Мир растений: Рассказы о культурных растениях - Алексей Всеволодович Смирнов
И еще об одной беде слив, на этот раз связанной с войной. Если подсчитать, сколько собирается в мире слив, то окажется, что меньше, чем груш, персиков и мандаринов. В истории слив были взлеты и падения. Сливовый бум пришелся на середину прошлого века. Он вывел на первое место в мире страны Балканского полуострова. В Югославии — центре сливового царства славился тогда сорт Пожегача. Он давал (и до сих пор дает!) хороший чернослив. Девять десятых всех сливовых садов занимал Пожегача. Одну десятую — другие сорта. Из них делали водку — сливовицу.
Но загремела вторая мировая война, и все изменилось. Война — всегда бедствие для людей. Принесла она разорение и сливовому хозяйству. Раньше чернослив валом шел за границу. Теперь он копился на складах. Хозяева стали вырубать Пожегачу. Уничтожили восемнадцать миллионов деревьев. Сушить чернослив перестали. А из оставшихся плодов начали гнать сливовицу.
Давно закончилась вторая мировая война. Но она сделала свое черное дело: черносливовые деревья поредели, те, что дают плоды для сливовицы, умножились. Правда, в последние годы снова набирает силы черносливный промысел. Но до былого соотношения сортов еще далеко.
До сих пор речь шла о черносливе. Но ведь и сырая слива не менее полезна. И чтобы растянуть сливовый сезон, наши селекционеры прибавили несколько хороших сортов с того и другого конца. Ранним летом начинает сезон Персиковая. Плоды ее появляются уже в середине июля. В конце сентября, когда уже отходят поздние венгерки итальянская и Анна Шпет, их сменяет Сентябрьская. У той свежие сливы до середины октября.
А селекционер В. Храмов вывел сорт Ренклода, который может храниться в холодильнике до февраля.
Хурма все вяжет…
Что же делать с хурмой? Этот вопрос в начале века раздавался по всему Черноморскому побережью. Такая симпатичная на вид. Оранжевая, как апельсин. Нежная, как помидор. Сладкая, как виноград. Кажется, единственный в своем роде плод. Но вот оказия: вяжет во рту! Как будто съел горсть недозрелой черемухи. Чересчур много таннидов.
В 1913 году Сочинская опытная станция повторила знакомый вопрос: что делать с хурмой? Урожаи огромные, но никто не берет. Можно, конечно, делать сахар, но жаль такой божественный продукт. Придумали: сушить. В сушеной хурме терпкости нет. Наконец покупатель доволен. Он берет в руки новинку и спешит домой варить компот. Но здесь его ожидает неприятный сюрприз. Компот вяжет во рту! В вареной хурме восстанавливается та терпкость, которая была до сушки.
А ведь начало хурмовой эпохи было таким обещающим. Путешественники в конце прошлого века принесли весть: в Японии растет дерево каки — хурма японская. Ее плоды напоминают варенье, самой природой упакованное про запас. Хурма может расти по всему Черноморскому побережью. И заменять там яблоки, груши, персики, если они не удаются. Или болеют. Хурма ничем не болеет и почти не требует ухода.
Вскоре дерево каки рассадили по всему побережью. Но, увы, надежды не оправдались. Терпкие плоды нравились немногим. От таннидов сводило скулы. Язык на время терял способность вообще ощущать какой-либо вкус. Единственное качество дерева, которое спасало его от выкорчевывания, — красота. Осенью листья становились густо-бордовыми. Хурму оставили как декоративное растение.
Конечно, были и в те годы наблюдательные люди. Они попытались выяснить, в чем причина терпкости. Среди массы деревьев попадались такие, у которых плоды теряли вяжущий вкус при полном созревании. У других терпкость колебалась по годам: нынче можно есть, а на будущий год хоть выбрасывай. Были и такие плоды, у которых одна половинка оказывалась съедобной, а вторая — нет.
Разобраться в этой путанице тогда не удалось даже специалистам. Чтобы понять яснее причины всей этой неурядицы, нужно оставить на время культурную хурму и познакомиться с дикой.
На Кавказе дикой хурмы раньше было немало. Целые леса. Особенно много хурмовников оказалось в Ленкорани, в той части Кавказа, которая ближе к Каспийскому морю. Плоды кавказской хурмы вполне съедобные, только мелкие. Чуть крупнее лесного ореха. Можно, конечно, смириться с такой величиной, если бы не один недостаток. В мякоти — великое множество семян. По весу семена составляют ровно треть. Поэтому дикую хурму мало кто ест.
Раньше вовсю использовали древесину. Ближайший родич хурмы, эбеновое дерево, живет в тропиках. Оно дает блестящий черный материал, прочный как сталь. Древесина хурмы тоже очень прочная, отлично пружинит, не ломается и не гнется. Из нее делали балки для потолков, которые служили столетия. Еще делали экипажи, они требовались всегда. Поэтому хурмовых лесов к началу нашего века сохранилось немного.
Однако для нас важна в данном случае не древесина, а плоды. Обилие семян в диких плодах мешает их есть. Видимо, в плодах хурмы культурной поначалу было тоже много семян. И конечно, древние селекционеры стремились было от них избавиться. Это им удалось. Плоды стали бессемянными, хотя и не у всех сортов. Создали даже такие сорта, которые дают плоды без опыления.
Но тут вышла оказия. Без семян плоды стали хуже. Если сохранилось хоть одно семечко, то мякоть в этом месте становится темной и особенно сладкой. А если два, три и больше, то темнеет вся мякоть. Делается коричневой, как шоколад. Такие плоды называют шоколадными. Семена-то, значит, совсем нелишни! Надо только, чтоб не чересчур много. Ну три, пять, семь…
Каждому человеку, конечно, понятно, что семена получаются от опыленных цветков. Опыление ведут у хурмы пчелы и мухи. Бывает, что много и тех и других, а цветки остаются неопыленными. На это есть свои причины. Их взялся выяснить садовод Г. Юм. Двенадцать тысяч цветков он опылил, подсчитал плоды и семена.
Оказалось, что у хурмы цветки разные и деревья тоже разные. Цветки могут быть то мужскими, то женскими, как у огурца, или смешанными, с тычинками и пестиками, как у яблонь. Деревья тоже неодинаковые, одни только с мужскими цветками, другие только с женскими. Или смешанными.
Садоводы, конечно, желали иметь больше женских, чтобы выше был урожай. И они постепенно избавлялись от мужских и смешанных деревьев. У некоторых сортов и совсем мужских деревьев не осталось. И случилось то, что и поныне нередко случается у наших подмосковных садоводов. Посадят, скажем, модное деревце облепиху. Ждут плодов и год, и два, и десять лет. А плодов все нет. И невдомек начинающему садоводу, что он зря тратит время, что он посадил только женские кусты, а рядом нет мужских. Опылять, следовательно,
