Александр Соловьев - Знаковые люди

Mademoiselle против new look и belle epoqtje

В Швейцарии она поколачивала опостылевшего любовника, постепенно превращалась в старуху и платила отступные одиозному Вальтеру Шелленбергу. Тот получил в Нюрнберге всего шесть лет тюрьмы и успешно шантажировал Шанель, грозя предать ее роль в сепаратных переговорах с его ведомством огласке.

Ей разрешали бывать и в Европе, и в Америке. Вероятно, она могла бы вернуться во Францию. Но злые языки утверждали, что налоговый климат Швейцарии полезнее для ее здоровья. Она предпочитала изредка навещать Париж и злословить о современных модельерах. Ее отсутствие позволяло им царить безмятежно.

«Забавно, что женщины носят туалеты, созданные мужчиной, который никогда не знал женщин, не спал с ними и мечтает лишь быть одной из них...» – Шанель о Диоре, 1947 год.

Она не нуждалась: проценты от продажи «Шанель №5» поступали исправно. Однако ее мучил страх разорения. Карл Лагерфельд утверждал, что Шанель всегда носила в сумочке 10 тыс. франков, на случай финансовой катастрофы.

Она создала в Лихтенштейне фонд помощи бедствующим артистам. Бедствующие артисты в глаза не видели сумм, которые она якобы туда переводила. Зато она не платила налогов.

В 1953 году объем продажи духов в Америке сократился до $350 тыс. Коко всполошилась, решив, что ей грозит нищета. Она посоветовалась с друзьями и приняла два решения.

Во– первых, продала «Дом Шанель» компании Wertheimer. В обмен на это компания сохранила за ней проценты от продажи духов и обязалась пожизненно оплачивать абсолютно все ее деловые и личные расходы – вплоть до почтовых марок. Во-вторых, приняла решение вернуться в Париж.

Возвращение низложенной королевы повергло парижский мир моды на грань истерики. В отсутствие Шанель круто пошли вверх Диор, Баленсиага, Живанши, Фат. В моду вошли изысканные, сложные туалеты New Look – естественная реакция на аскетизм военного времени. Европа жаждала праздника, стремительно возвращаясь к женственности образца belle epoque.

Главный редактор Vogue Мишель де Бруноф не мог слышать самого имени Шанель – его сын был убит нацистами.

5 февраля 1954 года публика заняла свои места в демонстрационном зале Шанель на улице Камбон, 31. Негодующие ждали скандального провала, немногие доброжелатели не менее скандального триумфа. И тех и других постигло тяжелое разочарование. Коллекция произвела впечатление чего-то безнадежно устаревшего. Платья выглядели не просто аскетично, в них было что-то от школьной формы.

В конце показа раздались жидкие аплодисменты. Разумеется, коллекция представляла собой полную противоположность моде пятидесятых годов. Зато концентрированно выражала то, во что Шанель верила всю жизнь.

Сказать, что она создала женский тип ХХ века, – значит безбожно преувеличить ее заслуги.

Сказать, что она его только обслуживала, означало бы так же безбожно их преуменьшить. Шанель одевала женщин, которые ездят в такси, занимаются спортом, ходят на службу, светские приемы и обходятся без помощи горничной. Женщин в костюме Шанель, без корсета, с короткой стрижкой. Такой, в первую очередь, была она сама. Коко ввела в свой собственный, а затем во всеобщий дамский обиход большую часть мужского гардероба. Пиджаки, прямые спортивные пальто, накладные плечи, мужские шляпы и свитера, дополненные бижутерией, жакеты и брюки.

Она использовала традиционно «мужской» твид для женских костюмов, шила из трикотажной ткани, которую до того считали пригодной лишь для нижнего белья. Она изобрела женские купальники, вызвала этим грандиозный скандал и благополучно превратила его в триумф.

Она не ценила мужеподобных женщин, которых расплодила эра эмансипации, феминизма и борьбы за равноправие. В особенности равноправие оставляло ее безразличной. Тип женщины-мальчика, ее собственный тип, был вызывающе женственным, на грани провокации.

Отказавшись от традиционного стиля модного показа, она жестко дрессировала боготворивших ее манекенщиц. В пятидесятые годы было принято гарцевать на помосте, кокетливо вихлять бедрами и прилагать все усилия, чтобы выглядеть соблазнительно. Прямые бесстрастные девушки «от Шанель» вылетали на подиум, словно эскадрон амазонок, и как вкопанные останавливались напротив покупателей, давая возможность рассмотреть модель и даже пощупать ткань. Они источали прочувствованное мужененавистничество и шарм продажной, но неслыханно дорогой красоты.

«Chanel №5» недаром стали самым легендарным и выгодным из ее созданий. Вместо традиционных, легко узнаваемых цветочных запахов – сухой искусственный аромат, состоящий из восьмидесяти ингредиентов. В простом геометрическом флаконе, напоминающем по форме мужскую дорожную фляжку. Она не создала ничего более символичного.

Продажа «Chanel №5» приносила ей большую часть годового дохода. В год ее смерти, в 1972-м, он достиг $160 млн. Коко была просто не в состоянии создать вещь, которая не приносит прибыли. Она не терпела поражений и уж в любом случае умела взять реванш.

Тогда, в 1954 году, пресса отыгралась на неудаче, называя Коко ведьмой, предательницей, расфуфыренной мартышкой. Шанель была не из пугливых. Вернувшись в Париж, она не собиралась покидать его из-за какого-то там провала.

Через два года все вокруг носили Шанель – настоящую или поддельную. С тех пор она никогда больше не выходила из моды.

Дейл Карнеги. Скажите «cheese»

Дейл Карнеги был некрасив, неостроумен, обладал медвежьими манерами фермера и тяжелым южным акцентом. У Карнеги был ЕДИНСТВЕННЫЙ ВЫДАЮЩИЙСЯ ТАЛАНТ, который сделал его миллионером в разгар экономического кризиса. ОН ПРОДАВАЛ ДРУГИМ ТО, ЧЕГО НЕ ХВАТАЛО ЕМУ САМОМУ.

Детство, отрочество и юность Дейла Карнеги можно считать образцом для любого миллионера.

Фермерская семья жила в строгом благочестии и беспросветной нищете. Отец-фермер не пил, не курил, работал с утра до утра. Но увы! Обладал безошибочным нюхом на убытки. Он всегда умудрялся развести породу скота, на которую не было спроса. И засадить свои поля именно теми злаками, которые падали в цене. В год семейство иногда зарабатывало около $20. Что даже в конце девятнадцатого века никак не могло считаться доходом.

Ночами Дейл следил за новорожденными поросятами, которые, в отличие от него, не имели права простудиться. Латынь осталась безнадежно недоученной.

Говорил Карнеги, почти заикаясь от неуверенности. Рассказы о городах, где живет целых 5 тыс. человек, казались ему недопустимым преувеличением. Очень хотелось настоящего богатства. С большой буквы. Такого, чтобы можно было купить собственные башмаки. И еще галстук.

Купите бублики!

В 1908– м Дейлу исполнилось двадцать и он был вечно бледен от недоедания. Попытка закончить колледж в провинциальном городке провалилась – все из-за той же латыни. Он колебался между двумя равно непривлекательными возможностями – отправиться миссионером в какую-нибудь отдаленную страну или начать торговлю вразнос.

Америка в самом разгаре индустриального бума торговала всем. Производители пишущих машинок, чулок, книг, мочалок, автомобилей нанимали таких, как он, бледных от недоедания молодых людей тысячами. Зарабатывали молодые люди исключительно на комиссионных. Так что риска не было ни малейшего.

Взявшись распространять сборники полезных советов, Карнеги продал за несколько недель один экземпляр. Что подозрительно напоминало экономические успехи его собственного отца.

Перспективы выглядели паршиво. Денег не было ни цента. Уверенность в себе равнялась нулю. Деньгами на дорогу Дейл не располагал, так что ему было сравнительно безразлично, куда отправиться. Вместо того, чтобы вернуться пасти свиней на отцовскую ферму, он уехал на пятьсот миль в другую сторону. В Омаху, на Дикий Запад. Где ему повезло – быстро и безоговорочно – первый раз в жизни. Через час после приезда он получил работу с заработком $17 в неделю.

Фирме Armour & Company в Омахе срочно требовались торговые агенты для оптовой продажи колбас, бифштексов, масла и сала. Карнеги разъезжал от одной деревенской лавки к другой и буквально обрушивался на хозяев с красочными описаниями гастрономических чудес от Armour & Company. Так как в случае неудачи ему самому пришлось бы воздерживаться не только от бифштексов, но и от хлеба, описания выходили особенно убедительными.

Он присаживался на ступеньки или на лавочку, доверительно брал хозяина под локоть, заглядывал ему в глаза и начинал: «Знаете, почему вы обязательно должны стать клиентом Armour? Сейчас я вам объясню...» – и заходился в неспешном и очевидно бесконечном монологе.

То ли речь его во славу сала была убедительна, то ли он просто заговаривал собеседника до полуобморока, но, так или иначе, количество подписанных им контрактов позволило ему скопить целых $500. Казалось бы, здесь и начинается, собственно, биография миллионера. Armour & Company предложила ему пост менеджера. Но вместо того, чтобы согласиться, он потратил все сбережения на дорогу до Нью-Йорка и на платный экзамен в Академию театрального искусства. Откуда он вообще узнал о существовании такового искусства – тайна.