Александр Невзоров - Происхождение личности и интеллекта человека
Homo стал «второй попыткой» эволюции полностью освободить передние конечности от опорных и двигательных нагрузок, но этого освобождения бы не произошло, и рука человека, несмотря на весь свой анатомический потенциал, никогда бы не состоялась как успешный манипулятор, если бы в стопе homo отсутствовала или не смогла бы развиться глубокая поперечная плюсневая связка — lig. metatarsale transversum profundum (илл. 69).
Эта связка, являясь фиброзным тяжем, идет от головки первой плюсневой кости до пятой плюсневой кости, срастаясь с капсулами плюсне- фаланговых суставов, и связует собой головки всех плюсневых костей,
Илл. 68. Череп типичного терапода Allosaurus
Илл. 69. Глубокая поперечная плюсневая связка — lig. metatarsale transversum profundum
формируя из них упругий свод. Если бы не этот свод, дающий упор не на всю подошвенную поверхность, а лишь на пяточный бугор и головки I и V плюсневых костей, продолжительное прямохождение было бы либо малореально, либо мучительно. Более того, именно эта связка, вкупе с подошвенным перекрестом hiasma plantare, апоневрозом и латеральным подошвенным возвышением eminentiaplantaris lateralis дает стопе тонкую силовую маневренность (устойчивость) и преобразовывает энергию мышц самой стопы, голени и бедер в очень дозированные движения.
Exempli causa, анатомическая возможность обхватить горящую ветку пальцами руки, поднять ее и начать с ней манипуляции — сама по себе мало что значит. Естественно, роль кисти руки в этом вопросе сверхважна, но только lig. metatarsale transversum profundum может обеспечить телу схватившего ветку то положение, когда огонь на ней не будет опасен для самого схватившего, то есть устойчивую и комфортную эректильность. Explico: обезьяна, проделавшая такой трюк с горящей веткой (по всей вероятности), подожжет саму себя при первой попытке передвижения вперед. Впрочем, и настоящего прочного и легкого захвата ветви у обезьяны тоже не получится, но об этом — чуть позже.
Ergo, как мы видим, полноценная манипулятивность передних конечностей невозможна без набора определенных анатомических свойств конечностей задних. В человеке эти два морфологических свойства «встретились» и начали очень любопытное взаимодействие. Полностью освобожденные руки позволили животному homo начать реализовывать на практике базовые возможности разума.
Переоценивать этот выигрыш homo в анатомической эволюционной лотерее, puto, не следует. Очень многие животные обладают удивительными качествами именно благодаря тому, что в их организмах «совпали» два, три или даже более взаимоработающие свойства. (Свойства могут быть малозначащими сами по себе, но в сочетании друг с другом — весьма продуктивными и сообщающими организму выживаемость и плодовитость.)
Вероятно, имеет смысл уточнить отличия кисти руки человека и обезьяны: прежде всего это (по Е. Даниловой «Эволюцияруки» (1965)) удлиненность II пястной кости и редуцированность шиловидного отростка локтевой кости, что обеспечивает свободу кисти в ульнарном направлении и дает исключительную свободу и мощь большому пальцу, мускулатура которого иннервируется сразу тремя (лучевым, срединным и локтевым) нервами.
Nunc вспомним основные задачи, которые решаются организмами через манипулирования. Это (по Шеперду) «схватывание, защипывание, разрывание, удерживание, выдавливание содержимого, раздавливание, обследование, ощупывание».
Нет необходимости уточнять, что смысл большинства этих действий — получение доступа к еде; посему основными манипуляторами становятся именно передние конечности как наиболее приближенные к ротовому отверстию.
Манипуляторы должны обладать не только значительной, но и тонко регулируемой мышечной силой, «обостренной» термической, болевой и тактильной чувствительностью, а проприоцептивная картина, транслирующая в мозг их положения, состояния, движения, — должна быть сверхточной55.
Все это требует очень «подробной» иннервации их связок, мускулов и покровных слоев, установления мощных эфферентноафферентных связей с головным мозгом и развития в самом мозге обширных корковых полей для обеспечения всех этих регулировок; а как мы знаем, увеличение головного мозга человека «шло не равномерно, а в основном за счет увеличения мозжечка, двигательной коры и ее ассоциативных областей» (Passingham R. Changes in the Size and Organization of the Brain in Man and His Ancestors, 1975).
Неслучайно в коре головного мозга человека именно кисть руки имеет наибольшее «представительство», во много раз превосходящее те моторные «зоны», что ведают стопой, бедром, голенью et cetera: «Следует отметить, что площадь соматотропических проекционных зон в коре полушарий пропорциональна сложности движений, выполняемых группой мышц. Наибольшую по площади соматотропическую проекцию имеют мышцы кисти» (Гайворон- ский И., Гайворонский А. Функциональная анатомия нервной системы, 2007), а связь мозга и кисти обеспечивается (в том числе) частью пирамидного кортикоспинального тракта, состоящего из (примерно) миллиона волокон.
По Лассеку и Уитли (1945) — 1 100998 волокон; по материалам 23 исследований Ферхарта и Крамера (1952) — от 700000 до 1 282000 волокон; по Майеру (1959) — от 749000 до 1 391 000 волокон. Следует оговорить, что тонкая моторика рук — далеко не единственная «забота» tractus corticospinalis, а точное количество волокон, обслуживающих связь кистей рук с моторной корой, не установлено, но по мнению В. М. Бехтерева, подтвержденному исследованиями А. Капперса, Г. Губера, Е. Кросби (1936), А.Лассека (1946), оно, вероятно, значительно. Примечательно, что пирамидный тракт человека, служащий, по мнению В. М. Бехтерева, для обеспечения точности и ювелирности «обособленных» движений (в том числе) пальцев, занимает до 30% площади поперечного сечения спинного мозга (по С. Блинкову, 1964). Сам В. М. Бехтерев пояснял столь значительное его представительство в спинномозговом субстрате следующим образом: «Пирамидный пучок является естественным последствием дифференцировки мозговых проводников, предназначенных для особой специальной цели, состоящей в передаче от коры к низшим центрам импульсов для обособленных движений. Поэтому вместе с большим развитием у животных обособленных движений всегда обнаруживается и большее развитие пирамидных пучков» (Бехтерев В. М. Основы учения о функциях мозга, 1905).
А здесь, puto, будет уместным возвращение к теме «белой крысы Олдса». Вернее, к той потребности головного мозга в раздражителях, что стала одной из вероятных причин филогенеза в целом и развития человека в частности.
Ergo.
По всей вероятности, те возможности, которые дали животному homo первые манипуляции, т.е. способность пусть и минимально, но корректировать реальность, подчинять ее, видоизменять предметы и вступать с ними в новые отношения, оказались еще одним, новым, раздражителем, достаточно сильным для того, чтобы мозг человека начал искать этот раздражитель вновь и вновь, с той же настойчивостью, с какой мозг белой крысы в лаборатории Хэбба искал заветную педальку.
Fortasse, в этом утверждении содержится излишний «физиологический механицизм», сводящий всю историю человека к поиску его мозгом тех раздражителей, что могли бы вызвать возбуждение нейронных масс и структур. Fortasse.
И. П. Павлов в 1933 году характеризовал подобный «механицизм» следующим образом: «Многих, даже научно думающих людей почти раздражают эти попытки физиологического объяснения психических явлений, и поэтому эти объяснения сердито обзываются “механическими” с расчетом этим резко подчеркнуть как явную несообразность, нелепость сближения субъективных переживаний с механикой. ...Истинное механическое толкование остается идеалом естественно-научного исследования, к которому лишь медленно приближается и будет долго приближаться изучение всей действительности, включая в нее и нас. Все современное естествознание в целом есть только длинная цепь этапных приближений к механическому объяснению, объединенных на всем их протяжении верховным принципом причинности, детерминизма: нет действия без причины» (Павлов И. П. Последние сообщения по физиологии и патологии высшей нервной деятельности, 1933. Вып. II).
Следует принять во внимание, что кроме предложенного нами «физиологического механицизма» ни одна из существующих гипотез антропогенеза пока не дает ответа на очень важный вопрос: чем стимулировалось самое начало процесса камнеобработки, те самые первые опыты кидания, расколов и расщепов камней? (По всей вероятности, это «начало» было растянуто на десятки или даже сотни тысячелетий.)
Fortasse, именно этот момент является «ключиковым» и ко всей дальнейшей истории человека, так как несколько проясняет сам принцип взаимодействия разума и анатомических особенностей homo.
Что именно могло побуждать обычное животное к его первым странным занятиям с камнями? Никаких объяснимых практических причин или стимулов делать это у него, по всей вероятности, не было. Тот бытовой результат, который мог бы прояснить заинтересованность homo в острогранных кварцах и гальках, мог образоваться и быть «обнаруженным» человеком палеолита лишь в результате множества проб и ошибок, спустя значительное время после начала его «экспериментов».
