Джордж Сорос - Сорос о Соросе Опережая перемены
На эти письма, однако, последовало несколько необычных откликов. Некто по имени Вальтер Саломон назначил встречу только за тем, чтобы сообщить мне, что я неправильно написал его имя. У меня также была встреча с Лазардом Фрересом. Встреча оказалась полезной, поскольку управляющий сказал мне, что, пытаясь попасть в Сити, я стучу не в ту дверь. Он сказал: «Здесь, в Сити, мы привержены тому, что можно назвать интеллигентным непотизмом. Это значит, что у каждого директора есть свои племянники, один из которых довольно умен, и он станет следующим директором. Если вы учились с этим племянником в одном колледже, у вас есть шанс получить работу в его фирме. Если вы учились в том же университете, это тоже неплохо. Но вы даже не из этой страны!» Он посоветовал мне держаться подальше от Сити, поскольку люди приходят в торговые банки для того, чтобы управлять в основном своими собственными деньгами, и следовательно, они не столь заинтересованы в зарплате, как руководители в промышленности. В возрасте 40 лет они получают столько, сколько в промышленности можно получать уже в 30.
БВ – Вы сказали, что работа в Уэльсе была самой низшей точкой в ЖИЗНИ.
ДС – Одной из таких точек.
БВ – Хорошо, мы еще поговорим о других таких точках. Ведь часто бывало, что ваша жизнь шла не в том направлении, в каком ожидали другие. Но и в эти моменты вы также были высокого мнения о себе.
ДС – Я всегда ожидал от себя очень многого, и это, безусловно, было воспитано во мне родителями. Когда отец, которого вы уважаете, серьезно к вам относится, вам тоже приходится относиться к себе серьезно. Только недавно реальность стала соответствовать моим ожиданиям.
БВ – Итак, вы продолжали действовать и вы добились нескольких интервью в ряде финансовых учреждений в Лондоне. Помогли ли вам в каком-то из них?
ДС – Удивительно, но после интервью с Лазардом Фрересом я получил работу в компании Singer & Friedlander (Сингер ч Фридландер), директор которой был венгром. Таким образом, утверждение Ла-зарда Фререса оказалось верным: я был из той же страны, что и управляющий директор, и благодаря этому я получил работу. Это произошло в 1953 г.
БВ – Не показалось ли вам, что в этом выборе сыграл роль тот факт, что вы – еврей?
ДС – Может быть. Но важно, что я был венгром, когда меня приняли в Сингер и Фридландер. Это было значимо и тогда, когда меня не принимали на работу или не рассматривали мою кандидатуру в ДРУГИХ местах.
БВ – Чем вы там занимались?
ДС – Я стал учеником и получал, по-моему, семь фунтов в неделю.
БВ – Как это сравнить с тем, сколько вы зарабатывали как коммивояжер?
ДС – Это было немного меньше. Мне приходилось выполнять очень скучную, рутинную работу, которую я делал очень плохо. Хуже всего было, когда мне приходилось от руки, поскольку у нас не было машинок, делать записи в книгах бухгалтерского учета о движении иностранных валют. Там была большая алюминиевая доска, на которой я должен был заполнять дебетную, кредитную и контрольную ведомости. К концу дня баланс по дебету и кредиту должен был быть сведен к нулю в контрольной ведомости, не было ни одного дня, когда баланс бы сошелся правильно. Моему начальнику приходилось подгонять цифры, что отнюдь не увеличивало его симпатии ко мне.
Затем я прошел некоторое обучение в арбитражном отделе, работая в «боксе». Он находился рядом с биржей, вокруг в ожидании заказов сидели брокеры, а мой босс разговаривал все время с Йоганнесбургом, Брюсселем, Парижем и Нью-Йорком. Он торговал главным образом акциями золотодобывающих предприятий. И здесь я показал не самые блестящие результаты. Мой начальник был очень скрупулезным, пунктуальным человеком, а я не очень силен в этом. Поэтому он отправил меня назад – в главную контору.
Однажды я отправился в Париж на выходные, чтобы встретиться с братом, я попал в туман и не смог вернуться до вторника. Когда я во вторник пришел в офис, на меня смотрели так, словно меня вообще не было. Через некоторое время меня отправили к управляющему директору, чтобы он дал мне задание. «Почему вас не было в понедельник?» -спросил он меня. Я использовал возможность беседы, чтобы выяснить свои перспективы в этой фирме, и он сказал, что получил не слишком обнадеживающие отзывы о моей прошлой деятельности. Он сказал, что, если бы мне удалось принести в фирму некоторый бизнес, пределом для меня было бы только небо, но, если я считаю, что они будут искать для меня нишу, мне придется ждать вечно, поскольку они не могли предложить мне ничего конкретного. Они не возражали против моего присутствия – ведь я не очень много им стоил, но я был пятым колесом в телеге, в каком бы отделе я ни работал.
БВ – Какого рода бизнес они хотели, чтобы вы принесли в фирму?
ДС – Любого клиента или сделки – что-то, что могло бы принести деньги. Я спросил директора, не станет ли он возражать, если я буду искать себе другую работу, и он ответил, что будет рад, если я займусь этим. После этой беседы я пошел обедать вместе с еще одним практикантом, который приехал из Нью-Йорка. Это был Роберт Майер. Его отец владел небольшой брокерской фирмой в Нью-Йорке. Он сказал мне, что его отец как раз искал себе работника в Нью-Йорке. Майер признался, что ему надо было сказать мне об этом раньше, но он считал, что, поскольку я был практикантом, было бы нечестно уводить меня из компании. Он спросил меня, как я смотрю на то, чтобы поехать в Нью-Йорк. Так я оказался на Уолл-стрит. Но это потребовало некоторого времени.
БВ – Когда вы приехали в Нью-Йорк?
ДС – В сентябре 1956 г. Это еще одна интересная история. Когда я обратился за визой, мне отказали. В 26 лет я был слишком молод, чтобы быть специалистом, услуги которого срочно требовались и которого не мог бы заменить местный работник с теми же навыками. Ф.М. Майер получил свидетельство у Франца Пика, автора Ежегодного обзора черного рынка, который подтвердил, что арбитражные торговцы должны быть молодыми, поскольку они и умирают молодыми. На этом основании я получил тогда визу. Ноя всегда помнил об этом свидетельстве и оставил арбитражную торговлю, как только смог это сделать. Приехав в Нью-Йорк, я начал вести торговлю в международном арбитраже – то есть, покупал ценные бумаги в одной стране и продавал их в другой.
БВ – С какого рода акциями вы вели тогда операции?
ДС – В то время это были по большей части нефтяные акции. Этот бизнес пошел на спад после окончания Суэцкого кризиса. Затем я разработал новую форму арбитража, которую назвал внутренним арбитражем. Вышло много новых выпусков ценных бумаг, "Редставляющих собой комбинации обыкновенных акций, вар-Рантов и облигаций, которые невозможно было отделить друг от Друга. Я разработал метод продажи их по отдельности – прежде чем они могли быть официально отделены друг от друга. Это стало приносить неплохой доход, и мы получили приличную прибыль в этой конкретной нише.
БВ – Итак, выходит, вы были в действительности международным инвестором практически все время, с самого начала вашей карьеры?
ДС – Я был биржевым торговцем, а это не совсем одно и то же. Я был кем угодно, только не инвестором. Я быстро совершал покупки и продажи, и мне не разрешалось приобретать долгосрочные акции, кроме как в очень ограниченных рамках. Затем наступил бум на европейские акции. Он начался с создания Объединения угля и стали, которое в итоге превратилось в Общий рынок. У американских банков и компаний-инвесторов существовал огромный интерес к европейским ценным бумагам, и они считали, что стоят на пороге Соединенных Штатов Европы.
Со мной связались из компании Wertheim & Co (Вертхейм и Ко.), и я присоединился к этой фирме в качестве специалиста по европейским ценным бумагам и торгового брокера. Позже я также продавал ценные бумаги компаниям-инвесторам. В то время информация о европейских компаниях была совершенно примитивной. Я часто составлял планы, которые сегодня вы сочли бы просто трогательными, поскольку они были столь любительскими.
БВ – Они были поверхностными?
ДС – Нет, они были не поверхностными, они были гипотетическими. Получить информацию было нелегко; поэтому ко многим выводам необходимо было приходить исходя из ограниченных данных. Я стал одним из лидеров европейского инвестиционного бума. Это сделало меня одноглазым королем среди слепых. Можно сказать, что я кормил с рук такие организации, как фонд Дрейфуса и фонд Дж. П. Моргана, поскольку они нуждались в информации. Они вкладывали значительные суммы; я был в самом центре этого. Это был первый большой прорыв в моей карьере.
БВ – В каком году это было?
ДС – Это происходило с конца 1959 по 1961 г. Я был первым, кто провел исследование немецких банков, показывающее, что портфели их акций стоили намного больше, чем общий объем привлеченного ими капитала. Затем мой интерес привлек Aliianz Insurance (Альянс Иншуренс). Затем я написал книгу о страховой индустрии в Германии. Я выделил группу страховых компаний, Aachner-Meunchnergroup (Аахнер-Мюнхнер групп), все компании в которой перекрестно владели активами друг друга. Я сложил все эти находящиеся в перекрестном владении активы и показал, что можно приобрести некоторые акции с огромной скидкой по сравнению с их действительной стоимостью, если учитывать все эти перекрестные активы.
