Виталий Ларичев - Сад Эдема
Боб Сиссон не переставал удивляться: Лики говорил с вождями не на английском, а на языке суахили!
Несмотря на редкую удачу (в Олдовэе получена необычайно полная, почти без пробелов картина эволюции шелльской и ашельской культур, да еще открыта олдовэйская культура, дошелль, запрятанная почти под стометровой земной толщей), Лики не чувствовал полного удовлетворения. Не хватало заключительного, по-бетховенски мощного аккорда.
Несмотря на все старания, в руки Луиса Лики за 28 лет раскопок в Олдовэе попало всего две коронки человеческих зубов (без корней).
Их удалось найти в 1955 г. при раскопках самого древнего из шелльских горизонтов (культуры шелль 1), характерного тем, что в нем наряду с немногочисленными примитивными рубилами обнаружены в основном галечные чопперы. Зубы — левый нижний второй коренной и левый клык — принадлежали ребенку 3–5 лет, Они отличались огромными размерами и по строению, гораздо ближе соответствовали зубам синантропа и гейдельбергского человека, чем австралопитековым. Лики, изучив зубы, написал в журнал «Nature»: «Мы, возможно, имеем дело с огромным истинным гоминидом, который по типу не принадлежит к австралопитековым. Зубы действительно подтверждают, что мы имеем дело с человеком!» Далее он высказал предположение, что именно такого типа человек, современник австралопитеков, изготовлял орудия, найденные Робинзоном и Масоном в брекчии Стеркфонтейна. Они назвали его телантропом. Что ж, может быть, в Олдовэе и найдены его первые костные останки?
Конечно, первым в мире найти косточки шелльца — пусть даже такие фрагментарные — тоже удача редкая, но где, наконец, черепа тех, кто осваивал берега озера в Олдовэе, кто учился выделывать из непослушного камня первые чопперы и рубила, кто вырабатывал приемы охоты на быстроногих и чутких обитателей африканских саванн? Если облик ашельца можно представить, зная облик питекантропа и синантропа, то, как выглядел шеллец, а тем более человекообразное существо дошелльской или олдовэйской культуры, оставалось неясным. Между австралопитеками Дарта и Брума и древнейшими из пока открытых на Земле гоминидами синантропом и питекантропом по-прежнему располагалось загадочное «недостающее звено».
Лики не мог жаловаться на судьбу. Прошедшие десятилетия не раз баловали его сенсациями. Недаром у археологов вошло в поговорку выражение «удача Лики». Но если говорить о самой крупной после открытия Олдовэя удаче, то это, пожалуй, счастливая и, как многое в его жизни, случайная встреча в 1933 г. со студенткой Лондонского университета Мэри Николь, которая, как она потом рассказывала, с большой неохотой отправилась на званый обед, где должен был выступить молодой археолог из Танганьики. Мэри опасалась скучной лекции, но ошиблась: энергичный молодой человек представился Луисом Лики, а рассказывал он не о чем-нибудь, а об Олдовэе. Разве мог Луис говорить о каньоне скучно? Мэри Николь попросилась взять ее в экспедицию, чтобы самой побывать в том удивительном месте.
Любовь к археологии у Мэри давняя, можно сказать потомственная. Тот самый Джон Фрер, рассказом о котором начата эта книга и который в XVIII в. первым в Англии обнаружил в Саффолке рубило и обратил внимание на него как на изделие рук первобытного человека, — прапрадедушка Мэри! Ее отец, художник Эрскин Николь, много путешествовал с семьей по юго-западной части Франции, которую любил за «зелень лугов и удивительное небо». Там родители осматривали пещеры, к чему со временем пристрастилась и Мэри. Пока отец рисовал, она лазала по камерам гротов и в одну из таких прогулок в местечке Кабререте ей посчастливилось встретиться с аббатом Лемози. Он известен тем, что открыл в пещере изображения животных, нарисованные охрой человеком древнекаменного века. Аббат пригласил девушку, которая отлично рисовала, заняться вместе с ним изучением наскальной живописи, а затем дал первые уроки правил проведения раскопок. Мэри увлеклась археологией и ни о каком другом роде деятельности с тех пор не помышляла. В Лондонском университете она специализировалась по первобытной истории и геологии, а в каникулы обычно выезжала с сокурсниками на раскопки древних стоянок Англии. Ей довелось, в частности, копать Клэктон, широко известный специалистам по древнекаменному веку.
Когда Николь вернулась из Танганьики и ее спросили, не жалеет ли она, что поехала в Африку, она засмеялась: «У меня лишь одно огорчение, что я не оказалась там раньше!» Стоит ли говорить, что на следующий год она снова отправилась в Танганьику. Эта поездка окончательно решила ее судьбу: Мэри Николь вскоре стала Мэри Лики.
Луис давно уверовал в легкую руку своей супруги. Недаром друзья называют Мэри «счастьем Лики». В том, что за прошедшие годы судьба не обходила его удачами, эффектными и шумными, действительно немалая заслуга Мэри Лики. Чего стоит, например случай, произошедший в летний полевой сезон 1942 г. на знаменитой теперь стоянке Олоргазейли, открытой в ущелье того же названия при одной из разведочных поездок всего в 40 милях от Найроби. Луис первым наткнулся на площадку, засыпанную сотнями рубил. Пораженный увиденной картиной, он позвал Мэри посмотреть находку. Но она не только не поспешила к нему, но вскоре сама стала настойчиво звать к себе. С большой неохотой пошел Луис к месту, где замешкалась Мэри, и онемел от неожиданности: тысячи рубил устилали разрушенный землетрясением участок древней террасы, не превышавшей в размере каких-нибудь 50 квадратных ярдов. Никогда ничего подобного многоопытный Лики не видывал в своей жизни. Раскопки раскрыли здесь двадцать культурных горизонтов, залегающих друг над другом, и в каждом из них в изобилии встречались рубила. Теперь на этом месте, как и в Кариандуси, построен трехкомнатный полевой музей Королевского национального парка Кении, где в любое время можно со специальной платформы полюбоваться завалами камня, обработанного обезьянолюдьми.
Вторая история еще более увлекательная. Она связана с открытием черепа проконсула — загадочного существа, которому антропологи придают особое значение в поисках самых глубинных корней родословной обезьян и человека, отстоящих на десятки миллионов лет от современности. Первую челюсть проконсула нашли в Западной Кении в районе ущелья Кавирондо в Кору, где еще в 1926 г. доктор Гордон обнаружил на своей ферме нижнемиоценовые ископаемые и послал их в Лондон. Британский музей в 1931 г. командировал в Танганьику Артура Т. Хэпвуда, который присоединился к экспедиции Лики и вместе с ним начал раскопки в Кору. Через четыре недели поисков Хэпвуд нашел отдельные зубы, а также части нижней и верхней челюстей проконсула и напечатал сообщение о них в 1933 г. В 1942 г. Лики обнаружил еще две челюсти проконсула, бесспорно не сходные с челюстями шимпанзе. Антропологи после изучения всего материала выделили три вида проконсулов, отличающихся размерами: один из них меньше шимпанзе, другой такой же, как шимпанзе, а третий достигал величины гориллы. С этих пор миоценовые толщи всегда влекли к себе Лики в связи с перспективой возможного открытия новых останков загадочного антропоида.
Еще в начале 30-х годов во время путешествия на пароходе по озеру Виктория внимание Лики привлек остров Рузинга, расположенный напротив ущелья Кавирондо в 32 километрах от берега. На нем широко распространены вулканические отложения, возраст которых датировался миоценом — 25–40 миллионов лет. Дикие живописные берега Рузинги, где в вулканических пеплах могли залегать кости, неизменно манили к себе Лики, и он начиная с 1932 г… неоднократно посещал остров, чтобы провести разведку и раскопки. Одно из таких путешествий чуть не стоило ему жизни. В тихую и ясную погоду из залива Тома отплыло каноэ с десятью гребцами. Кажется, ничто не предвещало несчастья, но в 10 километрах от Рузинги внезапно налетел шторм, и лодка начала медленно наполняться водой. Попытки вычерпать ее чашками и даже шляпой Лики ни к чему не привели, вода продолжала прибывать. Перепуганные гребцы начали готовиться к смерти, передавая друг другу последние пожелания родственникам, да и Лики потерял надежду спастись: воды озера Виктория кишат крокодилами. Путешественников спасло лишь то, что ветер стих так же стремительно, как и налетел. Но Лики с тех пор никогда более не нанимал каноэ для переправы к Рузинге. Ныне в этом и совсем нет нужды: собственный катер, названный «Миоценовая леди», быстро доставляет семейство Лики от бухты Кисуму до любого из островов Виктории.
Рузинга оправдала надежды. Миоценовые вулканические пласты хранили десятки тысяч костей всевозможных животных, среди которых особый интерес представляли многочисленные по родам и видам низшие обезьяны — мартышковые и лемуры, достигавшие иногда размеров гориллы. Обилие новых видов и родов обезьян в миоцене Восточной Африки сам по себе факт замечательный, означавший особо бурное развитие приматов именно в это время. Из земли Рузинги извлекались, кроме того, окаменевшие жуки, гусеницы, мухи, муравьи, черви, птицы, ящерицы и даже слизняки. На удивление хорошо сохранились также растительные остатки: ягоды, орехи, всевозможные фрукты с уцелевшими внутри них зернами и даже окаменевшие бутоны цветов. Но наибольшее внимание вызвало открытие в 1942 и 1946 гг. двух челюстей проконсула. Для четкого определения статуса этой обезьяны и раскрытия ее возможной роли в отделении человеческой эволюционной ветви от антропоидной недоставало черепа. Но найти его было нелегко, да и надежда, что он мог сохраниться достаточно хорошо, оставалась небольшой. Дело в том, что множество костей животных Рузинги испортили миоценовые крокодилы (гиенодоны), которые грызли и дробили их.
