Елена Любимова - Как отучить ребенка врать
Что делать, если наше чадо врет из страха быть наказанным
Как уже было сказано выше, проблема боязни наказаний у детей является куда более глубокой и сложной, чем кажется на первый взгляд. Во-первых, дети изначально пребывают в положении подчиненных по отношению ко всем остальным членам семьи – за исключением разве что домашних животных и младших братьев/сестер. Подчиненность эта выражается во всем – буквально в каждой мелочи, окружающей ребенка. Если мы не замечали этого раньше, то непременно заметим сейчас, что к детям в повелительном тоне обращаются решительно все – от мамы до внучатого племянника, если последний, конечно, старше ребенка хотя бы на пару лет… С одной стороны, пока личность нашего чада находится в зачаточном состоянии, обращаться к нему иначе бессмысленно. Дети все равно не исполнят просьбу лучше и быстрее, чем приказ, потому что не отличают одно от другого. Кроме того, они определяют себя пока не отдельно, а как бы в соотношении с родственниками. То есть, условно говоря, хотят быть «совсем как» папа или мама, подражать им во всем, вплоть до мелочей.
Однако эта ситуация меняется довольно быстро – к 5 годам дети вполне способны испытывать ревность, если их «любимец» уделяет слишком много внимания другому домочадцу. А уже к 7 годам они отчетливо осознают, что им бы было приятнее, если бы мама просила принести «вон то» полотенце с употреблением «пожалуйста». В дальнейшем желание общаться на равных выливается в юношеские бунты, хотя, разумеется, до 10 лет (для самых развитых в личностном плане детей) ни о чем подобном речь идти не может. Тем не менее извечный «командирский» тон начинает наносить травмы растущей личности задолго до того, как ребенок проявит первое желание ему возмутиться.
Во-вторых, детям несвойственно оценочное мышление – они неспособны, так сказать, присваивать чему-то положительный или отрицательный знак. Точно так же они совершенно не понимают значения слова «опасность», «вред» и других абстракций, совершенно необходимых для успешной жизни в обществе. Всему этому мы должны их обучить, но тут есть одна проблема – такие темы их не очень интересуют, им трудно сосредоточиться на одном, да еще и лишенном конкретики предмете надолго. Сами же по себе, без учета нашего воспитания, они «почемучки». То есть любят все проверить, так сказать, опытным путем, а уж после начать выпытывать у родителей, почему пламя газовой плиты обжигает, кошка – царапается, незнакомая тетя на улице – ругается… И, согласимся, далеко не у всякого родителя хватит выдержки объяснить терпеливо и спокойно, что газ является легковоспламеняющимся веществом, а также что тетя не ругалась бы, если бы наше милое дитятко не засунуло ей комок грязи в пакет с продуктами!.. Тем более во всех этих расспросах невыносимо то, что за ними следует – бесконечная цепочка новых «почему», звучащих на каждый уже данный ответ!
Итак, у нас налицо случай, когда собственная воля малыша просто не может быть направлена сплошь на действия, полезные для нас, других домочадцев, предметов интерьера и разных «забавных приборчиков». Беда в том, что он совсем не отличает полезные действия от опасных и разрушительных. И разобранная вплоть до винтиков кофеварка (хорошо, что она была хотя бы отключена от сети!) не сможет ему объяснить, что раньше она варила вкусный кофе, а теперь будет вынуждена отправиться на свалку – это должны сделать мы. Но даже при всей любви к нам, чадо к нам едва ли прислушается, так как абстрактные угрозы оно понимает примерно в такой же степени, как и слово «легковоспламеняющийся». Чтобы объяснить ему значение слова «плохо», нам непременно придется продемонстрировать ему, что это и попутно дать понять причинно-следственную связь между «плохой поступок» и «плохой результат». Точно так же дети постигают значение любых других слов – «вкусно», «горячо», «собака» и пр. Но в случае с поощрениями и наказаниями есть один нюанс. А именно тот, что значения значениями, но наказанию их подвергают всегда именно тот, кого он любит больше всего на свете, и для кого он тоже хотел бы всегда быть «самым-самым». Это обижает вдвойне, не так ли?.. Согласимся, что даже мы, будучи уже взрослыми людьми, рассчитываем на плохое отношение к нам со стороны врагов, но на хорошее – со стороны друзей или любимых!.. Аналогично наказания в исполнении родителей для ребенка вдвойне болезненнее наказаний в исполнении воспитателей детского сада или школьных учителей.
Поэтому наши дети не просто не любят быть наказанными – их такое отношение обижает глубже, чем мы предполагаем. А между тем, по нашему мнению, все справедливо, хотя ребенок не понимает значения этого слова!.. Неизбежность введения системы поощрений и наказаний при воспитании делает неизбежными и эти взаимные обиды. Так сказать, уйти из этой ситуации невозможно – то есть невозможно обойтись без целой череды недоразумений. Однако ее можно либо усугубить, либо, напротив, существенно сгладить за счет определенных шагов, принимаемых в процессе «обучения». Нам здесь нужно лишь иметь в виду, что отношения даже самых совершенных в мире детей с такими же родителями всегда далеки от идеала.
Дети быстро учатся опасаться родительской реакции на те или иные свои действия, а потому у них рано возникает основной мотив для их сокрытия с помощью лжи. Если же наказания слишком уж часты, чувствительны, один из родителей отличается авторитарностью или, наконец, ребенок от природы обладает сравнительно тихим, покладистым характером, дополнительный «перекос» на этом месте попросту неизбежен. Очень скоро младшее поколение в такой семье начнет бояться старшего вплоть до настоящей паники, хотя в норме паника охватывает ребенка только в отдельных случаях. Например, когда он уже и сам видит, что сломал игрушку или тем более не игрушку, а предмет, который ему запрещали даже трогать – не то что играться с ним. Ребенок, живущий в повышенном страхе перед наказанием, находится в зоне особого риска по развитию лживости, так сказать, злостной. То есть лжи постоянной, виртуозной, рано проявившейся и зачастую неспособной самостоятельно прекратиться даже после расставания с родителем – объектом этой лжи и страхов, ее запустивших.
Возможно, наш ребенок и в самом деле боится нас и наказаний, нами назначаемых, больше, чем нужно. Сложно сказать, что к этому привело – скорее всего, излишняя строгость или избыток «страшных» угроз и историй на темы последствий его баловства. А может быть, наше чадо просто не слишком склонно конфликтовать с кем бы то ни было, и рано усвоило преимущества хорошей «дипломатии»… Будем надеяться, в списке таких возможных вариантов нет лишь одного – того, который касается побоев и других форм жестокого обращения с ребенком в семье. Последний случай недопустим. Он не имеет к воспитанию ни малейшего отношения, и практика показывает, что родители, замеченные в таких действиях, успевают поплатиться за свои ошибки скорее и полнее, чем рассчитывают… Так что этот вариант мы не рассматриваем, поскольку совершенно очевидно, что в данном случае в коррекции поведения и беседах с профильным специалистом нуждается вовсе не ребенок, а взрослый – его обидчик. Что же до остальных случаев избытка «командного» тона и авторитарности, то их можно решить и, так сказать, любительскими методами, без привлечения профессионалов. Итак…
1. Случайностей на свете существует превеликое множество. Это означает, что думать, будто ребенок поломал все свои игрушки или взятые в ручки предметы намеренно, как минимум неоправданно. Наверняка треть из них была разбита/сломана/раздавлена действительно ненароком. Поэтому наш сорванец, даже если врет он частенько, наверняка говорил правду в изрядной доле таких случаев – просто по теории вероятности. Если же мы не умеем или, что встречается чаще, не хотим/не имеем времени разбираться в каждом отдельном эпизоде, наши одинаковые наказания за намеренную и случайную проказу приучат ребенка тоже не слишком «напрягаться», чтобы убедить нас в своей искренности. В результате, ему начнет казаться (нужно признать, не без оснований), что нам безразлично, правду он говорит или врет – что мы даже не стремимся услышать его доводы. И на этом мы получим не просто враля, а враля бессовестного – лгущего нам в глаза по поводу и без, из «принципа», назло… Если нас такая перспектива не вдохновляет, нам нужно овладеть дедукцией не хуже знаменитого лондонского сыщика – или как минимум положиться на родительскую интуицию. Скорее всего, если мы приложим хотя бы небольшое усилие, мы со стопроцентной вероятностью сможем разобраться, когда нам врут, а когда – говорят правду.
Нужно помнить, что даже уличенные во лжи дети часто врут вынужденно. А что им еще делать, если по правде, как оно было, доказать неумышленное вредительство невозможно?.. Эту ложь тоже следует уметь отличать от случаев, когда намерение было, осуществилось в полной мере, и теперь ребенок пытается его скрыть. Мы помним признаки целенаправленной лжи – в частности, про акцент на идеальной «праведности» своей реакции и поведения. Ребенок, причинивший вред неумышленно, будет отчаянно изображать совсем другой порядок событий. Преимущественно, такая ложь звучит с целью сделать вид, будто он в ситуации вообще не участвовал, а оторванное/разбитое оторвалось и разбилось «само» (вариант – с помощью дуновения воздуха, прыжка домашнего животного и пр.). В сущности, это будет почти правдой, так как поломка была вызвана не намеренным, а случайным, так сказать, вредительством – ну, не рассчитал наш малыш своих сил, пробуя корпус модема на прочность!.. Отсюда и особенность вранья в таких случаях. Она наиболее близка к реальному порядку событий, и малыш хватается за эту версию, потому что ее изменить будет проще и быстрее, чем выдумывать полностью новую историю.
