Жизнь в пограничном слое. Естественная и культурная история мхов - Робин Уолл Киммерер
Проследите за тем, как капля падает на широкий, плоский дубовый лист. С минуту она остается там, отражая небо, словно хрустальный шар, а потом скатывается на землю. Листья деревьев в большинстве своем предназначены для того, чтобы отталкивать воду — ее поглощение доверено корням. Слой воскообразного вещества препятствует как проникновению воды внутрь, так и ее испарению. Но у листьев мхов нет таких преград, толщина их составляет всего одну клетку. Каждая клетка каждого листа входит в тесное общение с атмосферой, и любая капля дождя немедленно проникает в нее.
По пути в больницу мы безостановочно болтаем, иногда о ее прадедушке, но больше — об этом любопытном периоде в ее жизни, об учебе на первом курсе. Она рассказывает о лекциях, о людях, которых я никогда не встречала, о пешем походе — я улавливаю страсти, на которые она ни разу не намекала: отважная вылазка на неизведанную территорию. Я слушаю и понимаю, что слегка завидую ей, такой открытой миру, где перемена — это приглашение воспользоваться возможностями, а не обещание потерь. Но я знаю, что мне не возвести преграду, за которой останутся потери, ведь она также отделит меня от мира, и я останусь в глухом одиночестве.
Листья деревьев всегда плоские, чтобы перехватывать как можно больше света, и отстоят далеко друг от друга, чтобы не создавать тени. Но для мха свет не так важен, как вода. А потому их листья устроены совершенно по-другому. Каждый имеет форму, которая позволяет воде удобно устроиться. Лишенный корней и внутренней системы транспортировки жидкости, мох целиком полагается на форму своих внешних поверхностей в том, что касается движения воды. У некоторых видов ток воды облегчают тончайшие нити — парафиллии, — плотно облегающие стебель, как шерстяное одеяло. Форма и внутреннее устройство некоторых мхов приспособлены для сбора и удержания воды: капля остается в чаше вогнутого листа. У других листки завершаются длинными кончиками, свернутыми в трубку: по ней капли попадают на поверхность листа. Листья растут внахлест, друг рядом с другом, образуя кармашки, по которым постоянно идет вода.
Даже микроскопическая поверхность листа сделана так, чтобы притянуть и удержать тонкий слой воды. Для этого листья могут иметь складки, напоминающие меха миниатюрного аккордеона — микроландшафт со своими горами и долинами, полными воды. У видов, обитающих в засушливых местах, клетки листьев часто снабжены утолщениями — папиллами, — и поэтому лист, если слегка потереть его между пальцами, кажется шершавым. Между ними располагается слой воды, отчего папиллы напоминают холмики, возвышающиеся над озером. Это позволяет продлить срок удержания воды, а следовательно, и фотосинтеза, даже после того, как солнце заходит.
Верхние полки в моем кабинете забиты картонками с сухим мхом, подготовленным для различных проектов. Доставая образец, я обязательно смачиваю его, чтобы видеть тончайшие детали, от которых зависит определение вида. Пожалуй, было бы достаточно поместить его на несколько минут в чашку Петри. Но даже после стольких лет я всё еще наслаждаюсь ритуалом: по капле добавляю воду и смотрю в микроскоп, как оживают побеги. Тем самым, как мне кажется, я проявляю уважение к замечательному союзу мха с водой. Мох и вода притягиваются друг к другу, как железо и магнит. Я даю капле воды упасть на кончик сухого побега, и он устремляется между листьев мха, словно в узком ущелье внезапно случилось половодье. Сухие скрюченные листья распрямляются, всё превращается в свет и движение, по мере того как вода заполняет каждый проход, каждый крохотный уголок, и под ее напором листья выгибаются наружу.
Там, где лист прилегает к стеблю, имеются особые ушковые клетки. Невооруженному глазу они кажутся сверкающими полумесяцами. Под микроскопом видно, что они намного крупнее обычных клеток внутри листьев и часто имеют тонкие стенки. Благодаря обширному пустому пространству ушковые клетки легко поглощают воду и могут раздуваться наподобие прозрачного шара с водой. Вследствие этого лист начинает изгибаться по отношению к стеблю, в поисках наиболее выгодного положения для улавливания солнечного света. Лишенный нервов и мускулов, мох ощущает воду — залог роста — и изменяет угол прилегания листа к стеблю, чтобы создать оптимальные условия для фотосинтеза. Основание листа набухает, излишки воды устремляются в сам лист, создавая взаимосвязанную цепь «водоемов» в листьях, расположенных внахлест. За несколько минут побег насыщается водой, и та отправляется на отдых, а побег остается толстым и сверкающим. Вот и всё. Мох придает воде форму, а та придает форму мху.
Взаимность мха и воды. Разве не так мы любим, разве не так любовь дает нам раскрыться? Нас формирует тяга к любви, мы становимся больше, когда любовь есть, и уменьшаемся, когда ее нет.
Растения и животные всех видов обладают сложными механизмами для поддержания водного баланса: помпы и сосуды, потовые железы и почки… На регулирование количества воды затрачивается немало усилий. Но мох управляет движением воды, попросту используя ее тягу к поверхностям. Формы этих растений таковы, что они извлекают выгоду из адгезионных и когезионных сил и притягивают воду — столько, сколько потребуется, — к своей собственной поверхности, не тратя энергии. Элегантный дизайн мха — образец минимализма: надо задействовать глубинные силы природы, а не пытаться им противостоять.
Мой дед оценил бы этот элегантный дизайн, если бы имел возможность рассмотреть мох. Он был плотником. Его мастерская была набита настольными токарными станками, ручными дрелями, старыми фуганками, стамесками — для каждой операции требовался свой инструмент. Всё шло в ход: там можно было увидеть баночки для детской еды с тщательно отсортированными винтами внутри, доску из орехового дерева, подобранную где-то дубовую балясину, ждущую, когда она превратится в вазу и отправится к бабушке
