Конни Брук - Бал хищников
Кроме того, крайне маловероятно, что Милкен, который был одержим идеей тотального контроля и в показаниях перед Комиссией по ценным бумагам и биржам несколькими годами ранее хвастался своей постоянно растущей способностью слышать каждое слово у себя на торговой площадке, ничего не знал о махинациях Даля со Staley. По словам бывшего члена группы Милкена, «Майк контролировал все. Он, как генерал Паттон, стоял на самой вершине горы. Он все видел и все слышал».
Официальная позиция Drexel сводилась к тому, что иск Staley необоснован. По утверждению одного сотрудника фирмы, ее руководство, которому Staley в ноябре пожаловалась на Даля, признало, что Даль позволил себе «неподобающие» высказывания, и немедленно заверило Staley, что никоим образом не намерено дестабилизировать компанию. Drexel и Staley, добавил этот сотрудник, уже разрабатывали соглашение о моратории, когда Staley вдруг подала иск. Кроме того, после объявления о новом выпуске Drexel купила акций Staley больше, чем продала, а потому слова Даля оказались чистой болтовней: Drexel никак не препятствовала новому выпуску, и ни малейших оснований для иска не было.
Но даже если Drexel действительно не рискнула выполнить угрозы Даля, дело Staley, по мнению автора этой книги, является хрестоматийным примером тактики, типичной для системы Милкена и нарушавшей требования процедуры 13D: аккумулировать более 5% акций, но не заявлять об этом официально, а использовать пакет для шантажа. Милкен мастерски разрабатывал подобные сценарии. Он знал, где есть конвертируемые облигации и значительные пакеты акций, он мог посоветовать своим клиентам купить их, он умел в нужный момент продемонстрировать их совокупный вес, не заполняя форму 13D и не уведомляя контролирующие инстанции, что все эти бумаги используются единым блоком для одной цели.
Еще в те времена, когда Милкен только начал торговать облигациями и не имел возможности отбирать клиентов по своему вкусу, он уже прекрасно понимал, что владение существенной долей акций компании (и даже ее долговых обязательств) дает шанс установить над ней контроль. Милкен попробовал внедриться в Rapid-American Риклиса и был довольно хорошо принят. Потом он повторил то же самое с Daylin Сиголоффа, но получил отказ. Милкен, который спустя много лет заявил Сиголоффу (уже по поводу Wickes), что акции, которыми он распоряжается (хотя они и принадлежат другим), позволяют ему фактически контролировать компанию, просто имел гораздо больше власти и мог управлять движением чужих акций. Но во всем прочем он остался прежним Милкеном.
Правительственные органы давно интересовались тем, как Drexel компоновала пакеты акций с нарушением правил обнародования информации и маскировала владение ими. Но в первые месяцы 1987 года они стали усиленно искать доказательства прочих, более рядовых, злоупотреблений закрытой информацией. И в прежние годы Комиссия по ценным бумагам и биржам расследовала, хотя и тщетно, случаи передачи нужных сведений нужным клиентам со стороны Милкена. В прессе сообщили, что органы расследования вызывали в суд Родриго Роху и Гая Доува, чтобы установить, действительно ли Atlantic Capital – по наводке Drexel – инвестировала в обыкновенные акции до объявления тендерных предложений. Если предположения следственных органов были справедливы, это давало Atlantic Capital очень весомый стимул (помимо высокодоходных облигаций) оставаться, вероятно, самым крупным подписчиком на «мусорные» бумаги, выпущенные под поглощения 1985 года. Фонд имел самый непосредственный интерес в прохождении сделок, поскольку владел долей капитала поглощаемой компании, и, конечно, отплачивал Drexel за ее советы.
По мере того как расследование приобретало более широкие масштабы, в поле его зрения попала еще одна оперативная группа Милкена – компании Регана-Торпа. Джеймс Реган, Эдвард Торп и их компаньоны стали партнерами Милкена еще с тех времен, как начали использовать «голые» казначейские облигации в операциях Dorchester Government Securities и Belvedere Securities. В 1985 году Комиссия по ценным бумагам и биржам заинтересовалась их деятельностью в связи с расследованием по Caesars World. В декабре 1987 года представители федеральных властей изъяли более шестидесяти коробок всевозможной отчетности (начиная с января 1984 года) трех располагавшихся по одному адресу в Принстоне, Нью-Джерси, фирм – Princeton-Newport Arbitrage Partners, Egnlewood Partners и Oakley-Sutton Management Corporation. Насколько можно судить по ордерам на обыск, следственные инстанции явно надеялись получить доказательства того, что взаимное «резервирование» ценных бумаг обеспечивала специально организованная трейдерская система. Также они рассчитывали найти доказательства незаконного уклонения от налогов под предлогом потерь, вызванных якобы хеджированием сделок с конвертируемыми облигациями и варрантами. В числе лиц, фигурировавших в ордерах на обыск, был и Брюс Ньюберг, трейдер Милкена, который ведал конвертируемыми бумагами (хотя и ушел с торговой площадки).
В первые же месяцы расследования у всех сложилось впечатление, что оно, в отличие от прежних, не будет долгим и безрезультатным. В марте и апреле 1987 года вердикта по делу Милкена и Drexel на Уолл-стрит ожидали чуть ли не каждую пятницу до закрытия торгов. Ожидания подогревались, естественно, сообщениями прессы, желавшей как можно подробнее изобразить позицию властей в грядущем процессе против Drexel.
И ожидания оправдались. Многие предсказания прессы на полугодие после Дня Боэски не сбылись, но зато случилось другое. Боэски сдал (такой поворот на Стрит предвидели почти все) Мартина Сигела. 13 февраля 1987 года Сигел признал себя виновным по двум пунктам обвинения (уклонение от налогов и сговор с целью нарушения законов о ценных бумагах) и согласился заплатить гражданские пени на сумму девять миллионов долларов. Однако инсайдерские сделки с Боэски, в которых его обвинили, относились еще ко временам Kidder – до прихода в Drexel.
Между тем Сигел дал показания на Роберта Фримена, начальника арбитражного отдела непогрешимой Goldman, Sachs; на Ричарда Уайтона, начальника арбитража в Kidder, Peabody; и Тимоти Тейбора, бывшего руководителя арбитражного отдела в Merrill Lynch. Троицу арестовали накануне того, как Сигел признал себя виновным, и обвинили в сговоре с целью нарушения закона о конфиденциальной информации. Однако в мае 1987 года обвинения против трех вышеназванных лиц были отозваны.
20 марта 1987 года Бойд Джеффрис, председатель правления Jefferies Group – брокерской фирмы в Лос-Анджелесе, которая принимала активное участие в целом ряде поглощений, – признал себя виновным по двум пунктам обвинения в нарушении законов о ценных бумагах и подписал мировое соглашение с Комиссией по ценным бумагам и биржам касательно обвинений в рыночных махинациях и противозаконном «резервировании» акций для Боэски.
1 апреля – в день открытия очередного Бала хищников 1987 года – многие сотрудники и клиенты Drexel уже не сомневались, что правительство взялось за дело со всей серьезностью. Фримена, Уайтона и Тейбора арестовали без предупреждения, причем Уайтону надели наручники прямо в офисе. Кое-кто в Drexel предрекал даже, что и Милкена демонстративно арестуют на Балу. Тем не менее конференция собрала рекордное количество участников, причем не столько любопытствующих, сколько сочувствующих.
Фред Джозеф казался больным и внезапно постаревшим. Другие управляющие Drexel тоже выглядели подавленными и удрученными. Особенно изможденный вид был у Кейри Маульташа. Маульташ (он работал в Беьерли-Хиллз, а потом перешел в Нью-Йорк) осуществлял, согласно сведениям Стюарта и Херцберга, технический контроль за операциями Милкена и в конце каждого рабочего дня уничтожал компьютерные распечатки всех сделок. В Зале для поло (где впервые не было девочек от Энгеля) царило мрачное затишье. («Это все из-за Первой поправки к Конституции», – кисло заметил один управляющий Drexel, имея в виду разоблачения прессы.)
Один только Милкен держался молодцом. Он решил не устраивать столько презентаций, как в прошлые годы: Джозеф и другие коллеги настоятельно посоветовали умерить гонор ради блага фирмы, чтобы не потерять все. Но когда Милкен поднялся на сцену «Beverly Hilton» в заключительный вечер, приверженцы, числом более двух тысяч, встретили его овацией, которой, казалось, не будет конца.
Глава 16
Центр прорван
Через полгода после Дня Боэски Drexel стала живым напоминанием старинной мудрости: чем выше поднимешься, тем больнее падать. А фирма взлетела на такие головокружительные высоты и теперь падала столь стремительно, что многие ее управляющие чувствовали себя словно на американских горках.
Многие в Drexel склонны были искать причину на стороне. Первым козлом отпущения они, естественно считали прессу, и прежде всего «The Wall Street Journal», в котором вскоре после Дня Боэски одна за другой появлялись статьи, изобличавшие Милкена, Drexel и созданную ими систему. На роль другого подходило государство в лице Комиссии по ценным бумагам и биржам, генеральной прокуратуры (обе эти инстанции или одну из них можно было заподозрить в передаче информации прессе) и вновь пробудившегося конгресса. Корпоративная элита Америки – члены «клуба избранных», которые боролись с ненавистной Drexel и ее выскочками-клиентами на всех фронтах (в конгрессе, в суде, в Федеральном резервном управлении) и проиграли, но теперь увидели шанс отыграться, – была третьим. Наконец, могли внести свою лепту в травлю Drexel и ее конкуренты на Стрит, некогда возглавившие крестовый поход корпоративной элиты, но потом вынужденные играть по правилам Drexel. Самые проницательные умы в Drexel подозревали даже, что четыре поименованные силы зла объединились в своего рода «дьявольскую лигу».
