Его величество Мухомор - Михаил Владимирович Вишневский
Но ветра может оказаться недостаточно, гриб ведь волею судеб может вырасти в безветренной местности.
Тогда у плодовых тел появляются дополнительные свойства. Одни начинают формировать плодовые тела-пушки, которые, не надеясь на ветер, сами выстреливают споры на значительные расстояния (Ascobolus, Pilobolus). Другие, на манер фруктов и овощей, становятся вкусными для тех животных, которые способны съесть плодовое тело, оставив при этом после прохождения через пищеварительный тракт споры гриба живыми (отдельная линия эволюции – утолщение оболочки споры для сохранения жизнеспособности в пищеварительном тракте). Тогда споры выйдут наружу (и не рядом с материнской грибницей, а где-то в стороне, ведь животное успеет куда-то уйти), да еще в сопровождении обильного питательного субстрата. Так поступает огромное количество видов грибов, от очевидных, у которых это отражено даже в названии (навозники, а также пецицы, строфарии, бокальчики, псилоцибе, шампиньоны и прочие, у которых в названии присутствует эпитет «навозный» или «навозная»), до просто массы видов, которые поедаются насекомыми, животными и птицами, а мы, люди, называем «съедобными».
Третьи виды ветер вполне устраивает, но им в процессе эволюции, наоборот, не понравилось, что их кто-то ест, уничтожая драгоценное плодовое тело, рассеивающее споры. Такие виды стали ядовитыми. Более того, многие из них обзавелись характерной отпугивающей окраской, как у ядовитых насекомых или растений, чтобы издалека предупредить голодное животное о том, что сюда идти не надо. Как известно, смертельных видов грибов для животных вроде бы нет, поэтому, получив негативный опыт с ярким ядовитым грибом в глупой молодости, в дальнейшем до конца жизни любое крупное животное (зверь или птица) будет избегать грибов с подобной окраской. Отсюда можно прийти к интересному выводу, что яркая окраска некоторых съедобных грибов, повторяющая таковую ядовитых, может быть своеобразной грибной мимикрией и позволяет съедобным и потенциально вкусным для животных грибам сохранять свои плодовые тела от поедания. Очевидный пример – параллельность бело-цветной окраски сыроежек и ядовитых мухоморов (например, пара «зеленые сыроежки – бледная поганка»). Этот вопрос нигде ранее еще не ставился, и я предлагаю коллегам по цеху и эволюционистам попробовать подумать в эту сторону.
Как защита от поедания хорошо известна и маскирующая окраска. Тут уж и примеры приводить не надо, ведь мы грибы именно ищем, а они подделываются под опад, растворяются в лесной подстилке…
Для защиты плодовых тел возникли покрывала. Общее защищает молодое плодовое тело целиком, частное – драгоценный спороносный слой под шляпкой.
Некоторые грибы вообще вторично развили подземные плодовые тела, т. е. вновь «ушли под землю», наподобие древних грибов, только развивших такое полезное явление, как плодовое тело. У животных параллель можно увидеть у китов и дельфинов, чьи предки (как и всех животных) когда-то были морскими, затем вышли насушу, а потом вновь вернулись в море. Правда, такая высокая степень защиты заставила «новые подземные грибы» пожертвовать ветром и обратиться для рассеивания спор к слабому току почвенных вод, дождевым червям и подземным насекомым.
В природе ничего не бывает просто так, и не существует негативных или позитивных «побочных эффектов». Эволюционный естественный отбор безжалостен, и если в результате мутации возникает какой-то положительный признак, сопровождающийся параллельно значимым для вида негативным побочным эффектом, он будет быстро и эффективно отметен, несмотря на всю свою пользу. Наоборот, если нейтральная или положительная мутация будет обладать в придачу еще каким-то дополнительным хорошо выраженным положительным свойством, то отбором это будет воспринято как единый позитивный комплекс и подкрепляться будет всегда совместно. А может быть, отбор выделит побочный эффект как более полезный и начнет со временем распространять именно его.
Вот пример. В одной из работ, посвященных пейотлю (мексиканский галлюциногенный кактус Lophophora williamsii), я читал (напомню, что я еще и кактусист), что в ходе развития как вида кактус выработал у себя вещества, делающие его непереносимо горьким и, соответственно, невкусным или даже несъедобным для диких пустынных животных. В процессе эволюционного накопления полезной горькой химии оказалось, что одно из горьких веществ (мескалин) обладает и психоактивными свойствами. Автором тема не была развита далее, но я принялся рассуждать сам и пришел вот к какому выводу. Эта случайная «находка» пейотля могла закрепиться по следующим причинам. Молодая пустынная коза или глупый юный дикий осел, съев просто горький кактус (а разных видов горьких кактусов в пустыне немало), покривится, но в большую безводицу ради драгоценной влаги может пойти и на повторение подобного поступка. А вот съев горький кактус, да еще и крепко «получив по мозгам», отравленные и испуганные нарушениями психики козы и ослы никогда больше не подойдут к такому растению, даже под угрозой смерти от жажды. Тут все довольны – лофофора как вид теряет всего один кактус для научения одного осла или одной козы, которые с тех пор обходят все лофофоры стороной. Решается и другая задача: не надо тратить драгоценную «эволюционную энергию» на поиск какой-то новой грозной химии, чтобы убивать каждого осла, ведь живые ослы лофофоре очень полезны: они выедают все съедобное вокруг, устраняя естественных для пейотля конкурентов, да еще и лепешку рядом положат или кое-чем польют, снабдив кактус питательными и минеральными веществами, столь скудными в каменистой пустыне.
Вот он, побочный эффект, оказавшийся полезнее основного и сразу выделенный и распространенный по всей популяции отбором. Теперь он отбирается как самостоятельный позитивный признак, и горечь мескалина потеряла свое значение, уступив место новому более важному качеству – галлюциногенности. Не удивительно, если со временем эволюционные производные мескалина вообще перестанут быть горькими.
Побочным положительным эффектом каких позитивных для грибов признаков можно считать галлюциногенность? Очевидно, вроде бы только отпугивающей или ядовитой химии. Предположим, что «удар по мозгам» эффективно научает животных больше никогда не есть галлюциногенный гриб, как мы наблюдаем это у лофофоры (а ее действительно, попробовав однажды, больше не едят). Но это предположение неверно хотя бы для мухоморов, так как всем известны многочисленные случаи их поедания самыми разными животными. Более того, эти животные часто отдают предпочтение мухомору перед другими грибами, и говорить о какой-то химической войне тут бессмысленно. А псилоцибе вообще игнорируются животными из-за своих мелких размеров.
Поэтому считать галлюциногенность побочным признаком ядовитости или вообще съедобности или несъедобности у грибов (в отличие от энтеогенных растений) нельзя, и надо
