Лариса Суркова - Я просто мама. Идеи, советы и истории

Я рождена в Советском Союзе. Папа-военный, мама-учитель, двое детей – идеальная семья. Любовь к Родине была передана мне с молоком матери. Время шло, я посетила много разных стран и планирую посетить еще больше. Время от времени я мечтаю о домике или квартирке где-нибудь за границей, на морском побережье. Но обычно две-четыре недели, проведенные за рубежом, в очередной раз показывают, что место мое – в России. И дело не в берёзках, чёрном хлебе и селёдке. Дело в крови, что ли… В подсознании. В памяти поколений, в Девятом мая и наградах на груди ветеранов, в гимне, от первых нот которого наворачиваются слезы, и в людях, стоящих плечом к плечу в любой беде.

Да, меня раздражают заполонившие всю страну мигранты, меня злит безразличие учителей и вседозволенность детей в наших школах, выводит из себя показуха власть имущих и бедность стариков. Но я знаю, что любить издалека проще, не пытаться что-то исправить легче, и оправдание себе всегда можно найти. Восхищаюсь теми девушками в списке моих друзей, кто занимается благотворительными проектами и пытается именно так изменить нашу реальность.

Но всё это вместе – родина моя и моих детей. И хочу, чтобы дети, вне зависимости от того, куда их закинет жизнь, всегда знали, что у них есть Родина – это Россия! Я искренне верю в то, что «Россия вспрянет от сна», и мы обязательно будем впереди планеты всей.

Глава 30

Вера

Отгуляли Масленицу шумно и сытно. Впереди – Великий пост. Это время особенно располагает меня к рассуждениям о религии. Тема спорная и всегда вызывающая множество разнообразных мнений. Поэтому подчёркиваю сразу – это моё ощущение. Я никого не призываю его разделять.

Я верю в Бога. Я верю в то, что Бог един. И я уверена, что Бог – в каждом из нас. Так же, как уверена, что церковь (как здание) – не есть место, где Бог как-то особенно присутствует. Он всегда около нас, вместе с нами. Уверена, что все религии едины, а разное имя Бога в священных писаниях – лишь влияние различия языков и интерпретаций разных авторов. Именно поэтому ругань и войны на религиозной почве мне чужды и непонятны. Все трактовки Божественного присутствия на земле, называемые «Библия», «Коран» или как угодно, по сути об одном – чуде Божьем, Божией помощи и заботе о людях. А всё остальное, на мой взгляд, – лишь художественный вымысел авторов (несомненно, все они преследовали свои интересы, а учитывая, что эти книги обычно писались сотнями лет, заинтересованных авторов было много).

Я верю в Высший разум, который охраняет нас всех, знает о нас всё, имеет своеобразную гигантскую базу данных про то, что было и будет. Различные церкви – это общественные институты. Их служители – предшественники первых психологов: кто так выслушает и поможет, как не грамотный и преданный делу церковный служитель? Церкви – прародители светских законодательных собраний: ведь именно общие сборы в храмах Божьих принимали решения и устанавливали законы для общества. Ну, а уж Ватикан вообще кладезь всего, и зачастую такого греховного, что и говорить страшно. Недаром большая часть их архивов и библиотек засекречена. И, конечно, любая церковь – это бизнес. Думаю, именно это зачастую отталкивает от церкви людей: нередко там в приоритетах бизнес и политика, а не служение Богу.

Я бываю в храмах, но нечасто. Выбираю такие, где видна грамотность священнослужителей и то, что церковь обращена лицом к людям. Это церковь в Ангелово, в Середниково, и храм, где покоятся мощи Матроны Московской. В чудодейственную силу и помощь святых я, конечно, верю. Как и вообще в чудеса.

Я верю в силу мысли – это, считай, та же молитва. Об этом очень здорово написано в одной из моих любимых книг – «Биология веры» Брюса Липтона. Молитва – это же проговоренная, порой сотни раз, мысль. А уж если молитва коллективная! Поэтому многие батюшки говорят: «Молитесь своими словами». Ведь суть не в словах, а в посыле. Мне, кстати, кажется важным не только просить, но и благодарить. И я делаю это всегда, подходя к иконе Матроны или приезжая каждый год на майские праздники к ее мощам. Силу чудодейственную испытала на себе!

Мне интересно бывать в храмах разных стран и конфессий. Интересно ощущать атмосферу. Бывают фантастические по энергетике места, что называется, намоленные, – те, куда люди идут сотнями тысяч со своими мольбами и куда несут свои благодарности. Это и наш храм на Таганке, и храм Святого Антония в Падуе, и, со слов мужа, Афон. Почему там так, а не иначе – тоже понятно, особенно с биохимической точки зрения.

К сожалению, многие наши православные храмы некомфортны, в них не тянет. Люди, которые там служат, да и сами священники часто бывают агрессивны, не в духе, относятся к своим обязанностям без должного терпения. Я видела это десятки раз.

Я крестила своих детей, мы с мужем венчаны. Я крестилась сама, в шестнадцать лет, – не потому, что надо, а потому, что душой ощущаю – это верно! А раз Бог в каждом из нас, то он именно в душе – в той самой загадочной субстанции, о которой мы, как и о Боге, часто вспоминаем всуе.

Пост – это не диета. Это время для того, чтобы подумать, услышать, исправить. Но прежде всего, это время для того, чтобы изменить свою жизнь. Современная показуха «я держу пост, а потом кричу, матерюсь, курю, делаю аборты, пью, ворую, злюсь и ненавижу весь мир, начиная со своей родины» не имеет ничего общего с истинным постом. Здорово, если в это время все мы, каждый из нас, начнём жить чуточку иначе, терпимее, правильнее по отношению к себе, детям, близким.

Глава 31

Метод воспитания – любовь

Знаете, какой вопрос чаще других задают многодетным родителям? Конечно, сначала спрашивают: «А зачем так много?», «Это был ваш осознанный выбор?», «Вы, наверное, верующие?», «Вы, видимо, мальчика хотели?» (правда, после рождения Дуни все чаще интересуются: «Вы, наверное, двух мальчиков хотели, для ровного счёта?»). Так вот, если не считать любопытствующих о репродуктивной политике нашей семьи, чаще всего меня спрашивают: «А как вы их воспитываете? Какой методики придерживаетесь?»

Методика… Слово, сильно травмирующее мою психику. Метод – это скорее про дрессировку. Я понимаю суть этого вопроса и понимаю, что люди от меня ждут чудесного свода правил, где будет расписано всё: от поцелуев в макушку шесть раз в день до цвета одежды к воскресному обеду. Но в двух словах о том, как мы живём с детьми и кто кого воспитывает, не рассказать. Попробую систематизировать.

Первый ребёнок – «ребёнок-эксперимент». Честно скажу, никаких специальных книг я не читала, причин тому несколько. Во-первых, я уже училась на психфаке и считала себя очень умной, к тому моменту закончив полтора курса. Все знала про детей (ведь два экзамена по детской психологии сдала на «пять»!), мне читала лекции сама Гиппенрейтер. А во-вторых, в девятнадцать лет мыслей на тему «Как же мне воспитывать свою дочь?» почему-то не было вообще. С Марией мы сразу общались «как с человеком». Было несчётное количество поцелуев: и ножки, и ручки, и пузико. Но и сказки, стихи и рассказы об окружающем мире мы вели с первого дня. У нас не было никаких «би-би» или «ав-ав». Все называли своими именами, ничего не скрывали. Доченька очень рано стала говорить, поэтому в год мы уже занимали ее изучением стихов и детских песен. В три года Маша получала конкретные ответы на все свои вопросы. Побочным эффектом моей работы с беременными оказалось то, что вопросы «Откуда берутся дети?» и «Зачем человеку лейкоциты?» перед Машей не стояли никогда. Анализируя и вспоминая, я смеюсь. В два года я воспринимала ее, как совершенно взрослого человека, с которым можно говорить чуть ли не на равных. Ужас! Но я действительно видела её такой. Поэтому мы и совершили главную ошибку – отдали Машу в школу на два года раньше.

Сейчас я уверена: сделать такую глупость можно только с первым ребёнком, которого видишь и воспринимаешь совсем иначе, нежели последующих. Я виню себя в том, что вынудила дочь раньше повзрослеть. Наверное, в тот момент, когда это поняла, я совершила другую ошибку: перевела наши отношения в разряд «дружеских». Сейчас я уже понимаю, что это тоже можно совершить либо с первым, либо с единственным ребёнком. Старшенькая – конечно, самая избалованная и «залюбленная». Ей разрешалось и прощалось всё. Чем Маруся только ни занималась: от вязания до музыки, от рисования до конного спорта. Мы не давили, не проявляли порой нужной твёрдости, и ей быстро всё надоедало и становилось скучным. Сейчас ей девятнадцать лет, она студентка и потрясающий человек: очень умный, всесторонне развитый, талантливый абсолютно во всём! Ей легко даются технические науки, творческие предметы и иностранные языки, она музыкальная, подвижная, с чудесным ощущением прекрасного. Вот и получается, что, анализируя её детство, я вижу сплошные ошибки, но результат – превосходный.