… работой. Да, да, с той самой ежедневной домашней работой, которой она занимается на глазах у ребенка. Как она это делает – от этого зависит у малыша эмоциональное восприятие ее действий, ее трудовых усилий, а значит, вырабатывается – подумать только! – отношение к труду со знаком плюс, со знаком минус или безразлично-нулевое.
Когда я до этого додумалась, мне стало не по себе: а что, если именно так и закладывается эта основа основ человеческой личности, ее нравственный стержень?
Но это еще не все. То, что делает мать дома: от стирки и уборки до праздничного пирога, – все это она делает не для себя, а для тех, кто с ней рядом. А значит, в каждом заштопанном носке, в каждом разглаженном платочке – тепло ее рук и сердца. Как-то я умилилась, услышав от рабочего человека:
– А я новые рубахи не люблю, да и из прачечной тоже. Холодные они, чужие. А вот женой штопаные-залатанные – самые мои любимые. Они как-то теплей.
– А как же, – сразу согласилась с ним одна моя знакомая, которой я рассказала об этой мужской прихоти. – Это не прихоть! Я штопаю, глажу, а сама о нем думаю. Передаешь мужу рубашку, а в ней забота, любовь моя… Без этого семья не семья.
Вот так прямо и сказала: «семья не семья». А живут они с мужем вот уж больше тридцати лет, ладно живут, красиво. Поневоле прислушаешься да задумаешься над ее словами.
Выходит, домашний труд может стать настоящей школой заботы и внимания к близкому человеку не на словах, а на деле.
Есть и еще одна сторона домашнего труда, которая требует особого внимания. Сейчас стремятся всё рационализировать, механизировать бытовые хлопоты, часто пользуются ателье, прачечными и всевозможными мастерскими. Но надо же знать меру: необходимо выбрать, какую работу переложить в чужие руки, какую обязательно оставить.
Почему «оставить», да еще «обязательно»? Кому это нужно? Да нам, всем нам, а особенно нашим детям. Сомневаетесь? Что это, мол, за реабилитация примитивного ручного труда, от которого нас, слава богу, все больше избавляют машины? Давайте разберемся.
Накопилось много свидетельств, что разнообразный ручной труд, развивающий руки, как ничто иное развивает и ум. Но многие ли догадываются, что этот «естественный закон природы» действует с первых месяцев жизни человека? Через руки малыша, овладевающие разными предметами домашнего обихода, поступает так много информации в мозг, что он развивается гораздо успешнее, чем если бы оставить ребенка один на один лишь с игрушками.
Есть у нас в Подмосковье город Загорск[3]А в нем – уникальное детское учреждение, где люди творят настоящие чудеса: слепоглухонемых детей (вдумайтесь: слепых, глухих и немых!) учат пользоваться орудиями труда, домашней утварью, письменными принадлежностями – короче, реальными вещами (не игрушками!), в которых как бы аккумулировалась изобретательская мысль человека. Не глаза, не уши – руки делаются чуть ли не единственными возбудителями мысли.
Так как же не воспользоваться в семье этим верным способом развития Человека? Поэтому и надо обязательно оставить что-то для ручного труда дома. Выделить для этого удобное место, не жалеть денег на хорошие инструменты, приспособления, приборы. Скажем, я всячески культивировала бы в доме всевозможную починку одежды, утвари, мебели (это прекрасно: дарить вещи вторую жизнь), мелкий, а по возможности и значительный ремонт квартиры (всем вместе!), всякое рукоделие (вышивка, вязание, выпиливание, выжигание и т. д.), украшающее жилье.
Вспомним: в народе всегда стремились приохотить, а не принудить детей к труду. Знали, что охота пуще неволи, а поэтому считали: пусть для них «труд обернется сначала нарядной своей стороной» (Н. А. Некрасов). Именно с рукотворной красоты и начинался путь ребенка в мир труда.
Таким путем решалось сразу несколько важнейших воспитательных задач. В первую очередь возбуждались тяга, любовь к труду, интерес к творческим его сторонам. И в то же время вырабатывались терпение, внимание, выдержка, способность к большим напряжениям, преодолению себя; сызмальства отшлифовывался эстетический вкус, побуждающий впоследствии доводить сделанное до совершенства; исподволь внушалось: некрасивое значит недоработанное, «до ума» не доведенное.
Сейчас возрождается интерес к разным народным ремеслам – как будто сами руки наши истосковались по разнообразной тонкой творческой работе. И прекрасно – боюсь только, не превратился бы этот труд в сотворение сувенирных безделушек, предназначенных для того, чтобы на «стенку» ставить или на стену вешать. Между тем народ полотенца вышивал, ложки расписывал, украшал свои вещи не для выставки – для употребления. Венчалось красотой дело, а не безделье.
Не увлеклась ли я: что-то уж очень много про быт, про хозяйство, про домашний труд? Но если вдуматься, ведь наш дом – не только моральная, но и материальная микросреда, которая является как бы продолжением каждого живущего здесь. Тут, в своем доме, человек может больше, чем где-либо, быть самим собой, потому что везде он должен прежде всего приспосабливаться к миру, а здесь он мир приспосабливает к себе.
И первый этап познания и преобразования мира для ребенка проходит именно здесь, в его доме. Как же, зная это, можно пренебречь домашним трудом?
Трудно и долго я постигала эти для кого-то, может быть, простые истины. Да и буду еще постигать. Пока же поняла вот что.
Надо все дела в доме делать толково, умело, не стесняясь для этого учиться, чтобы не было лишней суеты, неразберихи, чтобы бытовая бесхозяйственность не стала своеобразной нормой отношения к вещам, к организации труда не только дома. Никаких разбросанных вещей, прорех на рубашках, засаленных фартуков – это, кроме всего прочего, просто неэстетично, отдает пещерным существованием. Разве не так? Кроме того, безалаберность, бестолковщина раздражают, мешают жить и делать более важные дела.
Упорядочить быт нелегко, но можно. А чтобы этот процесс не был нудным, надо сделать домашний труд творческим, то есть вносить в него выдумку и изобретательность. Чтобы сэкономить время и силы – это раз; чтобы распределить обязанности на всех в доме – это два. Между прочим, это очень интересная творческая задача: не навязать, а привлечь к этим «нудным» делам и больших, и маленьких, чтобы не увильнуть захотелось, а побольше сделать. Наконец, третье: чтобы работать вместе или рядом с детьми, превратить домашний труд в воспитательный плацдарм.
Просто не представляю себе, как без этого обойтись в воспитании. На игрушках, играх и «воспитательных» беседах далеко не уедешь, а вернее, уедешь «не туда».
Дома надо всем, но особенно матери, работать радостно, что называется, с душой, чтобы тепло было всем в доме не только от результатов уже сделанных дел, но и от самого́ процесса труда, от бодрого настроения во время работы, от ощущения заботы и доброжелательности ко всем, для кого делаешь даже черную, грязную работу.
Однако – внимание, мужчины! – доброе и бодрое настроение хозяйки в доме зависит от двух условий.
Первое: домашняя работа не должна быть свалена на одного. Это, надеюсь, доказательств не требует. А вот второе…
Известно, что любой труд нуждается в признании, иначе он превращается в отбывание, в принудиловку – тут уж не до радости. У домашнего труда есть своя оплата, несравнимая ни с какой другой, – чувство благодарности тех, кому он предназначен. Но это не тяжкое ощущение зависимости от того, кто тебя облагодетельствовал, «обслужил», для тебя чем-то пожертвовал, из-за тебя надрывался. Нет-нет! Чувство истинной признательности не имеет ничего общего с этой «эксплуатацией наизнанку», так же как и с унизительной «чаевой благодарностью» тех, кто отделывается от тебя карманными, а не душевными затратами. Подлинная благодарность не унижает, а возвышает и дарящего ее (он благо дарит), и принимающего этот прекрасный дар души.
