Эрнандо Сото - Иной путь
Крах гильдий и перераспределительных синдикатов
Расширение теневого сектора неизбежно ослабляло меркантилистские гильдии, основной функцией которых было ограничение доступа к законным формам предпринимательства. Колман связывает упадок гильдий с "притоком рабочей силы, изменением структуры спроса и расширением торговли; развитием новых отраслей и значительным распространением деревенской промышленности, где целые районы вырабатывали заказную продукцию из давальческого сырья" [Coleman, The Economy of England, p. 74]. Более того, в странах, сумевших мирно перейти от меркантилизма к рыночной экономике, государство лишило гильдии исключительных привилегий, когда осознало, что занятость предпочтительнее безработицы, даже если работодатель не признан гильдией. В Англии политическая нестабильность, сопровождавшая упадок меркантилизма, привела к тому, что все меньше и меньше людей обращались за разрешением к гильдиям, облегчая этим государству резкое изменение политики.
Коррупция
Подобно гильдиям, угасала и бюрократия. Хотя меркантилизм возвестил длительный период экономического роста в Европе, чрезмерность контроля означала, что ему всегда будет сопутствовать коррупция. К концу XVIII в. меркантилистский аппарат управления ослабел, а кое-где был полностью коррумпирован. Хекшер упоминает указ 1692 г., в котором говорилось, что во многих случаях инспекторы посещали мастерские только для взимания условленных взяток, а не для проверки товаров. Почти все производственные инспектора (назначенные гильдиями или государством) постоянно обвинялись в коррупции и пренебрежении своими обязанностями, что объясняли тогда отсутствием гражданской доблести и уважения к закону.
Рейд утверждает, что даже английский парламент, который в конце XVII в. также имел право выдавать разрешения на создание предприятий, брал за это взятки. Мы уже цитировали слова Оливера Голдсмита, заявившего в середине XVIII в., что никто кроме людей испорченных и продажных не пытался исполнять закон. Назначавшиеся в пригороды мировые судьи, наделенные административными функциями, не были особо заинтересованы в утверждении законов и правил, придуманных в городах и неприемлемых за их пределами. В 1601 г. спикер палаты общин сказал про мировых судей, что это "твари, которые за полдюжины цыплят готовы позабыть о целой дюжине уголовных законов". Как и ныне в Перу, тогдашние чиновники и политики искали причины недееспособности законов не в том, что это были плохие законы, а в ненадлежащем их исполнении. В памфлете 1577 г. говорилось: "Я пришел к выводу, что лучшие законы в этих условиях трудно придумать, нужно лишь исполнять имеющиеся". Возвращаясь к падению меркантилистской системы, Джозеф Рейд утверждает, что все институты меркантилизма были заражены коррупцией, которая разделила население на тех, кто мог перехитрить систему, и тех, кто не умел этого. Он считает неизбежным, что система правовых институтов, поощряющая одних людей нарушать закон и заставляющая других страдать от этого, в конце концов теряет уважение у тех, и у других. [Ответы Рейда на второй вопросник, предложенный Институтом. Машинопись, Библиотека Института; Heckscher, Mercantilism, vol. 1, pp. 247, 251.]
Волнения и насилие
В конце концов меркантилистская система вызвала заметное брожение в Европе, и прежде всего потому, что правовые институты этой системы более не соответствовали изменившейся и усложнившейся городской действительности. Негибкость меркантилистских институтов фактически исключала мигрантов из хозяйственной жизни, и они создали собственный ее вариант, добравшись до городов. Однако были и другие причины волнений. Перемещения, трудности адаптации к городской жизни, а также перенаселенность, и болезни, которые мигранты принесли с собой, усиливали брожение. Колман замечает, что уже в XVI в. в английском парламенте звучали жалобы на "бесконечных попрошаек" и на значительное увеличение числа "мошенников, бродяг и воров в городах" [Coleman, The Economy of England, pp. 18--19].
Недовольство вызывала и чрезмерная жесткость регулирования: чем больше было правил, тем больше их нарушалось и тем больше принималось новых для наказания нарушителей. Законы множились, ряды контрабандистов и фальшивомонетчиков ширились, правительство втянулось в череду жестоких репрессий. "Факт состоял в том, что это был век насилия, и преследование экономических целей требовало опоры на силу" [Wilson, Mercantilism, p. 27]. Насилие доходило до схваток на улицах. Причем различия в идеологии или принадлежность к разным структурам часто становились оправданием насилия, поскольку люди были лишены надежды, и лишь немногие -- с помощью далеко не бесспорных средств -- могли пробиться наверх.
Правительство контролировало все, поэтому все надежды возлагались именно на него. В результате сложилась типичная для меркантилистской жизни картина: когда заработки росли быстрее, чем цены на продовольствие, хозяева требовали ограничить увеличение заработной платы, а когда цены обгоняли рост заработной платы, работники требовали законов о минимуме заработной платы и потолке цен на продовольствие. Политическое давление привело к закреплению цен, доходов и заработной платы, а результатом стал такой упадок промышленного и сельскохозяйственного производства, что ни минимальные, ни максимальные цены не могли решить проблему дефицита, нехватки продуктов питания и безработицы.
В ситуации кризиса и брожений самые энергичные и уверенные в себе эмигрировали или примыкали к революционным движениям. В эпоху меркантилизма многие итальянцы, испанцы, французы и другие европейцы эмигрировали в другие страны в поисках лучшего будущего. Во Франции преследования гугенотов и теневиков из текстильной промышленности вытолкнули за пределы страны многих предпринимателей и умелых работников -- в основном в Англию и Голландию, где они добились процветания.
Уже в 1680 г. встречаются упоминания о фатализме, вызванном невозможностью достичь сколь нибудь заметного процветания: "большая часть мелких производителей считает, что никогда уже не будут стоить и 10 фунтов... и если они смогут поддерживать жизнь, работая лишь 3 дня в неделю, они никогда не станут работать 4 дня" [Coleman, The Economy of England, p. 105].
Государственная благотворительность
Раздраженные наплывом мигрантов в города и продолжением брожения, власти пытались поддерживать мир раздачей продуктов беднякам, прежде всего -- молока, зерна и супа. При этом бедняков убеждали вернуться в свои села. Когда .в 1662, 1685 и 1693 гг. английское правительство приняло многочисленные законы по этому поводу, оно поставило условием получения помощи перемещение к месту рождения или постоянного жительства. Целью было предотвратить поселение безработных в городах. Когда система оказалась неработоспособной, а людской поток по-прежнему переполнял города, в 1834 г. был принят новый Закон о бедняках, который требовал возврата городской бедноты к месту рождения, где им и окажут помощь.
Это также не сработало, потому что безработица росла, а бюрократия, 'заведовавшая помощью бедным, погрязла в коррупции и перестала функционировать. Да и деревенский люд находил все новые способы обосноваться в городах. Однако система помощи тем, кто оставался в деревне, удерживала на месте семейных и пожилых, а уходила в города в основном холостая молодежь. Таким образом, в города хлынул поток молодых, полных сил людей, которые с успехом могли стать и предпринимателями, и революционерами.
Крушение
В большинстве стран Западной Европы меркантилизм рухнул в конце XIX -- начале XX в., когда достигли предела противоречия системы, уже неспособной управлять сложным городским обществом. Развитие меркантилистского хозяйства остановилось, потому что элита предпринимательства занималась разработкой законов и правил, которые бы защищали их от конкуренции со стороны новых методов производства, а тем, кто мог бы производить больше -- мешали существовавшие законы. Предпосылками крушения стало то, что- легальные формы предпринимательства постепенно задохнулись из-за налогов и регламентов, а внелегалы открыто нарушали закон и открыто возмущались, что их держат на задворках общества. Окостенелость производительных структур сказывалась в плотности внелегальных поселений, окружавших центры городов, в обилии на улицах разносчиков, попрошаек и нищих, в изобилии контрабандных и подпольно произведенных товаров. Гражданская жизнь была разрушена насилием.
Хотя меркантилистские общества и обстоятельства их упадка были сходными во всех рассматриваемых странах, результаты не всегда оказывались одинаковыми. Те европейские страны, которые перешли от плохих законов к хорошим, постепенно успокоились и стали развиваться гораздо быстрее, чем те, которые противились переменам. Правительства, более склонные к компромиссам, приняли правила, давшие выход созидательной энергии граждан. Поощряя взаимозависимость и специализацию, облегчая доступ к собственности и предпринимательству, уменьшая препятствия, созданные чрезмерным регулированием, и открывая доступ в правительственные и законодательные круги, они тем самым совершили переход к рыночной экономике с минимумом насилия и максимумом благосостояния.
