Стивен Пинкер - Язык как инстинкт
Когда ученые-неврологи напрямую рассматривают мозг, используя разнообразные технологии, они реально могут увидеть язык в действии в левом полушарии. Анатомия нормального мозга — его выпуклости и извилины — слегка асимметрична. В некоторых областях, имеющих отношение к языку, различия достаточно большие, чтобы их можно было видеть невооруженным взглядом. Компьютеризированная Осевая Томография (КТ или КОТ) и Магнитно-Резонансное Отображение (МРО) используют компьютерный алгоритм, чтобы восстановить картину живого мозга в поперечном сечении. Мозг больных афазией почти всегда показывает повреждения в левом полушарии. Неврологи могут временно парализовать одно полушарие, введя амитал соды в каротидную артерию. Пациент со спящим правым полушарием может говорить, пациент со спящим левым — нет. Во время операций на мозге пациенты могут оставаться в сознании под местной анестезией, поскольку мозг не имеет болевых рецепторов. Нейрохирург Уилдер Пенфилд обнаружил, что небольшой электрический шок в некоторых местах левого полушария может заставить пациента замолчать на полуслове. (Нейрохирурги производят эти манипуляции не из любопытства, но для того, чтобы быть уверенными в том, что они не удаляют жизненно важные части мозга вместе с пораженными.) В технологии, используемой при исследованиях на нормальных людях, по всей поверхности черепа размещаются электроды, и электроэнцефалограммы (ЭЭГ) человека записываются в тот момент, когда он читает или слышит слова. Синхронно с каждым словом происходят всплески электрических сигналов, и они более заметны в электродах, расположенных на левой половине черепа, чем на правой (хотя это явление можно истолковать неоднозначно, поскольку электрический сигнал, зародившийся глубоко в одной части мозга, может давать излучение с другой стороны).
В новой технологии под названием Томография Методом Позитронной Эмиссии (ТПЭ) добровольцу вводят слабо радиоактивную глюкозу или воду или дают вдохнуть радиоактивный газ, дозировка которого сопоставима с дозировкой при рентгенографии грудной клетки, и помещают его голову внутрь кольца детекторов гамма-лучей. Те части мозга, которые наиболее активны, сжигают больше глюкозы и потребляют больше насыщенной кислородом крови. Компьютерные алгоритмы на основании излучаемой головой радиации могут установить, какие зоны мозга работают усиленнее. Реальная картина метаболической активности на срезе мозга может быть отображена на компьютерной фотографии, где более активные зоны представлены в ярко-красных и желтых тонах, а спокойные зоны — в темно-синих. Сравнивая картину мозга в момент восприятия слов речи, с картиной мозга, обладатель которого смотрит на ничего не значащие изображения или слушает ничего не значащие звуки, можно увидеть, какие зоны мозга «зажигаются» при обработке речи. Как и ожидалось, горячие участки будут на левой стороне.
Что же в точности задает работу левому полушарию? Это не просто похожие на речь звуки и похожие на слова очертания или движения рта, а некий абстрактный язык. Большинство страдающих афазией, например, мистер Форд из главы 2, могут задувать свечи и сосать жидкость через соломинку, но пишут они так же плохо, как и говорят; это показывает, что нарушен контроль не над органами речи, а над языком. Некоторые больные афазией остаются замечательными певцами, а многие виртуозно ругаются. Уже давно известно, что на уровне восприятия тоны лучше различаются, когда их слышит левое ухо, более тесно связанное с правым полушарием. Но это верно только если тоны воспринимаются, как музыкальные звуки, а если их слышит китайское или тайское ухо, и те же тоны являются фонематическими признаками, то преимущество за правым ухом и левым полушарием, которое с ним связано.
Если предложить кому-либо повторять речь другого человека в то же самое время, как ее произносит говорящий, и одновременно постукивать пальцем правой или левой руки, то труднее будет отстукивать пальцем правой руки, чем левой, потому что правый палец будет соперничать с языком за энергетические ресурсы левого полушария. Психолог Урсула Беллуджи и ее коллеги показали, что то же самое имеет место тогда, когда глухих людей просят повторить синхронно с другими жесты, производимые одной рукой на американском языке жестов — им труднее отстукивать пальцем правой руки, чем левой. Должно быть, при жестикуляции задействовано левое полушарие, но не потому, что это жестикуляция, а потому что это лингвистическая жестикуляция. Когда человеку (как говорящему, так и объясняющемуся жестами) нужно синхронно повторить прощальный взмах руки или одобрительное поднятие большого пальца, или не имеющую смысла жестикуляцию, движения правых и левых пальцев одинаково замедлены.
Изучение афазии у глухих людей приводит к аналогичным заключениям. Объясняющиеся жестами глухие с повреждениями левого полушария страдают от разновидностей жестовой афазии, которая практически идентична афазии у слышащих пациентов, имеющих подобные расстройства. Например, глухие товарищи Форда по несчастью не страдают никакими отклонениями при выполнении не связанных с речью задач, предъявляющих те же требования к глазам и к рукам: при жестикуляции, пантомиме, узнавании лиц и копировании рисунков. Повреждения правого полушария у глухих дает противоположную модель: они безупречно объясняются жестами, но встречаются с трудностями при выполнении пространственных задач, точно так же, как и слышащие пациенты с повреждениями правого полушария. Это потрясающее открытие. Известно, что правое полушарие отвечает за пространственные способности человека, поэтому можно было бы предположить, что жестовым языком, зависящим от пространственных способностей, будет заведовать правое полушарие. Открытие Беллуджи показывают, что язык, как связанный с ушами и ртом, так и связанный с глазами и руками, находится под контролем левого полушария. В левом полушарии, должно быть, содержатся абстрактные правила и древесные структуры, лежащие в глубинных слоях языка, а также грамматика, словарный запас и анатомия слов, а не просто звуки и движения рта, которые находятся на поверхности.
* * *Почему язык устроен так однобоко? Лучше спросить, почему все остальное в человеке так симметрично. Симметрия — это не обязательное свойство организации материи. Если бы нам нужно было произвольно заполнить квадратики шахматной доски 8×8, то существует всего один шанс на миллиард, что заполнение было бы симметричным. Молекулы жизни асимметричны, как и большинство растений и многие животные. Создание в теле двусторонней симметрии трудно и требует больших затрат. Симметрия предъявляет к организму такие требования, что симметричному строению животных организмов может повредить любая слабость или болезнь. В результате этого все организмы от скорпионовых мух до деревенских ласточек и людей находят симметрию сексуально привлекательной (это признак крепости потенциального партнера), а большую асимметрию — признаком уродства. В образе жизни животных должно быть что-то, что бы оправдывало высокую цену симметрии. Решающая черта в жизни животных — это мобильность. Особи, тела которых организованы по принципу двусторонней симметрии, созданы для движения по прямой. Причины этого очевидны. Существо с асимметричным телом будет двигаться кругами, а существо с асимметричными органами чувств будет причудливым образом контролировать тело с одной стороны, хотя не менее интересные вещи могут происходить с другой. Хотя движущиеся организмы и имеют двустороннюю симметрию, они (за исключением Тяни-Толкая) не обладают симметрией передней и задней частей. Механизм для продвижения вперед лучше приспособлен для приложения сил в одном направлении, поэтому легче построить аппарат, который будет двигаться в одном направлении и поворачиваться, чем аппарат, который будет одинаково хорошо двигаться вперед и назад (или вообще шнырять в любом направлении, как летающая тарелка). Организмы не симметричны в отношении своей верхней и нижней частей, потому что гравитация делает верхнюю часть отличной от нижней.
Симметрия в моторно-двигательных органах и органах чувств отражена в строении мозга, большая часть которого (по крайней мере у животных) отвечает за обработку ощущений и программирование действий. Мозг разделен на карты зрительного, слухового и моторного пространства, буквально воспроизводящие структуру реального пространства: если передвинуться в мозге на небольшое расстояние, то можно обнаружить нейроны, соответствующие соседней области в окружающем мире, как его чувствует животное. Поэтому симметричная организация тела и симметричное восприятие мира контролируется мозгом, который сам по себе почти идеально симметричен.
Ни один биолог еще не дал объяснения того, почему левое полушарие контролирует правое пространство и наоборот. Только психолог Марсель Кинсбурн смог выступить с одним предположением, которое вряд ли даже в небольшой степени приемлемо. Все двусторонне симметричные беспозвоночные животные (черви, насекомые и т.д.) имеют более прямолинейную организацию, при которой левая половина центральной нервной системы контролирует левую половину тела, а правая — правую. Вероятнее всего, беспозвоночный предок хордовых (животных со скелетной осью, в которую заключен спинной мозг, включая рыб, амфибий, птиц, рептилий и млекопитающих) имел такую же организацию. Но у всех хордовых «контралатеральный» контроль над телом: правое полушарие контролирует левую половину тела, а левое — правую. Что могло привести к такой переорганизации? Вот объяснение Кинсбурна. Вообразите, что вы существо, у которого левое полушарие контролирует левую сторону тела. А теперь поверните голову, чтобы посмотреть назад, на 180°, как сова. (Остановитесь на 180°, не заставляйте голову ходить по кругу, как это делала девушка в фильме «Изгоняющий дьявола»[119].) Теперь представьте себе, что ваша голова застряла в этой позиции. Ваши нервные волокна наполовину пересеклись, так, что теперь правое полушарие управляет левой стороной тела и наоборот.
