Джефри Робинсон - Миллионеры в минусе, или как пустить состояние на ветер
Объявив себя главным потерпевшим лицом, фон Гален был вынужден ликвидировать свое личное состояние, продав замки и загородные дома на сумму около тридцати миллионов фунтов стерлингов.
Он был разорен.
Вернее, почти разорен.
Потому что имел счастье быть женатым на женщине, владеющей состоянием в пятнадцать миллионов долларов. Так что фон Галену не пришлось стоять в очереди за благотворительной похлебкой.
Но лучше бы ему было оказаться там, поскольку в 1984 году его арестовали и оставили ждать суда в Пройнгесхайме — по слухам, самой мрачной тюрьме в Германии. Фон Галена обвиняли в мошенничестве. И хотя в большинстве случаев к преступлениям такого рода относятся как к должностным, в Пройнгесхайме с ним обращались чуть ли не как с террористом. Адвокаты фон Галена настаивали, чтобы с него сняли обвинение в мошенничестве, так как он сам больше всех пострадал от этого банкротства. Аргументация защиты строилась на том, что «один и тот же человек не может быть одновременно и участником и жертвой одного и того же преступления».
Что бы ни стояло за делом «ШМХ», фон Гален — живое подтверждение тому, что удержать большие деньги не так просто, как кажется.
Другим примером может служить Джимми Линг.
В те рисковые шестидесятые годы Линг был председателем конгломерата «Линг-Темко-Воут» («Л-Т-В»), который тогда на голову опережал всех в Америке по темпам роста. В 1948 году Линг вложил три тысячи долларов в далласскую электрическую компанию, а двадцать лет спустя был уже крупнейшим промышленником.
Несомненно, его стилем была финансовая жесткость. Наметив себе цель, он уже не отступался. В начале 1968 года ему приглянулась корпорация «Транс-Америка», и он купил ее, заплатив пятьсот миллионов долларов в ценных бумагах. Корпорации принадлежали авиакомпания «Брэнифф», компания проката автомобилей Нэшнл кар рентал», «Ферст Вестерн бэнк», несколько страховых компаний и кое-какая недвижимость. Как говорится, не отходя от кассы, Линг продал страховые компании, банк и «Нэшнл», после чего немедленно подал 425-миллионную заявку на «Джоунс энд Лолин стил корпорейшн оф Питтсбург».
Все это являлось частью его игры, которая называлась «перегруппировка проектов». Основываясь на теории, что инвесторы оценивают компанию по ее фондам, он разделил «Л-Т-В» на три юридически самостоятельных подразделения и в каждое из них, как в рождественский чулок, напихал всевозможных ценностей. Затем он выбросил на биржу акции этих компаний. Таким образом конгломерат создал рынок для собственных авуаров, и цена этих авуаров, проданных по отдельности, естественно, оказалась выше, чем если бы они были частью «Л-Т-В». Его дочерние компании могли теперь приносить дополнительные деньги, на которые материнская компания имела возможность приобретать для них новую собственность.
Неприятности начались, когда совершенно неожиданно правительство США прихлопнуло «Л-Т-В» весьма сомнительным иском по поводу нарушения антитрестовского законодательства. Казалось, департамент юстиции Ричарда Никсона просто решил, что Линг слишком вырос из своих штанишек.
Но как бы то ни было, этот иск проткнул воздушный шар Линга. Цены на акции «Л-Т-В» начали падать. Один из членов совета директоров, будучи владельцем двух страховых компаний, предоставивших «Л-Т-В» заем в тридцать миллионов долларов, начал проявлять беспокойство. Заволновался и один техасский миллионер, держатель облигаций «Л-Т-В», которому совсем не нравилось наблюдать их ежедневное падение. К ним присоединились один банкир, держатель векселей «Л-Т-В» на сумму пять миллионов долларов, и человек, давший гарантию под эти векселя. И когда после серии замысловатых интриг тот директор «Л-Т-В», который забеспокоился первым, смог ввести в состав правления остальных трех, вчетвером они безо всяких церемоний указали Лингу на дверь.
Несколько лет спустя, продав все, в том числе и собственный дом, Линг при посредстве компании под названием «Омега-альфа» попытался восстановить «Л-Т-В». Но новая компания уже за первые два года своего существования умудрилась потерять 47,8 миллиона долларов, имея долги на сумму 178 миллионов. И биржа его не поддержала. Тогда на свои акции, цена которых упала почти до нуля, Линг приобрел корпорацию «Трансконтинентал инвестинг». В шестидесятые годы эта нью-йоркская холдинговая компания занималась недвижимостью, но к тому времени, когда Линг ее покупал, она переключилась на товарные сделки и владела восемью прокатными фирмами. Линг рассчитывал, что покупает компанию, потери которой составляют всего семнадцать миллионов долларов, но эта цифра оказалось заниженной вдвое. Такой ошибки было достаточно, чтобы утопить Линга второй раз.
В 1980 году он снова попытал счастья. Но времена изменились, и теперь уже было практически невозможно убедить банкиров, что пословица «Бог троицу любит» имеет под собой реальное экономическое основание.
Так же высоко летал и Хосе Мария Руис Матеос, пока правительство не подбило его «самолет».
В 1961 году Руис Матеос занимался винным бизнесом, доставшимся ему по наследству. Ему было двадцать девять, и его переполняли надежды и честолюбивые планы. Имея винный бизнес в качестве основы и триста тысяч песет (в те времена это составляло около четырех тысяч долларов, или полторы тысячи фунтов) в качестве начального капитала, он решил попробовать добиться чего-нибудь в мире большого бизнеса.
Название его компании «Румаза» представляло собой акроним первых букв слов «Руис» и «Матеос» и аббревиатуру слова, означающего «лимитед» на испанском языке — «ЗА.»
К 1983 году компания Руиса Матеоса, помимо винного бизнеса, уже занималась розничной торговлей, импортом, экспортом, ревизией, счетов и сдачей автомобилей в аренду. В Великобритании ей принадлежало несколько компаний, включая сеть безлицензионных магазинов «Аугустус Бернетт», торговавших спиртным по сниженным ценам, и предприятие типа «вкладываю во все» под названием «Мультинвест (Великобритания)». Одно время он был крупнейшим частным работодателем в Испании. Более шестидесяти тысяч человек получали зарплату на предприятиях, принадлежавших лично ему. Тогда же он, бесспорно, был и самым богатым человеком в Испании. Но в феврале 1983 года пирамида, построенная Руисом Матеосом, развалилась.
Вернее, ее развалили.
К власти в Испании пришли социалисты и, проведя инспекцию «Румазы», сделали вывод, что а) компания стоит на краю банкротства; б) восемнадцать банков, контролируемых группой Руиса Матеоса, грозят полностью разрушить банковскую систему страны, так как стоимость их авуаров завышена в пять раз; в) разница между объявленными и реальными капиталами компании составляет пятьсот миллионов долларов и г) «Румаза» задолжала тридцать восемь миллиардов песет налога и выплат на социальные пособия. Было принято решение национализировать компанию.
А когда народ Испании пожелал узнать, почему социалисты хотят прибрать к рукам крупнейшую частную холдинговую компанию страны, тогда как тремя месяцами раньше во время избирательной кампании они обещали, что никаких национализации проводиться не будет, правительство ответило: «No habla nationalization. Esta est ехрrорriаtion»4. Но от того, что тысячу раз скажешь «халва», — во рту слаще не станет, а разница в значении слов «национализация» и «экспроприация», должно быть, потерялась где-то при переводе с испанского.
Руиса Матеоса называли фанатиком успеха, но он всегда был чужаком в мире бизнеса. Этот парень не играл ни в какие игры. А если уж играл, то предпочитал сам устанавливать правила. Несмотря на принадлежность к «Опус Деи» (некогда влиятельнейшей в Испании римско-католической политической организации), Матеос и среди друзей и среди врагов славился независимостью своих политических убеждений. Это качество всегда крайне редко встречалось среди испанских промышленников, да и теперь его встретишь нечасто. Руис Матеос был совершенно равнодушен к неписаным правилам, соблюдать которые требовала принадлежность к высшему кругу испанских бизнесменов, и зачастую не оказывал этому кругу должного почтения. Так, однажды он решил, что ничто не может помешать ему, председателю и крупнейшему акционеру «Румазы», ввести в совет директоров компании пятерых своих братьев и сестру.
Человек огромного личного обаяния, добившийся такого успеха, как никто и никогда в Испании, Руис Матеос строил свою империю задом наперед. Дело в том, что в Испании, где банки являются центром деловой жизни, неписаное правило гласит: банки должны владеть промышленными предприятиями. Согласно этому же правилу, промышленные предприятия не должны владеть банками. Но Руис Матеос или не знал этих правил, или они ему просто не нравились. Во всяком случае, в 1962 году, образовав компанию «Румаза», он купил один захудалый банк и превратил его в крепкий и здоровый «Банко де херес». Используя его в качестве золотого ключика к испанскому финансовому миру, он купил еще несколько предприятий, которые, в свою очередь, дали ему возможность купить еще несколько банков.
