Ford против Ferrari. Самое яростное противостояние в автогонках. Реальная история - Эй Джей Бэйм
С «Дайтоны» машину на самолете доставили прямиком в Дирборн на испытания в аэродинамической трубе, а затем отвезли на испытательный полигон Ford в Кингмене, Аризона, где зимой сохранялась оптимальная погода для скоростной езды. Кен Майлз днями и ночами накручивал круги, бросая машину в заносы в поворотах и разгоняясь до 320 км/ч на прямых. Он так накренял в поворотах машину, что мог «увидеть ее выхлопную трубу». В этот период Майлз жил налегке, переезжая с одним чемоданом из отеля в отель. Его носки и старая армейская куртка отчаянно нуждались в стиральной машине.
Автомобиль наконец начал получать ту доработку, которая была нужна ему с самого начала. С каждым кругом Майлз все лучше узнавал машину. Коллеги говорили о «почти мистическом чутье», которое он проявлял в отношении процессов и систем автомобиля. Двигатель и коробка передач становились все более надежными, и команда Shelby American смогла заняться самой важной проблемой: огромный 7,0-литровый мотор был настолько мощным и тяжелым, что снижение скорости на поворотах было непростой задачей. Тормоза превращали кинетическую энергию в тепловую. Суппорт, как рука, сжимал колесный диск, замедляя его движение; при этом диск резко нагревался. (Если бы человек проделал то же самое рукой, он бы просто сжег себе пальцы, пытаясь остановить вращение.) Когда Майлз жал на педаль тормоза, тормозная жидкость мгновенно закипала, и в итоге чугунные тормозные диски толщиной 1,5 см просто лопались.
Для устранения проблем с тормозной системой команда перебралась на плоскую трассу «Себринг», расположенную на аэродроме. Под присмотром пожарных и медиков Майлз колесил по треку, пробуя разные настройки и шины. Менеджер команды Кэрролл Смит снова и снова фиксировал в своих записях отказ тормозов. 18 января: «закипание тормозной жидкости», «полная потеря эффективности тормозной системы». 19 января: «автомобиль теряет управление независимо от скорости и условий».
Весь январь команда искала решения проблем. Прогресс вроде бы наметился, но времени оставалось все меньше.
…
«Дайтона» должна была стать для Ford первой гонкой с тех пор, как делами занялся комитет по «Ле-Ману». Целый ряд топ-менеджеров компании уделил ей пристальное внимание. В воскресенье 30 января 1966 г. Шелби и Майлз вылетели из Международного аэропорта Лос-Анджелеса. Это был долгий перелет с тремя пересадками в Новом Орлеане, Тампе и Орландо, и времени на размышления было предостаточно. Унижение, которое Шелби испытал годом ранее на трассе «Ле-Ман», все еще продолжало терзать его. Во рту оставался горький привкус поражения, и перебить его не получалось ничем. Еще одно унижение окончательно подорвало бы его репутацию.
«Дайтона» впервые проходила в 24-часовом формате. Осознавая стремительно растущую популярность гонок на выносливость, владелец трассы Билл Фрэнч превратил гонку на дистанции 2000 км (что занимало около 13 часов) в 24-часовой марафон и надеялся таким образом заработать, поскольку это была единственная суточная гонка в мире, за исключением «Ле-Мана». Шелби опасался, что его машины еще не готовы к таким продолжительным соревнованиям. Отказ тормозов в неподходящем месте и в неподходящее время, прямо на глазах у зрителей и прессы, мог обернуться катастрофой.
Заводская команда Ferrari не участвовала в гонке, итальянцев представлял коллектив Луиджи Чинетти. Но главным соперником Shelby American должна была стать другая команда Ford – Holman – Moody. Машины двух команд были почти идентичны. Шелби боялся, что белые воротнички из Дирборна будут заискивать перед Holman – Moody. Команду из Шарлотты возглавлял топ-менеджер Ford Жак Пассино, который был к тому же крупной шишкой в NASCAR, а внутри компании довольно сомнительными методами добился большого влияния. Никто не знал, какие плетутся интриги и даются взятки за закрытыми дверями. Holman – Moody подписала контракт с несколькими талантливыми гонщиками, в том числе с ветеранами Ричи Гинтером и Уолтом Хансгеном, которые в это время тоже направлялись на трассу «Дайтона».
Еще одна проблема заключалась в том, что у Шелби были установлены долгосрочные отношения с производителем шин Goodyear. Holman – Moody ездили на Firestone. Между Goodyear и Firestone в то время шло ожесточенное соперничество, получившее название «шинные войны». Конфронтация в городе Акрон, штат Огайо, где базировались обе компании, не уступала по напряженности дуэли между Ford и Ferrari. Чья резина покажет себя лучше на трассе? Ценой ответа на этот вопрос стали бы миллионные продажи. К тому же у Ford и Firestone уже сложились теплые отношения, начало которым было положено еще в те далекие дни, когда Харви Файрстоун ставил шины на Model T Генри Форда. Более того, брат Генри II Уильям Клей Форд был женат на внучке Харви Файрстоуна Марте. Компании в буквальном смысле породнились. Неудивительно, что у всего менеджмента из Дирборна было общее предпочтение в вопросе о том, какая именно команда Ford должна выиграть «Дайтону», «Себринг» и «Ле-Ман»: Holman – Moody на шинах Firestone.
– Только и слышно отовсюду: Holman – Moody то, Holman – Moody се, – жаловался Шелби Кэрроллу Смиту. – Знаешь, если уж нас непременно кто-то должен обойти, пусть лучше это будет Ferrari.
Команда Shelby заехала в Americana Beach Lodge, провела там ночь и рано утром отправилась прямиком на трассу. Лучшие гонщики мира выстроились в очередь для прохождения медосмотра. «Список участников больше похож на Зал славы», – написал обозреватель The New York Times в анонсе гонки. В боксах Марио Андретти беседовал с Луиджи Чинетти. Глаза восходящей звезды были такими темными, что выглядели как две черные дыры. «Дайтона» была его вторым по счету состязанием на спорткарах.
– Марио, – сказал Чинетти по-итальянски, – мне все говорят, что ты угробишь машину. Не подведи меня, Марио.
– Просто скажите мне, какое время круга вы от меня ждете, и я это сделаю, – ответил ему Андретти.
К тому моменту, как трибуны заполнились зрителями и пейс-кар провел гоночные машины по трассе, Лео Биби уже был в боксах Ford. На его напряженном лице не промелькнуло и тени улыбки.
– Мы даже не знаем, продержится ли краска на наших машинах все 24 часа, – сказал он журналисту.
Кен Майлз проехал вместе со всеми круг за пейс-каром и направился к старту. Его напарник Ллойд Руби бездельничал в боксах, ожидая своей очереди. Майлз занял выигранную им поул-позицию. Стареющий механик и менеджер команды, который не должен был даже участвовать в этой гонке, опередил в квалификации Андретти, Герни, Макларена и всех остальных. Майлз вложил в эту машину свою душу. Теперь он сидел в ней и ждал старта, легко придерживая руль. Тормоза могли отказать в любой момент, но только он смог бы почувствовать проблему до ее наступления. Майлз замер на старте, как пуля в стволе за секунду до выстрела.
…
Ровно через 24 часа толпа высыпала на поле, где победители получали свои трофеи. Шелби наблюдал, как Майлз и Руби, с остекленевшими от усталости глазами, отвечают на вопросы
