Следы в пыли. Развитие судебной химии и биологии - Торвальд Юрген
В октябре 1956 года Джерви впервые доложил об экспериментах и поделился своими мыслями на конференции Общества судебной медицины Канады в Монте-Белло, вызвав интерес со стороны канадской полиции. По ее просьбе Кэмпбелл и Джерви продолжили начатые эксперименты. Кэмпбелл предложил, чтобы криминалистическая лаборатория в Оттаве направила своего научного сотрудника в Чок-Ривер, где он под руководством Джерви овладеет техникой АМА и будет помогать ему в проведении многочисленных экспериментов с волосами. Выбор пал на Франсиса М. Керра, который, как и Джерви, учился в Торонто. В 1957 году Керр прибыл в Чок-Ривер, и, таким образом, началась программа систематических исследований по „установлению скрытых микроэлементов" в волосах. В этих исследованиях помимо Джерви, Керра и Альмы Краудер принял участие пожилой Уильям Макинтош, химик-ядерщик, который учился в Глазго. С помощью измерения гамма-излучения удалось установить дополнительные микроэлементы в пробах волос, о существовании которых раньше ничего не знали. Решающее значение имел тот факт, что представленные в большом количестве основные элементы, из которых состоят волосы (водород, кислород, углерод и азот), под действием нейтронов не становились радиоактивными и не создавали помехи. Кроме мышьяка, натрия, меди, Джерви и его помощники в процессе экспериментов обнаружили и такие микроэлементы, как цинк и бром. Оказалось, что у каждого человека они встречаются в различных сочетаниях и весовых соотношениях.
Так обстояло дело с исследованиями в Чок-Ривере, когда Франсис Керр, тем временем вернувшийся в Оттаву, получил для исследования волосы по делу Бушар из Саквилла. Сначала он пытался установить характерные особенности присланных волос обычным путем. Позднее он сам докладывал: „В данном случае в распоряжении исследователя находились достаточно большие количества обеих известных проб волос (Бушар и Фоллмена), но с места преступления имелся один-единственный волосок. Сравнение известных проб волос выявило, что они очень похожи, при микроскопическом исследовании совпали по всем характеристикам. Из-за этого задача исследователя очень усложнилась… И действительно, определение принадлежности единственного волоска, весившего едва ли миллиграмм, представляло трудности, какие вообще могут встретиться при микроскопическом сравнении волос. Керр поехал с пробами в Реджайну, чтобы подвергнуть их исследованию в тамошней лаборатории Королевской канадской конной полиции. И только к концу июля пришли к выводу, что отдельный волосок не может принадлежать Гаэ- тан, зато может принадлежать Джону Фол- лмену. Однако характеристик, свидетельствовавших о совпадении отдельного волоска с волосами Фоллмена, было так мало, что Керр предложил инспектору Мейсо- ну-Руку, который к этому времени стал начальником лаборатории в Оттаве, проверить результаты микроскопических исследований путем нейтронного активационного анализа. Так как вообще еще ни разу не проводилось криминалистическое исследование волос подобного рода, то инспектор Мейсон-Рук связался сначала с назначенным уже обвинителем по делу Фоллмена, Аль- бани Робишо, чтобы получить его согласие.
Если из лабораторий в Оттаве, Реджайне и Чок-Ривере снова вернуться в Нью-Брансуик и изучить результаты расследования, проведенного за это время по делу Фоллме- на, то можно легко себе представить, что решение обвинителя будет гласить: да, виновен! Что же касается самих расследований, то с 14 мая они почти не продвинулись ни на шаг. В тот вечер в больнице „Виктория Паблик" в Фредериктоне, когда корпорал Гонгас нашел отдельный волосок, доктор Брандсон установил, что девять колотых ран в груди и спине Гаэтан Бушар нанесены острым режущим инструментом типа охотничьего ножа. Хэтирингтон и Лапуант сделали все возможное, чтобы найти орудие преступления. Они установили одного свидетеля, Лоренса Бутола, который одно время был приятелем Фоллмена и за две недели до убийства брал у него напрокат „Понтиак". В одном из карманов на чехле машины он видел большой охотничий нож. Это было единственным упоминанием об оружии, которое бесследно исчезло. Экспертизы Роланды Андре Руан в Саквилле доказали, что осколки лака с места преступления по своим химическим и физическим показателям полностью совпадают с пробами лака, которым окрашен „Понтиак" Фол- лмена. Нельзя, однако, исключить возможности, что осколки принадлежат какой-нибудь другой машине с таким же покрытием. Следы красной краски на шоколадке, по мнению химика, являются следами губной помады, но она не смогла доказать, что это губная помада Гаэтан Бушар. Имелось слишком много губных помад такого сорта.
Как ни странно, но никто не поинтересовался микроследами волокон, и эта важная область исследований выпала. Отпечатки следов шин, сделанные в штольне, не представляли ценности, так как не имели достаточно характерных особенностей, позволивших бы доказать их идентичность с изношенными покрышками машины Фоллме- на. Провалились и все попытки установить одежду, которую Фоллмен носил 13 мая. Ни Хэтирингтон, ни Лапуант не сомневались, что Фоллмен ее сжег, но доказательств не было. Даже Бланш Арсено и Марсель Годро, которых Фоллмен отвез домой, не могли точно вспомнить, какой на нем был костюм, а фермер Босс заметил только лицо Фоллмена, но не одежду.
Фоллмен же день ото дня все больше ссылался на ту странную забывчивость, о которой впервые упомянул 14 мая. Он-зая- вил, что привлечение его полицией к ответственности вызвало у него психический шок, и сослался на то, что он очень лабильный еще во время службы в авиационных частях США находился под наблюдением психиатра. И действительно, после 1955 года он служил в авиации, в том числе и в Уэстовере в управлении. Оттуда его направили на лечение в психиатрическое отделение армейского госпиталя в Калифорнии. В июле 1957 года его уволили из армии, и, после того как он перепробовал разные профессии, мать устроила его в „Сент-Джон Вэлли Тайме". Чтобы проверить странную потерю памяти у Фоллмена, Робишо направил его в больницу в Ланкастер, где за ним наблюдали в течение месяца. Когда психиатр доктор Грегори затребовал из калифорнийского госпиталя лечебную карту Фоллмена, то выснилось, что он лечился там по поводу нарушений, которые едва ли были связаны с памятью и скорее всего могут иметь отношение к убийству Гаэтан Бушар. Речь шла о „трудностях в общении с женщинами". Как выразился сам Фоллмен, „при встрече с женщиной мне трудно держать себя под контролем". Выписав Фоллмена из госпиталя 7 июля, Грегори дал заключение: „Фоллмен — сексуальный психопат, но у него нет психических заболеваний, которые могут вызвать потерю памяти". После этого Фоллмена посадили в тюрьму Сент-Джон, где ему предстояло пробыть до начала судебного процесса. Но, несмотря на заключение Грегори Фоллмен молчал, делал вид, что ничего не помнит, и вряд ли хотел в чем- либо признаваться. Поэтому Робишо вынужден был приветствовать каждую, даже самую невероятную попытку получения более веских улик. Итак, не колеблясь, он согласился на неожиданное предложение из Оттавы, и в конце июня, взяв с собой пробы волос, Керр поехал в Чок-Ривер.
Тот факт, что нейтронный активационный анализ должен быть применен для экспертизы по конкретному уголовному делу, вызвал оживление в лаборатории Джерви. Позднее сомневались, сознавали ли в то время его сотрудники всю ответственность подобного применения еще совершенно неразработанного метода и не преобладал ли восторг ученых от нового4 феномена над криминалистической осторожностью. Так или иначе, но можно было сослаться на то, что переданное Керром задание требовало лишь подтверждения результатов микроскопического исследования, а не оригинальной экспертизы.
Под руководством Джерви его сотрудники Уильям Макинтош, Альма Краудер и Керр поместили в Национальный исследовательский экспериментальный реактор Чок- Ривера первые тесты анализа волоса с места преступления и сравниваемых с ним волос. При первом тесте подвергся бомбардировке нейтронами обнаруженный на месте преступления отдельный волосок. Время активации длилось от 48 минут до 18 часов. В ходе измерений гамма-излучения выяснилось, что в пробах волос Гаэтан Бушар и Джона Фоллмена удается установить по четыре-пять микроэлементов, которые по своему виду не совпадают. Керр при микроскопическом исследовании с величайшим трудом обнаружил какие-то мелкие различия. На самом деле это были совершенно явные отличия одних волос от других. При измерении гамма-излучения отдельного волоска оказалось, что оно слишком незначительно, чтобы можно было сделать вывод относительно имеющихся в нем микроэлементов.
