Рональд Коуз - Фирма, рынок и право

Пигу заявляет, что его цель во второй части "Экономической теории благосостояния" сводится к тому, "чтобы понять, насколько свободная реализация корыстного интереса, действующего в условиях данной законодательной системы, позволяет распределить ресурсы страны наиболее благоприятным образом с точки зрения величины национального дивиденда и насколько в силах государства воздействовать на эти "естественные процессы" [Ibid. (там же, с. 502)].

Если судить по первой части этого утверждения, цель Пигу в том, чтобы обнаружить, возможны ли вообще какие-либо улучшения при данных условиях использования ресурсов. Поскольку Пигу приходит к выводу, что улучшения возможны, можно ожидать, что он продолжит предложением тех изменений, которые сделают их реализуемыми. Вместо этого Пигу прибавляет фразу, в которой противопоставляет "естественные" тенденции действиям государства, причем так, что существующие условия отождествляются некоторым образом с "естественными" тенденциями, а значит, для достижения улучшений необходимы действия государства (если они возможны). Что приблизительно в этом и заключается позиция Пигу, видно из главы I части II [Ibid., p. 127--130 (там же, с. 194--198)]. Пигу начинает со ссылки на "оптимистических последователей классической экономической науки", которые утверждали, что ценность производства будет наибольшей, если правительство будет воздерживаться от любого вмешательства в хозяйство, а условия экономической деятельности будут таковы, какими они сложились бы "естественным" путем. [В "Богатстве и благосостоянии" Пигу приписывает "оптимизм" самому Адаму Смиту, а не его последователям. Там он говорит о "чрезвычайно оптимистической теории Адама Смита о том, что национальный дивиденд при данных условиях спроса и предложения "естественно" стремится стать наибольшим". Ibid., p. 104 (там же, с. 195)] Пигу продолжает утверждением, что если корыстный интерес способствует экономическому благосостоянию, то только потому, что общественные институты были созданы соответствующим образом. (Эта часть рассуждений Пигу, которые он развивает, опираясь на цитаты из Кэннена, мне представляется в основном верной.) Пигу заключает: "Даже в самых развитых государствах в этой деятельности наблюдаются неудачи и изъяны ... существуют многие препятствия на пути наиболее эффективного распределения ресурсов общества... Наша задача теперь заключается в том, чтобы выяснить, каковы эти препятствия... Цель такого исследования носит по существу практический характер. С его помощью мы попытаемся пролить свет на определенные способы, которые сейчас (или в отдаленном будущем) доступны правительствам, контролирующим игру экономических сил таким образом, чтобы обеспечить экономическое благосостояние (а посредством этого и общее благосостояние) всех своих граждан" [Pigou, А. С. Op. cit., p. 129--130 (Пигу, Указ. соч., с. 197--198)].

Похоже, что в основе всех построений Пигу была примерно такая мысль: некоторые утверждали, что нет нужды ни в каких действиях государства. Но система работала столь хорошо как раз благодаря действиям государства. И при этом налицо определенные несовершенства. Какие еще государственные действия нужны? Если это изложение позиции Пигу корректно, ее неадекватность может быть продемонстрирована с помощью анализа первого из приводимых примеров несовпадения общественного и частного продуктов. "Может оказаться ... что непосредственные издержки лягут на людей, не связанных непосредственно с созданием данного продукта, например: невосполнимый урон может быть нанесен деревьям, на которые попадают искры от проходящих по железной дороге паровозов. Действие такого рода факторов надо учитывать (оно может носить как благотворный, так и губительный характер) при оценке полного общественного чистого продукта, создаваемого предельным приращением объема ресурсов, применяемых в каком-либо производстве" [Ibid., p. 134 (там же, с. 201)].

Приводимый Пигу пример относится к реальной ситуации. В Британии железные дороги обычно не должны возмещать убытки тем, кто пострадал от пожара, вызванного паровозными искрами. В свете сказанного им в главе IX части II я истолковываю рекомендации Пигу, во-первых, так, что необходимы действия государства, чтобы откорректировать эту "естественную" ситуацию, и, во-вторых, что следует принудить железные дороги к возмещению убытков тем, чей лес сгорает. Если это толкование позиции Пигу верно, я буду утверждать, что первая рекомендация основывается на неверном понимании фактов, а вторая не так уж и желательна. Рассмотрим правовую позицию. В "Halsbury's Laws of England" под заголовком "Паровозные искры" мы находим следующее: "Если организаторы железной дороги используют паровой двигатель без явного позволения закона его использовать, они несут ответственность -- независимо от того, были они осторожны или беспечны -- за пожары, вызванные искрами из двигателя. Однако, как правило, организаторам железной дороги предоставляют право использовать паровой двигатель; это значит, что если двигатель сконструирован со всеми научными предосторожностями от пожара и используется без проявлений халатности, они в соответствии с правилами обычного права не несут ответственности за ущерб, который может быть причинен искрами. Организаторы обязаны во избежание ущерба использовать в конструкции двигателей все открытия, которые предоставляет им наука, если эти открытия таковы, что разумно требовать от компании их использования, с должным учетом вероятности ущерба, а также издержек и удобства использования; но не является свидетельством халатности организаторов, если они отказываются использовать аппараты, эффективность работы которых открыта для bona fide сомнений".

К этому общему правилу существует исключение, базирующееся на Законе о железных дорогах (пожарах) от 1905 г., дополненном в 1923 г. Оно касается сельскохозяйственных земель или посевов. "... тот факт, что двигатель использовался с позволения закона, не устраняет ответственность компании за причинение ущерба... Эти положения, однако, приложимы, только если ... иск о возмещении ущерба не превышает 200 ф. ст. (100 ф. ст. в законе 1905 г.) и если письменное извещение о пожаре и о намерении предъявить иск было отослано компании в течение 7 дней после причинения ущерба, а подробное описание ущерба в письменном виде, с сообщением итоговой суммы иска в денежном выражении, не превосходящей 200 ф. ст., было отослано компании в течение 21 дня".

Сельскохозяйственная земля не включает вересковые пустоши или строения и те обработанные земли, с которых урожай уже собран или соскирдован [см. "Railways and Canals" в "Halsbury's Laws of England" (Vol. 31, p. 474--475), откуда взяты как это обобщенное изложение позиции закона, так и все цитаты]. Я не проводил тщательного изучения парламентской истории этого исключения из закона, но, судя по дебатам, которые велись в палате общин в 1922 и 1923 г., это исключение, скорее всего, 6ыло разработано ради помощи мелким фермерам [See 152 Parl. Deb., H. С 2622-63 (1922); 161 Part. Deb., H. С. 2935-55 (1923)]. Вернемся к примеру Пигу о невозмещаемом ущербе, который причиняют лесам паровозные искры. По-видимому, пример этот должен был показать, какие "действия государства могут улучшить "естественные" тенденции". Если считать, что этот пример относится к положению до 1905 г. или является чисто произвольным (ведь Пигу точно так же мог написать "окружающие строения", как и "окружающие деревья"), тогда ясно, что железные дороги не выплачивали компенсации потому, что им были предоставлены законные полномочия использовать паровые машины (что и освобождало их от ответственности за пожар от искр). То, что правовая позиция именно такова, было установлено в 1860 г. в процессе по поводу того (как это ни странно), что железная дорога сожгла окружающие леса [Vaughan v. Taff Vale Railway Co. 3 H. and N. 743 (Ex. 1858) and 5 H. and N. 679 (Ex. 1860)], и закон этот не был изменен (за вычетом одного исключения) за столетие железнодорожного законодательства, в том числе после национализации. Если мы истолкуем пример Пигу о "невозмещении ущерба, причиняемого окружающим лесам искрами паровоза", буквально и предположим, что он относится к периоду после 1905 г., тогда ясно, что причина невозмещения ущерба в том, что он превышал величину в 100 ф. ст. (в первом издании "Экономической теории благосостояния") или 200 ф. ст. (в более поздних изданиях), или что владелец леса не смог оповестить компанию письменно в течение 7 дней после пожара, или что он не отослал подробное описание ущерба в письменном виде в течение 21 дня. В реальном же мире пример Пигу мог возникнуть только в результате обдуманного выбора законодателя. Нелегко, конечно, вообразить сооружение железной дороги в естественном состоянии. Ближе всего к этому, видимо, железная дорога, которая использует паровые машины "без выраженного законного позволения властей". Но в этом случае железная дорога должна будет возместить ущерб тем, чей лес она сожгла. Иными словами, компенсация была бы уплачена как раз при отсутствии действий правительства. Ситуация, при которой компенсация не будет выплачиваться, может возникнуть только в результате действий правительства. Странно, что Пигу, который явно считал желательным возмещение ущерба, выбрал как раз этот пример для демонстрации того, как можно с помощью "действия государства улучшить "естественные" тенденции". Похоже, что Пигу искаженно понимал ситуацию. Но представляется также возможным и то, что он впал в заблуждение в ходе экономического анализа. Не так уж желательно, чтобы железные дороги были обязаны компенсировать причиненный паровозными искрами ущерб от огня. Нет нужды показывать здесь, что если бы железные дороги могли заключать сделки с каждым, чья собственность прилегает к железной дороге, и не существовало бы издержек по заключению таких сделок, не имело бы значения, должны ли железные дороги отвечать за ущерб от пожаров или нет. Этот вопрос подробно разобран в предыдущих разделах. Проблема в том, желательно ли, чтобы железные дороги были обязаны возмещать ущерб в условиях, когда издержки по заключению такого рода сделок чрезмерно велики. Пигу явно считал желательным принудить железные дороги к выплате компенсации, и несложно восстановить аргументацию, которая привела его к этому заключению. Предположим, что железная дорога должна решить: пустить дополнительный поезд, увеличить скорость уже существующего или установить на паровозе искрогаситель. Если бы железная дорога не должна была отвечать за причиненный ущерб, тогда, принимая это решение, она не включила бы в издержки возрастание опасности от того, что пущен новый поезд, или пущен более быстрый поезд, или она не сумела установить искрогаситель. Это источник несовпадения чистого частного и чистого общественного продуктов. Из-за этого несовпадения железная дорога выбирает решения, понижающие ценность всего производства, -- чего она не сделала бы, если бы должна была возмещать ущерб. Это может быть показано на арифметическом примере. Представим железную дорогу, которая не возмещает ущерб от пожаров, причиненных паровозными искрами, и которая ежедневно по некоей линии гоняет два поезда. Предположим, что один поезд в день позволяет железной дороге оказывать услуги ценностью 150 долл. в год, а два поезда в день позволяют оказывать услуги ценностью 250 долл. в год. Далее предположим, что издержки на эксплуатацию одного поезда равны 50 долл. в год, а двух поездов -- 100 долл. в год. В условиях совершенной конкуренции издержки равны сокращению ценности производства, где бы то ни было, если это сокращение имеет причиной привлечение дополнительных факторов производства железной дорогой. Ясно, что железная дорога сочтет прибыльным для себя гонять по два поезда в день. Но предположим, что один поезд в день будет уничтожать огнем (в среднем за год) посевы ценностью в 60 долл., а два поезда в день вызовут уничтожение посевов на 120 долл. В этих условиях эксплуатация одного поезда в день поднимает ценность общего производства. Второй поезд позволит железной дороге выполнять за год дополнительных услуг на 100 долл. Но сокращение ценности производства в других местах составит 110 долл. в год: 50 долл. в результате привлечения дополнительных факторов производства и 60 долл. в результате уничтожения посевов. Поскольку было бы лучше, чтобы второго поезда не было, (а он не был бы пущен в случае, если бы железная дорога была обязана возмещать ущерб), тогда вывод, что железная дорога должна быть ответственной за причиняемый ею ущерб, выглядит неотразимым. Бесспорно, именно такого типа логика лежит в основе позиции Пигу. Вывод, что лучше бы, если бы второй поезд не был пущен, вполне верен. Вывод о желательности того, чтобы железная дорога несла ответственность за причиняемый ею ущерб, ложен. Изменим предположения относительно правила об ответственности. Предположим, что железная дорога ответственна за ущерб от пожаров, вызываемых паровозными искрами, фермер, земли которого прилегают к железной дороге, оказывается в таком положении, что, если его посевы будут сожжены пожаром из-за железной дороги, он получит рыночную цену от железной дороги; но если его урожай ничто не повредит, он получит ту же рыночную цену после продажи. Ему становится все равно, сожжет ли огонь его посевы или нет. Положение совершенно иное, когда железная дорога не обязана возмещать ущерб. Любой вызванный паровозными искрами пожар и потеря урожая сократят доходы фермера. В силу этого он будет изымать из обработки все участки земли, для которых вероятный ущерб больше, чем чистый доход (подробное объяснение причин см. в разделе III). Значит, переход от ситуации, когда железные дороги не отвечают за ущерб, к такой, когда они отвечают, скорее всего, приведет к тому, что больше земель, примыкающих к железной дороге, войдет в эксплуатацию. И, конечно же, это приведет к тому, что объем посевов, уничтожаемых пожарами от паровозных искр, также возрастет. Вернемся к нашему арифметическому примеру. Предположим, что с изменением правил об ответственности за ущерб произошло удвоение площади посевов, уничтожаемых "железнодорожными" пожарами. При одном поезде в день будет уничтожаться посевов на 120 долл. в год, а при двух поездах в день -- на 240 долл. Мы уже видели, что было бы невыгодно держать второй поезд даже при годовой компенсации за ущерб в 60 долл. При годовом ущербе в 120 долл. убытки от эксплуатации второго поезда будут на 60 долл. больше. Вернемся еще раз к первому поезду. Ценность транспортных услуг этого поезда равна 150 долл. Издержки эксплуатации поезда равны 50 долл. При этом железной дороге придется уплатить в виде компенсации за ущерб 120 долл. Отсюда следует, что эксплуатация никакого поезда не даст прибыли. С цифрами нашего примера мы пришли к следующему: если железная дорога не ответственна за ущерб от пожаров, она будет гонять по два поезда в день; если железная дорога должна возмещать ущерб от пожаров, она прекратит эксплуатацию поездов. Означает ли это, что лучше, чтобы не было вообще железной дороги? Для ответа на этот вопрос нужно рассмотреть, что случится с ценностью совокупного продукта, в случае освобождения железной дороги от возмещения ущерба от пожаров, когда она возобновит эксплуатацию двух поездов в день. Работа железной дороги позволит ежегодно совершать перевозок на 250 долл. Это также означает привлечение факторов производства, которые сократят ценность производства в других местах на 100 долл. Более того, это означает также ежегодное разрушение посевов ценностью в 120 долл. Возникновение железной дороги ведет также к выводу некоторых земель из обработки. Поскольку мы знаем, что при обработке этих земель ущерб от уничтожения посевов огнем составил бы 120 долл., и поскольку маловероятно, чтобы пожары уничтожали все посевы на этой земле, кажется разумным предположение, что общая ценность урожаев, собираемых с этих земель, выше этой величины. Предположим, что их ценность равна 160 долл. Но отказ от обработки земель освободит факторы производства для привлечения в другое место. Сколько мы знаем, в результате в этом другом месте ценность производства вырастет меньше, чем на 160 долл. Предположим, что рост составит 150 долл. Тогда доход от эксплуатации железной дороги будет 250 долл. (ценность транспортных услуг) минус 100 долл. (издержки на факторы производства) минус 120 долл. (ценность посевов, уничтоженных... огнем) минус 160 долл. (уменьшение ценности урожая из-за вывода земель из обработки) плюс 150 долл. (ценность производства там, где будут вовлечены в работу высвобожденные факторы производства). В целом эксплуатация железной дороги увеличит ценность всего производства на 20 долл. При этих численных значениях ясно, что лучше, чтобы железная дорога не была ответственна за причиняемый ею ущерб, что позволит прибыльно ее эксплуатировать. Конечно, можно изменить числа так, что выявятся другие ситуации, в которых окажется желательным, чтобы железная дорога была ответственной за ущерб. Этого достаточно для моей цели, которая заключалась в демонстрации того, что с экономической точки зрения ситуация, в которой наличествует "неоплаченный ущерб лесным насаждениям от паровозных искр", вовсе не обязательно нежелательна. Ее приемлемость определяется конкретными обстоятельствами. Как же получилось, что анализ Пигу дал ложный результат? Причина в том, что Пигу, похоже, не заметил, что его анализ имеет дело с совершенно иным вопросом. Сам по себе анализ верен. Но Пигу совершенно незаконным способом пришел к своим выводам. Ведь вопрос не в том, нужно ли пускать дополнительный поезд, или более быстрый поезд, или установить искрогасители; вопрос состоит в том, желательно ли иметь систему, в которой железные дороги обязаны возмещать ущерб от причиненных ими пожаров, или лучше такая, где железные дороги не обязаны компенсировать ущерб. Когда экономист сравнивает альтернативные правовые условия хозяйствования (social arrangements), разумно сравнивать совокупный социальный продукт, создаваемый при различных правовых условиях. Сравнение частного и общественного продуктов здесь не годится. Простой пример демонстрирует это. Вообразим небольшой город, в котором установлены светофоры. Водитель подъезжает к перекрестку и останавливается на красный свет. Нет машин, которые бы двигались наперерез. Если бы водитель проигнорировал красный свет, аварии не случилось бы, а общий продукт увеличился бы, так как водитель раньше прибыл бы к месту назначения. Почему же он не поступил так? Причина в том, что если бы он проигнорировал красный свет, то был бы оштрафован. Частный продукт от пересечения улицы меньше, чем общественный продукт. Следует ли отсюда заключить, что общий продукт был бы большим, если бы не было штрафов за неподчинение дорожным сигналам? Пигувианский анализ показывает, что можно вообразить лучшие миры, чем тот, в котором мы живем. Но проблема в том, чтобы изобрести практические условия хозяйствования, которые бы исправили недостатки в одной части системы без того, чтобы породить куда худший ущерб в других частях. Я достаточно подробно проанализировал один пример расхождения между частным и общественным продуктами, и я не намерен и дальше исследовать аналитическую систему Пигу. Но основное рассмотрение проблемы, которой посвящена эта статья, содержится в том разделе главы IX части II, где разбирается второй случай расхождения, и не лишено интереса, как именно Пигу развивает аргументы. Принадлежащее Пигу определение этого второго случая расхождения цитировалось в начале указанного раздела. Пигу говорит о различии между ситуацией, когда некто оказывает услуги, за которые он не получает вознаграждения, и той, когда некто терпит ущерб и при этом не получает компенсации. Наше внимание, естественно, привлекает второй случай. Достаточно поразительно, что, как обратил мое внимание франческо форте, проблема дымовой трубы -- "избитый" [Robertson Dennis, Lectures on Economic Principles, Vol. 1, London: Staples Press, 1957, p. 162] или "школьный пример" [Mishan E. J., The Meaning of Efficiency in Economics // The Bankers Magazine 189, June 1960, p. 482] для второго случая -- используется Пигу как пример первого случая (неоплаченные услуги) и никогда не упоминается, по крайней мере в явном виде, в связи со вторым случаем [Pigou, Op. cit., p. 184 (Пигу, Указ. соч., с. 252)]. Пигу указывает, что фабриканты, которые расходуют средства, чтобы их трубы не дымили, оказывают услуги, за которые им не платят. Из того, что говорит далее в этой главе Пигу, следует, что фабриканту с дымящей трубой следует давать премии за установление дымоулавливающих устройств. Большинство современных экономистов предложили бы обложить налогом владельца дымящей трубы. Кажется досадным, что экономисты (за исключением форте) не обратили внимания на эту особенность толкования Пигу: ведь осознание того, что к проблеме можно подходить с любой из этих позиций, могло бы помочь ясному признанию обоюдного ее характера. При обсуждении второго случая (причинение ущерба без выплаты компенсации), Пигу говорит, что оно имеет место, "когда владелец участка, расположенного в жилом квартале, строит там фабрику, тем самым разрушая красоту пейзажа; когда он возводит на своем участке здание, затеняющее расположенные рядом дома или (если здание возводится в густонаселенном районе) не оставляющее людям места для отдыха, что вредит их здоровью и снижает производительность их труда" [Ibid., p. 185--186 (там же, с. 253)]. Пигу, конечно же, совершенно прав, когда описывает такие действия, как "невозмещенный ущерб". Но он неправ, называя эти действия "антисоциальными". [Ibid., p. 186, n. 1. Подобные неосновательные суждения встречаются и в лекции Пигу "Some Aspects of the Housing Problems" (Rowntree B. S. and Pigou A. C., Lectures on Housing, Manchester University Press, 1914).] Они могут быть и такими, но могут и не быть. Необходимо взвесить ущерб и выгоду от этих действий. Ничто не может быть более "антисоциальным", чем противодействие любым действиям только потому, что они вредят кому-либо. Пример, с которого Пигу начинает рассмотрение "невозмещенного ущерба", -- это не дымовая труба, а кролики, опустошающие посевы: "... Мы имеем пример непреднамеренного и неоплачиваемого ущерба в тех случаях, когда охрана дичи одним землевладельцем ведет к потраве соседских посевов размножившимися кроликами..." Этот пример представляет экстраординарный интерес, и не столько потому, что экономический анализ в данном случае как-нибудь существенно отличается от анализа иных ситуаций, но в силу особенностей правового регулирования, а также потому, что этот случай позволяет понять, какую роль способна играть экономическая теория в том, что представляет собой чисто юридический вопрос о разграничении прав. Проблема правовой ответственности за действия кроликов является частью более общей проблемы ответственности за животных. [Williams Glanville L., Liability for Animals -- An Account of the Development and Present Law of Tortious Liability for Animals, Distress Damage Peasant and the Duty to Fence, in Great Britain, Northern Ireland and the Common-law Dominions. Cambridge, Eng.: Cambridge University Press, 1939. Часть 4 (The Action of Nuisance, in Relation to Liability for Animals, p. 236--262) особенно полезна для нашего рассмотрения. Именно здесь на с. 238--247 рассматривается ответственность за действия кроликов. Я не знаю, насколько далеко обычное право в США в части ответственности за поведение животных отошло от положений английского права. В некоторых западных штатах США английское обычное право относительно обязанности огораживать землю не соблюдалось отчасти потому, что "наличие обширных неочищенных земель сделало возможными решения о свободном выпасе скота" (с. 227). Это хороший пример того, как разные внешние обстоятельства делают экономически желательным изменение юридических правил по разграничению прав.] Мне придется, хоть и неохотно, ограничиться случаем кроликов. Судебные хроники впервые упоминают о кроликах в связи с отношениями между помещиком и арендаторами, поскольку с XIII в. стало обычным, что помещик позволял им держать кроликов ради мяса и шкуры. Но в 1507 г. в процессе Боулстона помещик предъявил иск соседу-землевладельцу, обвиняя его в том, что ответчик наделал кроличьих нор, и кролики размножились и уничтожили урожай истца. Иск не был удовлетворен на том основании, что "... как только кролики попадали на его землю, он мог убивать их, поскольку кролики являются дикими животными, и тот, кто настроил норы, не является их собственником, и он не может быть наказан за ущерб, причиненный кроликами, которые ему не принадлежали, и которых можно законно убивать" [Coke (vol. 3) 104 b. 77 Eng. Rep., 216, 217].