Дэвид Эттенборо - Жизнь на Земле. Естественная история
Травы могут показаться очень простыми, почти примитивными растениями — какой-то листик с корешком, и все. На самом же деле они очень совершенны. Пыльцу их крохотных, невзрачных цветков переносят не насекомые, а ветер, свободно гуляющий на открытых равнинах, где они растут. Трава имеет горизонтальные побеги, пролегающие по поверхности почвы или сразу же под ней. Во время пожаров, часто свирепствующих на открытых пространствах, быстро несущееся пламя пожирает старые сухие листья, тогда как корни и стебли остаются невредимыми и почти сразу дают новые побеги. Это возможно потому, что листья у трав в отличие от деревьев и кустарников растут не от вершины, а от основания. Для животных, кормящихся на пастбищах, в этом — залог благополучия, так как съеденная трава быстро возобновляется.
Присутствие стада выгодно и травам — животные топчут и поедают молодые ростки деревьев и кустарников, которые могли бы вырасти в степи, затенить и в конечном счете вытеснить траву. Естественно предположить поэтому, что эволюция пастбищ и кормящихся на них животных шаг за шагом шла параллельно.
Но равнины привлекли не одних травоядных. Не имеющие возможности спрятаться пасущиеся животные стали желанной добычей для хищников, которые также вышли из леса в поисках пищи. Только самым крупным травоядным, слонам и носорогам, бояться было некого. В лесу животным необходимо уметь легко и бесшумно пробираться сквозь заросли, что ограничивает их размеры. На равнинах надобность в этом отпала, в результате чего слоны и носороги становились все больше. Огромные размеры и толстая кожа сделали их недосягаемыми для хищников. Но для зверей помельче равнины изобилуют не только кормом, но и опасностями.
Некоторые животные спасаются от опасности в норах. Луга — необычайно подходящее для рытья нор место. В земле, где нет переплетающихся древесных корней, легко выкопать длинные ходы, и многие виды использовали эту выгодную возможность.
Пожалуй, наиболее удивительны приспособления к подземной жизни у одного из грызунов — восточноафриканского голого гетероцефалуса (землекопа). Он поедает не зелень, а корни трав заодно с луковицами и клубнями. Гетероцефалусы живут семьями и строят настоящие подземные дома со сложной планировкой — у них есть свои спальни, детские, кладовки и туалетные комнаты. Жизнь, которую они целиком проводят в теплой сухой земле африканских равнин, изменила их до неузнаваемости. Надобность в зрении у них отпала. Исчез и шерстный покров. Их голые тела напоминают серую сморщенную сардельку, да к тому же еще на слепой морде торчат нелепые, чудовищные резцы. Они сильно выдаются вперед, образуя перед головой как бы костяной полукруг. Гетероцефалусы пользуются этими зубами не столько для еды, сколько в качестве инструмента для рытья. Казалось бы, прогрызать дорогу в земле — занятие не из приятных. Но гетероцефалусу земля в рот не попадает: он, как и многие другие роющие животные, научился сжимать губы позади своих необычайно выпяченных зубов и умудряется работать зубами, держа рот закрытым.
Роют гетероцефалусы целыми командами. Передний зверек лихорадочно буравит землю, отбрасывая ее прямо в глаза следующему. Но поскольку тот совершенно слеп, его это вовсе не смущает. Он просто отсылает землю следующему, проталкивая ее между лапами. И так до тех пор, пока последний зверек не выбросит землю на поверхность. Участки, заселенные гетероцефалусами, густо усеяны коническими выбросами из нор, похожими на постоянно курящиеся песчаные вулканчики.
Едва ли какие-нибудь хищники питаются гетероцефалусами. Они роют землю быстрее любых кошек и собак, и им совершенно незачем вылезать на поверхность. А вот тем обитателям нор, которые едят не корешки, а зелень, приходится рано или поздно появляться на поверхности, и в это время они подвергаются большой опасности. На равнинах Северной Америки живет грызун размером с небольшого кролика, которого называют луговой собачкой. Они не только вылезают пастись на поверхность, но делают это днем, когда рыщущие вокруг койоты, рыси, хорьки и ястребы только и ждут случая ими поживиться. Способ защиты, который выработали эти зверьки, основан на высокоразвитой системе взаимоотношений между ними.
Луговые собачки живут огромными скоплениями, так называемыми городами, в которых может насчитываться до тысячи особей. Каждый город делится на несколько групп, примерно по тридцать членов в каждой. При этом члены одной группы хорошо знают друг друга, у многих из них норы объединены. В любое время несколько зверьков из каждой группы стоят дозором у входа в нору, обозревая окрестности с холмика выброшенной земли. При опасности они издают серию звуков, похожих на свистящий лай. На разных хищников они реагируют по-разному, извещая соседей не только о наличии опасности, но и о том, от кого она исходит. Находящиеся поблизости луговые собачки подхватывают крик, и он быстро распространяется по всему звериному городу, предупреждая его обитателей об опасности. При этом зверьки не исчезают немедленно, а, поднявшись на задние лапки, стоят настороже у входа в норки и наблюдают за каждым движением непрошеного гостя. По мере того как койот пересекает их город, сигнал тревоги передается от группы к группе и все обитатели провожают его неподвижным взглядом. Они как будто издеваются над койотом, позволяя ему подойти совсем близко, и лишь после этого скрываются в норе.
Групповая жизнь луговых собачек не ограничивается только защитой. При помощи другого сигнала — свиста, сопровождающегося одновременным прыжком в воздух, взрослые самцы заявляют свое право на территорию. В брачный период группы держатся очень обособленно и охраняют свои владения от посягательств. Но после завершения этой тревожной поры нравы вновь смягчаются. Жители свободно бегают по всему городу, заходя на чужие территории. Когда зверек из местной группы встречает незнакомца, они обмениваются весьма сдержанным поцелуем, после чего обнюхивают друг другу анальные железы с целью удостовериться, что они в самом деле не знакомы. Если это так и есть, зверьки расстаются и чужак отправляется восвояси. Если же оказывается, что оба зверька из одной группы, они приветствуют друг друга с большой нежностью и часто отправляются кормиться вместе.
Луговые собачки тщательно заботятся о растительности внутри своего города. Они кормятся так интенсивно, что совершенно выедают многие растения, которые им нравятся. После этого они переходят на другой участок своей территории, позволяя старому пастбищу восстанавливаться. Более того, они даже способствуют росту определенных трав. Например, они не любят полынь — одно из самых распространенных и живучих растений прерий. Обнаружив росток полыни, они тут же срывают его, освобождая пространство для растений, которые им больше по вкусу.
Дальше к югу, в аргентинской пампе, водится морская свинка ростом со спаниеля, которую называют вискача. Они тоже живут сообща, но пастись выходят только на рассвете и в сумерки. Как и у других сумеречных животных, у вискач есть яркие опознавательные знаки — их морда исчерчена широкими черно-белыми полосами. У входа в свои норы они строят настоящие пирамиды из камней. Заметив во время рытья подходящий камень, они хватают его и старательно волокут на поверхность, водружая на вершину кучи. Более того, как рачительные хозяева, вискачи следят за чистотой своих пастбищ: любой попадающийся им крупный предмет тащат на ту же кучу. Поэтому если вы обронили что-нибудь в пампе возле колонии вискач, искать потерю следует на вершине выстроенной ими пирамиды.
Вискача — потомок одного из тех плацентарных млекопитающих, которые пришли из Северной Америки после того, как впервые образовался Панамский «мост». Когда «мост» снова исчез, все эти животные оказались запертыми в Южной Америке. Муравьеды, броненосцы и своеобразные обезьяны обосновались в лесах, другое предпочли луга. Потомки некоторых из них превратились в совершенно удивительных созданий. Двух из них мы уже упоминали — это гигантский муравьед и вымерший броненосец, панцирь которого достигал в высоту 2 м. Много было и животных, питавшихся травой и листьями. Из них сохранилась не одна лишь вискача. До наших дней дожили и маленькие морские свинки, по окраске напоминающие кроликов. Но когда-то здешние травоядные достигали огромных размеров. Одно из них походило на верблюда, а в высоту достигало размеров слона. Другое было ростом 7 м! Это был родственник ленивца; он неуклюже двигался по земле, объедая листья и веточки с кустов и деревьев.
Когда Панамский «мост» образовался вновь, с севера на юг двинулись другие звери, и многие удивительные существа, обитавшие на юге, вымерли. Эта печальная участь постигла и гигантского верблюда, и огромного ленивца. Поэтому в конце прошлого века сообщение о том, что в Патагонии, на самом краю материка, найдены сравнительно свежие остатки гигантского ленивца, было воспринято как сенсация. Следы обнаружил фермер, который обследовал пещеру на своем участке. В задней ее части за грудой валунов, делившей пещеру надвое, он нашел огромную кучу костей, остатки шкуры, покрытые спутанной бурой шерстью со странными костяными наростами, и помет, выглядевший довольно свежим. Кусок шкуры фермер повесил на межевой столб, где его через несколько лет увидел один шведский путешественник. В конце концов шкура и кости попали в Лондонский музей естественной истории, и было объявлено, что они принадлежат гигантскому ленивцу. Остатки казались совсем свежими, некоторые ученые даже усомнились в том, что зверь этот полностью вымер. Груда валунов в пещере весьма походила на основание стены, сделанной руками человека. Стебли трав, найденные в помете, имели ровные концы, словно их не выдрали с корнем, а срезали. Было высказано предположение, что индейцы загоняли этих чудовищ в пещеру и держали за стеной, где они кормились специально скошенной для них травой, как полудомашний скот.
