Тайная история капитализма. Почему мы бедные, несчастные и больные - Ха-Джун Чанг
Двойная жизнь британской экономики
Первый всемирно известный экономист свободного рынка Адам Смит (Adam Smith) яростно нападал на эту систему, которую он называл «системой меркантилизма» и главным архитектором которой был Уолпол. Работа Адама Смита «Богатство народов» была опубликована в 1776 году, в самый разгар британского меркантилизма. Он утверждал, что ограничения конкуренции, которые система создавала через протекционизм, субсидии и раздачу монопольных прав, вредили британской экономике[53].
Адам Смит понял, что политика Уолпола изживала себя. Без неё многие британские отрасли промышленности были бы сметены, ещё до того, как они бы получили возможность нагнать своих более развитых зарубежных конкурентов. Но когда британские отрасли промышленности стали конкурентоспособны в мире, протекционизм стал менее необходим и даже вреден. Защита отраслей, которым больше не нужна защита, как заметил Смит, скорее сделает их самодовольными и неэффективными. Следовательно, принятие свободной торговли всё больше становилось в интересах Британии. Тем не менее Смит несколько опережал своё время. Сменится ещё одно поколение, прежде чем его идеи по-настоящему завладеют умами, и не скорее чем через 84 года после публикации «Богатства народов» Британия станет действительно страной свободной торговли.
К концу эпохи Наполеоновских войн в 1815 году, через сорок лет после публикации «Богатства народов», британские производители твёрдо укрепились в роли самых эффективных в мире, за исключением немногих ограниченных сфер, в которых такие страны, как Бельгия и Швейцария обладали технологическим лидерством. Британские производители правильно понимали, что теперь свободная торговля в их интересах, и они начали агитировать за неё (декларируя её, они, совершенно естественно, по прежнему, с удовольствием ограничивали торговлю, когда это их устраивало; так поступили, например, хлопчатобумажные фабриканты, когда дело касалось экспорта текстильного оборудования, которое могло помочь иностранным конкурентам). В частности, производители агитировали за отмену «Кукурузных законов», которые ограничивали возможность закупать дешёвые зерновые. Удешевление продовольствия было важно для них, потому что оно позволяло снизить зарплаты и увеличить прибыли.
Кампании против «Кукурузных законов» неоценимую помощь оказал экономист, политик и игрок на бирже Давид Рикардо (David Ricardo). Рикардо выдвинул теорию сравнительных преимуществ, которая до сих пор составляет ядро теории свободной торговли. До Рикардо люди считали, что иностранная торговля оправдана только если страна может производить что-либо дешевле своего торгового партнёра [имеет абсолютное преимущество]. Блестяще перевернув эту очевидную мысль, Рикардо утверждал, что торговля между двумя странами имеет [экономический] смысл, даже когда одна страна может производить всё дешевле чем другая. Даже если такая страна более эффективна в производстве всего, чем другая, она всё равно может иметь выгоду от торговли [товарообмена], специализируясь на товарах, в которых она имеет наибольшее стоимостное преимущество над своим торговым партнёром. И наоборот, даже если страна не имеет стоимостного преимущества над своим торговым партнёром в производстве любого продукта, торговля всё равно будет выгодна ей, если она будет специализироваться на товарах, в которых она имеет наименьший проигрыш. Этой теорией Рикардо дал в руки сторонникам свободной торговли XIX века мощный инструмент, доказывающий, что свободная торговля идёт на пользу каждой стране.
Теория Рикардо совершенно верна – в своих узких рамках. Его теория верно утверждает, что, считая их настоящий уровень технологии фиксированным, странам лучше специализироваться на том, в чём они относительно лучше. С этим не поспоришь.
Его теория не работает, когда страна хочет овладеть более совершенными технологиями, чтобы она могла делать более сложные вещи, на которые мало кто способен, то есть когда она хочет развивать свою экономику. Требуется время и опыт [сын ошибок трудных], чтобы воспринять новые технологии, так что технологически отсталым производителям требуется период защиты от международной конкуренции на этот период обучения. Такая защита дорога, потому что страна отказывается от возможности импортировать лучшие и более дешёвые товары. Тем не менее, эта та цена, которую нужно заплатить, если страна хочет развить передовые отрасли. Рассмотренная под таким углом, теория Рикардо подходит тем, кто принимает status quo, а не тем, кто хочет его изменить.
Крупный сдвиг в британской торговой политике произошёл в 1846 году, когда «Кукурузные законы» были отменены и тарифы на многие промышленные товары были аннулированы. Современные экономисты свободной торговли любят преподносить отмену «Кукурузных законов», как окончательную победу мудрости Адама Смита и Давида Рикардо над упорствующем в своём заблуждении меркантилизмом[54]. Ведущий экономист свободной торговли нашего времени Джагдиш Бхагавати (Jagdish Bhagwati) из Колумбийского университета назвал это [событие] «историческим переходом»[55].
Однако, многие историки знакомые с тем периодом, указывают, что удешевление продовольствия было лишь одной из целей движения против «Кукурузных законов». Ещё это был акт «империализма свободной торговли», имеющий своей целью «остановить движение к индустриализации на континенте [в континентальной Европе], путём увеличения рынка для сельскохозяйственной продукции и сырьевых материалов»[56]. Открыв шире свой внутренний сельскохозяйственный рынок, Британия хотела заманить своих конкурентов обратно в сельское хозяйство. И действительно, лидер движения за отмену «Кукурузных законов» Ричард Кобден (Richard Cobden) [критикуя «Кукурузные законы»] заявлял, что без «Кукурузных законов»: «Фабричная система, по всей вероятности, не появилась бы в Америке и Германии. Она, совершенно точно, не расцвела бы так, как она расцвела в этих государствах и во Франции, Бельгии и Швейцарии, без того преимущества, которое дорогое продовольствие британских ремесленников отдавало питавшимся намного дешевле производителям этих стран»[57]. В том же духе в 1840 году Джон Бауринг (John Bowring), член Совета по торговле, и ключевой член Лиги за отмену «Кукурузных законов», недвусмысленно советовал странам-членам Германского Zollverein (Цольферайн – Таможенного Союза) [!] специализироваться на выращивании пшеницы и продавать пшеницу, чтобы покупать британскую промышленную продукцию[58]. Да и вообще, полностью тарифы были отменены не ранее 1860 года. Другими словами, Британия приняла свободную торговлю только тогда, когда она обрела технологическое превосходство над своими конкурентами «за высокими и долгосрочными тарифными барьерами», как заметил видный историк экономики Пол Бэйрох (Paul Bairoch)[59]. Не удивительно, что Фридрих Лист говорил о «вышибании лестницы».
В схватку вступает Америка
Может быть самую удачную критику британского лицемерия и сформулировал немец, но страна, которая лучше всего сопротивлялась британскому «вышибанию лестницы» в политическом смысле, была не Германия. Не была ею и Франция, широко известная как протекционистский антагонист свободнорыночной Британии. На самом деле, противовес состоялся в лице США, бывших британской колонией и сегодняшних воинствующих поборников свободной торговли.
При британском правлении Америка в полной мере хлебнула британского колониального обращения. Само собой, ей не позволили пользоваться тарифами, чтобы защитить её юную промышленность. Ей запретили экспортировать продукцию, которая конкурировала с британской. Ей выдавали субсидии на производство сырьевых материалов. Более того, были введены прямые ограничения на то, что могли, и чего не могли производить американцы. Дух того, что стояло за такой политикой, лучше всего выражается в замечании Уильямам Питта старшего (William Pitt the Elder), сделанном им в 1770 году. Услыхав, что в Американских колониях возникают новые ремёсла, он сказал: «Колониям [Новой Англии] нельзя позволить делать даже гвоздей для подков»[60]. В действительности британская политика была помягче, чем выражает эта формула: некоторая производственная деятельность была дозволена. Но производство высокотехнологичных товаров было запрещено.
Не все британцы были столь жестокосердны как Питт. Некоторые из них искренне верили, что помогают американцам, рекомендуя им свободную торговлю. В своём «Богатстве народов» Адам Смит, этот шотландский отец экономики свободного
