Мир растений: Рассказы о культурных растениях - Алексей Всеволодович Смирнов
Гроловский этим не ограничился. Он еще привез с Карпат пчелу с длинным хоботком и окружил свои поля пасеками. С тех пор у него столько семян, что хватает и себе, и соседним хозяйствам. Может быть, так же поступали и пермские крестьяне в стародавние времена, когда завалили Европу клеверными семенами?
Что еще сказать о клевере? До сих пор не удалось разобраться, почему утомляется почва, если долгое время клевер растет на одном месте. Приходится делать долгие перерывы. Иной раз возвращать это растение на старое место только лет через пять или семь.
Королева трав — люцерна. Она, хоть и любит тепло, неплохо удается и в Сибири.
Кроме клевера, есть и другие ценные бобовые травы: донник, люцерна и петушиный гребешок — эспарцет. Донник — крупная трава с длинными кистями крохотных белых и желтых цветков. Он дает корм скоту и бочку меда. Улучшает обедненные почвы. Люцерна хороша, но не для Севера. Ей лучше живется в Крыму и Средней Азии.
Самая же выдающаяся из бобовых трав — эспарцет. Как представить себе это существо? Высотой — в пояс человеку. Соцветие — пикой, как у иван-чая, только втрое меньше и нежнее окрашенное, словно сияющее нежным розовым светом. Соцветие тяжелое и оттого поникает. И становится похожим на петушиный гребень. Знающие доярки, когда хотят повысить надои молока, всеми силами стараются разыскать эспарцет. Он еще и тем хорош, что даже объевшиеся буренки не болеют тимпанитом — обычной бедой бобовых кормов.
Лошади едят огрубевший эспарцет, несмотря на жесткие стебли. А ветеринары до сих пор недоумевают, каким образом семена петушиного гребешка перевариваются без остатка в желудках лошадей и кур вместе с крепчайшими оболочками, которыми славятся бобовые?
К сожалению, дикий предок культурного эспарцета сохранился только в горах Швейцарии. Зато у нас в Сибири по Енисею иной раз на удивление всем вдруг встретится поляна розовоцветной травы, годной в культуру для всей Нечерноземной полосы.
«Обмануть тимофеевку…»
История гласит, что много-много лет назад молодой фермер из штата Нью-Гемпшир Тимофей Хэнсон отправился по делам во Францию, в город Бордо.
В ожидании обратного корабля он бродил от нечего делать по окрестностям порта, где сделал два приобретения. Во-первых, высмотрел себе очаровательную невесту. А во-вторых, гуляя с ней по полям, наткнулся на траву, которая прежде ему не попадалась. Это был злак, непохожий на все другие. На его соломинах торчали не обычные ершистые колосья и не развесистые метелки, а плотные и узкие, как бы прилизанные султаны. По современным понятиям, они походили на половинку карандаша или на бенгальские огни, которые покупают в магазине к елке.
Местные коровы охотно ели эту траву. Хэнсон тотчас же собрал целую шапку семян, распотрошив несколько султанов. Вернувшись в родные края, он посеял семена на огороде, а потом на лугу. Сена собрал столько, что обеспечил с лихвой свой скот, прежде постоянно недоедавший. Через несколько лет молодожены уже вовсю торговали семенами. Они обеспечили сеном свой штат. Постепенно «трава Тимофея» стала ведущей кормовой травой. Столетие спустя она давала главную массу сена в Америке. До сих пор в ней не разочаровались.
Как вы, очевидно, догадались, «трава Тимофея» — это наша современная тимофеевка, одна из лучших трав мира. Но история ее начинается не с той поры, когда пара влюбленных увезла ее из Бордо за океан. Она начинается с вологодских лугов.
Вологодские крестьяне еще в XVIII веке заметили на лесных порубках необычную траву. Ее султаны сидели на соломинах, как маленькие тонкие палочки. За это траву звали «палочником», а по-местному — «палошником». Впрочем, некоторые считают, что это название происходит от слова «пал» (пожар, пробегающий по вырубкам).
В отличие от всех других злаков на вырубках у палочника семена в султанах сидели плотно и не рассыпались созревая. Их было удобно собирать и легко сеять. Надо было только соблюсти одно обязательное условие: не содрать с семян наружные пленки. Пленки сверкали серебром, и за это тимофеевка удостоилась еще одного названия — серебрянка. Без пленок зерно принимало совершенно будничный, уныло-землистый цвет. А самое главное, без них оно быстро теряло всхожесть и для посева не годилось.
И хотя тимофеевка была не так питательна, как зелень клевера или ржи, ее охотно косили. Сено сохло легко и быстро, что в сырых северных вологодских краях было очень важно.
Очень скоро новая кормовая трава разошлась по соседним северным странам, проникла в Финляндию, Швецию и Англию, а оттуда, видимо, и во Францию, в город Бордо. А затем совершила кругосветное путешествие и разошлась по иным материкам. Когда слава тимофеевки утвердилась окончательно и бесповоротно, все сразу же захотели ее сеять. Естественно, что семена стали дефицитным товаром.
Американские селекционеры сообразили: нужно вывести такие сорта, чтобы давали семян вдвое, втрое, вдесятеро больше. И вывели. У новых, модных сортов султан соцветия оставил далеко позади вологодскую тимофеевку. У той по-прежнему соцветие напоминало палочку. У американских сортов вытянулось на двадцать пять сантиметров и скорее походило теперь на початок кукурузы.
Однако в погоне за числом семян селекционеры забыли о важном правиле агрономов. Оно гласит: чем больше семян, тем меньше зелени, тем короче жизнь. Новые сорта давали совсем мало сена. А жизненный путь их вместо обычных семи лет укладывался уже в два года. Стоило ли огород городить?
Европейцы, которым заокеанские фирмы поставляли семена, очень скоро уяснили эту истину. Многие государства запретили ввоз обманчивой продукции. Другие не запретили, но установили обязательное правило: окрашивать американские семена в ярко-красный цвет безвредной краской — фуксином. Дабы все знали, где свои, доморощенные семена, а где — иностранные.
Немало проблем возникало и при посеве хороших, местных семян. Некоторые агрономы разочаровывались, говорили,
