Танец жизни. Новая наука о том, как клетка становится человеком - Магдалена Зерницка-Гетц
Наука — это конкуренция, и у вас нет другого выбора, кроме как вложить еще больше времени и эмоциональной энергии в написание очередной заявки и придумать еще более умную идею и эксперименты, если хотите продолжать.
За все приходится платить.
Продолжая утреннюю пробежку, я вспоминаю, как, будучи беременной Наташей, днями и вечерами готовила заявку на крупный грант. И даже после ее рождения была по-прежнему поглощена работой, потому что моя команда исследовала новый научный путь. Когда я обнимала Наташу и имела дело со всеми радостями и хлопотами материнства, от кормления грудью до бессонных ночей, мои родительские инстинкты были направлены не только на дочь. И все же я благодарна, что малышка Наташа была рядом со мной в тот мрачный день, когда я, находясь с лекциями в Америке, получила сокрушительное известие о том, что ее дедушка, мой отец и наставник, только что умер.
Я очень сильно люблю Наташу, но не уверена, что была тем самым человеком, который услышал ее первые в жизни слова. Я едва помню тот момент, когда она превратилась в настоящего ребенка. Пока она пробовала вставать, а потом ходить, мое исследование дифференциации клеток переживало нападки со стороны коллег, открыто и публично ставилось под сомнение, и я находилась под чудовищным давлением необходимости добыть еще больше доказательств правильности моих результатов, не только ради моей репутации, но и репутации всей команды.
Я также пропустила момент, когда Саймон делал первые шаги, несмотря на то, что он вопреки всему явился на этот свет. При любой возможности я брала Саймона, Наташу и Дэвида с собой на конференции, чтобы нам не пришлось расставаться, однако, едва приехав домой, мы с Дэвидом фокусировались на наших проектах, чтобы держать их на плаву.
Порой мне кажется, что я упустила многие важные этапы взросления своих детей. То и дело кто-то из них спрашивает, почему я веду себя не как другие мамы, которые каждый день забирают детей из школы, общаются между собой за утренней чашкой кофе и всегда находятся дома. Бывает, я и сама себя об этом спрашиваю. Огромная часть меня хотела бы этим заниматься.
Я пытаюсь совмещать чудеса и обязательства исследовательской деятельности с глубоким наслаждением повседневной жизнью с любимыми, со всей ее мелкой рутиной вроде уборки постели, готовки, семейных ужинов, приготовлением одежды на завтра и чтением книжки Саймону или разговорами с ним, прежде чем он заснет.
Чтобы справиться со стрессом, я ежедневно бросалась на утреннюю пробежку с Наташей, а затем и с Саймоном. Теперь они стали слишком резвыми, чтобы бежать рядом со мной. Они обогнали меня давным-давно.
Как быстро пролетело время, но я благодарна за две обогащающие меня жизни — дома и в лаборатории, — которые сплелись в одну.
Баланс и разнообразие
Последние тридцать лет я сражалась за то, чтобы сбалансировать жизнь ученого и преподавателя с ролью жены, матери и друга, и возможно, что трудности подобной задачи вызваны тем, что мы по-прежнему имеем дело с наследием Аристотеля. Да, наука держится на скептицизме и поиске объективных ответов, и да, мужчинам тоже приходится метаться между работой и личной жизнью, но даже сегодня, невзирая на такой сильный прогресс, все еще может быть так, что кто-нибудь из коллег-мужчин более критичен (в лучшем случае) по отношению к женщине, чем ее коллеги женского пола. Я смирилась с фактом, что кто-то может отнести меня к тем «трудным женщинам», которые считают, будто их мысли и идеи также важны, как мысли и идеи работающих рядом с ней мужчин.
Когда в 2000 году я начала работать с собственной исследовательской группой, мне требовалось гораздо больше знаний, чем основы проведения эксперимента или выступление с докладом. Несмотря на десятки лет опыта, я все еще учусь. Ошибки неизбежны, но если вы остались верны тому, что согласуется с вашими убеждениями, это значит, что ошибки не обернулись разочарованием. Теперь, когда я сама выбираю членов своей команды, я думаю не только о науке, которой мы будем вместе заниматься, но и о создании атмосферы, для которой сильное чувство искренней дружбы и поддержки важны так же, как совершение открытий. Я хочу видеть в своей команде любознательных, широко мыслящих и не боящихся задавать сложные вопросы людей, но кроме этого, добрых и не скрывающих своих чувств.
В исследованиях для меня всегда имела значение интуиция. Вы можете решить, что наука строго объективна, но она делается живыми людьми. Наука начинается на уровне личности с выбора вопросов, которые вы бы хотели задать, с придумывания собственного способа найти ответ и формирования своего уникального «научного голоса». Я решила заниматься теми вопросами, которые по-настоящему меня вдохновляют и которые, я надеюсь, вносят свой вклад в науку, а не просто следуют последней моде. Ступить на нетривиальную тропу мне помогает моя семья и та молодежь, что работает под моей опекой.
И в этом плане я поняла, как важно для меня наставлять начинающих ученых, многие из которых — женщины. Я стараюсь лелеять своих «лабораторных детей» согласно их нуждам. Насколько сильно я верю в справедливое отношение ко всем, настолько же сильно я верю, что нельзя со всеми обращаться одинаково. Каждый человек уникален. Некоторые сами по себе — и подходят ко мне лишь тогда, когда сталкиваются с трудностями при проведении экспериментов, кому-то нравится только обсуждать свои успехи, а другие любят встречаться регулярно. Какими бы разными мы ни были, когда наши идеи взаимодействуют, смешиваются и усиливают друг друга, мы сообща продвигаем науку.
Что касается моих настоящих детей, я очень сильно люблю их, без вопросов, и каждый из них по-своему мой «любимчик». Несмотря на сложное начало жизни (а может быть, именно поэтому), Саймон является бесценным свидетельством моих ошибок и открытий, сделанных до и после его рождения.
Он тот, кто бесстрашно сопровождает меня ночью, когда я отправляюсь в кромешную тьму на поиски нашего черного кота. Он бросается открывать дверь, когда я возвращаюсь с работы домой, и спрашивает, как прошел мой день. Он очень восприимчивый к чувствам, на которые многим людям просто плевать. Он тот, кто звонит мне, когда я не прихожу на ужин в семь вечера, и приказывает мне немедленно
