Мир растений: Рассказы о саксауле, селитрянке, баобабе, березах, кактусах, капусте, банксиях, молочаях и многих других широко известных и редких цветковых растениях - Алексей Всеволодович Смирнов
Известный ботаник прошлого века А. Кернер так заинтересовался размножением молодила, что подробно рассказал о нем в своем двухтомном труде о жизни растений. Написал и о стебельках, которые связывают кочаны. Что эти стебельки очень непрочны. Быстро перегнивают. И тогда, стоит подуть ветру, молодой кочан отделяется от старого и катится под горку вниз. Останавливается у какого-нибудь препятствия, где вырастает со временем в большой кочан.
Молодило встречается, конечно, не только под Киевом. В Сибири растет. Во многих местах.
После окончания Великой Отечественной войны академик Н. Холодный обнаружил ошибку в описаниях Кернера. Молодые кочанчики заячьей капусты вовсе не так легко отделялись от старых, как писал Кернер. Нередко связь со старым растением молодой кочан сохраняет еще долго. Иногда на нем образуется уже новый крошечный кочанчик, а стебелек все еще тянется к старому. Возникает цепочка связанных стебельками кочанов. Эти стебельки не отмирают, как думал Кернер, наоборот, со временем становятся прочнее, одеваясь пробковой тканью. Чтобы порвать такой канатик, нужна немалая сила.
Эту таинственную силу и стал искать академик. Вначале он заметил, что молодило само может разорвать канатик. Скрипучие листья кочана постоянно двигаются, хотя и очень медленно. В жаркое и сухое время они стягиваются, стискиваются плотнее, чтобы уменьшить испарение. И если между ними есть молодой кочанчик-почка, то листья могут выжать его наружу, и канатик оборвется. В сырую погоду листья расправляются и опять-таки могут оборвать канатик. Правда, так случается очень редко. Причина отделения молодых кочанов явно другая. Какая же?
Может быть, ветер? И Холодный решил проверить работу ветра досконально. Как только надвигалась буря, академик спешил в знакомый сосняк под Киевом, выбирал самый открытый, самый продуваемый склон, срывал несколько маленьких кочанов и оставлял их там, где росли. И ждал. Ветер выл и свистел. Временами он переходил в шторм. С грохотом рушились старые сосны, но крошки-кочанчики оставались на месте. Ни один не сдвинулся и не покатился по склону холма.
Тогда пришла в голову другая мысль. Кроме ветра, есть еще дождь. Крупные капли его должны ударять в крошечные кочаны. Способны ли они сшибить их с места? Начались новые наблюдения. Сидеть в лесу под проливным дождем неуютно. Поэтому ученый заранее замечал несколько растеньиц заячьей капусты, а после дождя проверял, все ли на месте? Увы, ни одно не сдвинулось ни на сантиметр.
Академик подбирает несколько десятков крупных кочанов с молодняком, висящим на стебельках, несет к себе в сад, оставляет под дождем, а сам из окон лаборатории следит за работой ливня. Сверкают молнии, хлещут дождевые струи, бегут яростные потоки, а молодые кочаны-розетки не расстаются с родительскими. Стебельки между ними все так же прочны. Какая же сила способна их разорвать?
Может быть, град? Но он бывает так редко. Или животные? Лисы, зайцы, барсуки? Однако зверья под Киевом не так много. А нужны целые стада зайцев, табуны лисиц. Только тогда можно заставить молодило захватить столь большие площадки в сосновых лесах.
Перебрав все возможные причины, Холодный вдруг почувствовал, что он бессилен разрешить загадку заячьей капусты. Он так и написал в своих воспоминаниях. А тем не менее таинственная сила давала возможность этому виду молодила, молодилу побегоносному, расселяться гораздо энергичнее и шире, чем его собрату, молодилу русскому, хотя у того было явное преимущество: оно часто цвело и давало массу семян.
Как-то в жаркий майский день Холодный снова был в сосновом бору. Ветер качал кроны сосен, и сверху сыпались на песок сухие растопыренные шишки. Они падали и в заросли заячьей капусты. Местами их было больше, чем кочанов. Уж не в шишках ли кроется таинственная сила? Академик поднял шишку и швырнул ее между двумя кочанами, большим и маленьким. Высохший от жары стебелек, скреплявший кочаны, сломался, а пружинистые чешуи шишки отбросили кочанчик на несколько метров в сторону. Еще одна шишка — и новый успех. Ясно, что, падая с дерева, шишка может вышибить дочерние розетки достаточно далеко и обеспечить расселение заячьей капусты.
Академик, однако, не спешил радоваться. Он знал, что есть одна загвоздка. Если бы молодило росло только под пологом леса. Но оно поселялось также и на открытых местах, где не было ни одного дерева. Кочаны на таких полянах росли даже гуще, вплотную один к другому. Между ними совершенно не оставалось свободных просветов. Холодный облегченно вздохнул лишь тогда, когда узнал от старожилов, что совсем недавно, перед самой войной, здесь росли сосны. О том же говорили и пни, кое-где видневшиеся среди зарослей молодила.
Академик тут же отметил, что сами кочаны на открытых местах выглядели не очень здоровыми. Уже в начале лета они становились бледно-желтыми и никогда не достигали таких крупных размеров, как в светлых сосняках. Они были мелкими, потому что сидели слишком густо. А сидели так густо из-за того, что не было шишек, которые отшвыривали бы молодых далеко в сторону.
Остается проследить судьбу отскочивших кочанчиков. Нередко они перевертываются и лежат на боку либо на «спине». Тем, что на боку, довольно скоро удается принять нормальное положение. Это достигается с помощью листьев. Прижатые к земле листья оказываются в условиях лучшего увлажнения, начинают расправляться, поворачивая кочанчик, до вертикального положения. Если же молодило упало на «спину», возвратиться в нормальное положение помогают корешки. Они углубляются в почву и затем подтягивают розетку к себе, пока она не «станет на ноги».
В семействе толстянковых, куда относится молодило, 35 родов и 1400 видов. В Австралии и Полинезии их совсем нет. В Южной Африке много. На Канарских островах изобилие. Особенно забавны деревья. Они невысоки, ветвисты. На концах побегов пучки толстых листьев. Стебли не очень устойчивы и могли бы согнуться под тяжестью мясистой кроны. Чтобы этого не случилось, от ветвей спускаются придаточные корни, которые опутывают деревца сверху донизу, придавая им совершенно фантастический вид.
Толстянковые захватывают все свободные места, где ничего не растет. По горячим сухим побережьям, на скалах, на стенах оврагов — всюду видны их пыльно-голубые от воскового налета, иногда с розовым отливом, розетки листьев. Видавшие виды ботаники останавливаются пораженные, когда видят такие розетки в полметра диаметром, пригвожденные к вертикальным стенкам оврагов.
Эониум
Если подняться выше в горы, в область «лунного ландшафта», где уже нет ни лесов, ни даже трав, где черными потоками застыла недавно излившаяся лава, то и здесь повсюду голубеют розетки толстянковых. Главный среди них — эониум — растет прямо на лавовых потоках, хотя последнее извержение было всего 200 лет
