Джордж Сорос - Советская система: к открытому обществу
Геополитическая теория получила признание как реакция на благодушный идеалистический подход к международным отношениям, который продемонстрировал свою негодность в отношениях со сталинским Советским Союзом. Ирония судьбы- подход Горбачева сейчас демонстрирует негодность геополитики. Неудивительно, что нашим искушенным профессионалам-международникам во всем этом чудится уловка! Постепенно им приходится пересматривать свои взгляды под давлением фактов, но много драгоценного времени уже потеряно. Таким образом. Соединенные Штаты скорее отбивали подачу, чем сами подавали.
Это очень жаль. Представления участников всегда расходятся с действительностью, но очень существенно, предугадывают ли они события или пассивно тащатся в хвосте истории. К счастью или к несчастью, но Соединенные Штаты все еще занимают ведущее положение в мире, и если им не удастся соответствовать этому положению, события пойдут по линии наименьшего сопротивления, а мы уже видели, куда они тогда могут завести.
Администрация Буша, похоже, наложила на себя странный запрет. Им кажется, что они не должны первыми предлагать экономическую помощь Восточной Европе, потому что у них нет финансовых возможностей для подкрепления своих обещаний. Этот подход отражает одно фундаментальное заблуждение. Соединенные Штаты сегодня находятся в таком стесненном финансовом положении именно потому, что они так много тратили на оборону. В результате они добились безусловно ведущего положения в военной области, но если они не готовы использовать это положение, зачем надо было идти на такой огромный бюджетный дефицит в процессе его достижения? Другими словами. Соединенные Штаты уже оплатили свои взносы и теперь могут пользоваться накопившимся кредитом;остальной же мир должен платить наличными. Он готов это сделать. Немцев удерживает только то, что они не хотят, чтобы думали, что они слишком далеко зашли в своей самостоятельности;вот почему французская инициатива основать Восточноевропейский инвестиционный банк была встречена с таким энтузиазмом. Япония также хочет участвовать в мировой политике, и теперь слово за Соединенными Штатами, они должны выступить с инициативой. Мировое лидерство наше- осталось только взять его, но если нам не удастся взять его, мы его потеряем. Наша военная готовность теряет свое значение по мере того, как уменьшается угроза, представляемая Советским Союзом, а экономическое и финансовое превосходство Японии растет час от часу.
Выбор, стоящий перед Соединенными Штатами, можно сформулировать следующим образом: хотим мы оставаться сверхдержавой или мы хотим быть лидерами свободного мира? Так этот выбор никогда не формулировался. Напротив, мы привыкли думать, что эти две цели неразделимы. Так это и было, когда свободному миру противостояла «империя зла». Но ситуация уже изменилась, и проще всего осознать это, сравнив статус мирового лидера и статус сверхдержавы. Если мы настаиваем на сохранении нашего статуса сверхдержавы, мы это делаем уже не для того, чтобы спасти свободный мир, а для того, чтобы поддержать свой собственный образ в своих глазах. Если мы хотим сохранить нашу роль лидера, мы должны помочь создать новый мир, в котором уже не будет сверхдержав.
Так сложилось, что создание нового мирового порядка совпадает с нашим узким интересом. Пропасть между нашим действительным положением и представлением о самих себе разверзлась до такой степени, что это представление уже невозможно поддерживать. Беда в том, что мы тратим больше, чем зарабатываем- и как страна, и как правительство. Превышение в тратах почти точно совпадает с повышением наших военных затрат с тех пор, как президент. Рональд Рейган пришел к власти в 1981 году. В результате наша экономическая конкурентоспособность оказалась подорвана и финансовое положение ухудшилось до того, что доллар уже больше не считается международной резервной валютой.
Наш кризис, конечно, не острый, и мы весьма туманно его осознаем, потому что у нас есть усердный партнер, который счастлив производить больше, чем может потребить, и отдавать нам избыток. Это партнерство позволяет нам поддерживать нашу военную мощь, а Японии увеличивать свое экономическое и финансовое влияние. Каждый получает то, что ему нужно, но в конечном счете Соединенные Штаты обречены на проигрыш. Многие империи поддерживали свою гегемонию путем взимания дани с вассалов, но такого, чтобы занимать у союзников, не было. Проблему можно было бы решить путем снижения наших военных обязательств. Бюджетный дефицит мог бы быть не только снижен, но преодолен, и мы бы вновь обрели наше экономическое и финансовое могущество.
Что же произойдет с миром, если мы вдруг перестанем «стоять на страже»? До последнего времени практически все местные конфликты использовались. но также и сдерживались соперничеством сверхдержав. Если сверхдержавы откажутся от этой своей роли, конфликты могут вырваться из-под контроля. Было много конфликтов, которые сверхдержавы, даже па вершине своего могущества и влияния, не могли сдерживать. А если их мощь ослабится, могут разгореться локальные войны.
Соперничество сверхдержав было формой мировой организации; если мы откажемся от нее, какая-то другая форма должна занять ее место. Так как ООН и Бреттон-Вудская система уже продемонстрировали свою неадекватность, нам необходимо совершенствовать и укреплять структуру международных организаций.
Наготове и инструмент: Совещание по безопасности и сотрудничеству в Европе (СБСЕ).
Процесс СБСЕ основывается на принципе единства. Конечно, этот принцип может принести полезные результаты в некоторых конкретных случаях, но он должен быть модифицирован, и каким-то элементом суверенности придется пожертвовать, если мы хотим, чтобы сотрудничество и мир воцарились надолго. Готовы ли Соединенные Штаты признать какую-то международную власть, которую они не смогут контролировать? Здесь наше представление о себе мешает нам принять участие в создании нового мирового порядка. Отказ от статуса сверхдержавы потребует пересмотра всего нашего мировоззрения.
Наше мировоззрение основано на теории выживания сильнейшего, которую мы распространяем и на экономику и на международные отношения. Нам кажется, что вмешательство правительства способно лишь ослабить или подорвать бизнес, зато, что касается добродетелей свободного предпринимательства, мы их превозносим до небес. Теория социального дарвинизма особенно привлекательна, если вы и есть сильнейший. Вот почему она так сложно переплелась с нашим статусом сверхдержавы. Как и любая другая доктрина, она имеет некоторые внутренние противоречия. Если говорить о самых очевидных, то статус сверхдержавы предполагает широкомасштабное вмешательство правительства в дела других народов, гак же как и в наши собственные. Один из способов разрешить это противоречие- совсем не вступать ни в какие международные отношения (кстати, в американской политике изоляционистское течение всегда было сильным). Но совсем не вступать- нереалистично. Советский Союз находится на грани хаоса. Европе нужно американское присутствие, и процесс СБСЕ будет невозможен без американского участия. Мы должны сделать еще один шаг в пересмотре нашего взгляда на мир.
Теория выживания сильнейшего придает особое значение необходимости конкурировать, состязаться и побеждать. Но неограниченная конкуренция недостаточна для того, чтобы обеспечить выживание системы. Цивилизованное существование требует и конкуренции и контроля. Советский Союз обнаружил, что контроль без конкуренции не работает; нам же нужно признать, что конкуренция без контроля точно так же неудовлетворительна. Это истинно для экономики – биржи могут лопаться, свободно колеблющиеся обменные курсы могут подрывать экономику, неограниченные слияния, поглощения и приобретения контрольных пакетов могут дестабилизировать корпоративную структуру. Это верно и по отношению к экологии, что мы начали обнаруживать после двух веков неограниченной конкуренции в эксплуатации природных ресурсов. Выживание сильнейшего- идея, принадлежащая девятнадцатому веку; столетие беспрецедентного роста поставило проблему системы как целого.
Вопрос таков: могут ли нужды системы иметь приоритет перед нуждами участников? Вопрос не встает, когда система не имеет мыслящих участников. Только когда есть люди, способные сформулировать альтернативы, встает вопрос сознательного выбора. И вот тут-то взгляды участников превращаются в важный элемент формирования системы, а их отношение к системе становится определяющим фактором. Думают ли они о системе в целом, или они заботятся только о своем месте внутри системы? Я отметил в своей теоретической части, что открытое общество страдает от потенциальной слабости- недостатка преданности идее открытого общества. Теперь эта проблема встает практически.
