Юджин Линден - Обезьяны, человек и язык
Этолог считает, что давление отбора в равной степени формирует и поведение животного, и его физический облик; такую точку зрения подтверждают наблюдения за поведением близких видов в естественных условиях. А бихевиорист считает, что правильно поставленный эксперимент позволяет снять любые ограничения, которые накладывает на поведение длительная история действия естественного отбора. Используя условные рефлексы, исследователь может приучить кошку в ужасе отпрыгивать при виде мыши, и в замкнутом мирке лаборатории ему кажется, что в результате правильно поставленного эксперимента любое животное способно научиться делать что угодно. Если этолог хочет понять, как существует животное в естественных для него условиях, то бихевиорист заинтересован лишь в том, чтобы научиться управлять поведением животных в собственных целях. Бихевиоризм – это, судя по всему, наиболее яркое проявление науки, ориентированной на излечение человеческих недугов. Из лабораторных экспериментов возникла концепция социальной инженерии как средства лечения социальных неурядиц, и оправданием такой идеи служит присущая бихевиоризму механистическая точка зрения на поведение. У бихевиоризма всегда есть готовый ответ на этический вопрос о праве человека распоряжаться миром животных: человек вовсе не распоряжается животными, но сам является промежуточным звеном, которое выполняет свою роль в более обширном эволюционно сложившемся механизме; все его действия определены условиями существования, а не какой-то там фикцией вроде свободы воли. Человек и животное совсем не отличаются друг от друга, и право человека распоряжаться остальным миром означает просто поддержание сложившегося порядка вещей.
Хотя бихевиорист и принимает точку зрения Дарвина, в соответствии с которой человек – это результат эволюции под действием естественного отбора, а не существо высшее во всем царстве животных, тем не менее в действительности он антидарвинист, потому что игнорирует основной вопрос: что сделало морскую свинку морской свинкой, а человека – человеком. Дарвин считал, что поведение живых существ в той же мере, что и строение их тела, определяется длительным действием естественного отбора и обучение происходит на основе генетически заданных структур и ограничений. Представляя себе организм в виде черного ящика и интересуясь лишь вероятностями, связывающими сигналы на входе и выходе, бихевиористы игнорируют связи, существующие в организме, и изменения, происходящие с этими связями, и сводят все к статической модели природы. Бихевиоризм, по словам одного известного ученого, основывается только на механике, а к такой вещи, как эволюция, относится так, словно ее не существует вовсе. В результате в наследии Дарвина были сильно смещены акценты, роль внешних условий была чрезмерно преувеличена, да и сама эта роль искажена традиционной эпистемологией, оказавшей решающее влияние на разработку методики лабораторных исследований поведения.
У бихевиористов немало противников, и наиболее известный среди них – выдающийся ученый, этолог Конрад Лоренц. Скиннер сетовал на косность философии, говоря, что западная философская парадигма подрезает крылья развитию наук о поведении. Однако, утверждает Лоренц, в своем стремлении ликвидировать разрыв между психологией и точными науками Скиннер разработал метод, который не столько позволяет усвоить достижения физики, сколько создает карикатуру на нее. Если физик прибегает к использованию вероятностного подхода лишь в том случае, когда отказывают обычные методы исследований, бихевиорист использует этот путь в качестве основного инструмента познания. Подобно лапутянину Свифта, пользовавшемуся секстантом, чтобы снять с человека мерку на костюм, бихевиористы игнорируют основанные на здравом смысле наблюдения, отдавая предпочтение математической интерпретации взаимосвязей между входом (некое воздействие) и выходом (некая реакция). Лоренц утверждает, что бихевиористы могут избежать абсурдных последствий такой близорукости, лишь если будут искусно обходить эксперименты, в которых выявляются специфические ограничения, накладываемые на поведение животных их «природой». Так, например, многие теоретические построения в психологии основываются на экспериментах в лабиринте с крысами, которые успешно находили выход из него. Но было установлено, что крысы генетически предрасположены к тому, чтобы правильно отыскивать дорогу в плоском лабиринте, и обнаруживают непроходимую тупость, когда в поисках выхода из лабиринта требуется двигаться в вертикальном направлении.
Кроме того, Лоренц пишет, что «ограничения, сознательно накладываемые бихевиористами на постановку экспериментов, полностью исключают из рассмотрения любые структурные или причинно-следственные связи между событиями… Пренебрежение эволюционным подходом делает невозможным рассмотрение адаптаций… Иными словами, программа бихевиористов исключает из исследований практически все вопросы, стоящие перед биологией, хочется даже сказать – все проблемы, действительно представляющие для нас интерес». А исключая из рассмотрения вопросы об адаптациях, бихевиористы лишают себя критерия, с помощью которого можно отличить полезное от вредного. Причина, по которой бихевиористы при постановке своих экспериментов стремятся исключить из рассмотрения все, что делает человека человеком, а кошку кошкой, лежит в их страстном желании игнорировать индивидуальность и оправдать управление народными массами и «инженерию» вроде той, что описана в романе-антиутопии Олдоса Хаксли «Прекрасный новый мир». Лоренц пишет: «Как недавно подчеркнул Д.С. Лерман, „в бихевиористской психологии из природы изымается не только объект эксперимента, но и сам экспериментатор перестает быть полноценным человеком“. Эпистемологическая лоботомия[24], посредством которой интеллигентный человек лишает себя дарованных ему природой нормальных возможностей познания, в сущности является бесчеловечным актом».
Бихевиоризм, по мнению Конрада Лоренца и многих других ученых, – это ночной кошмар, родившийся в душном мирке лабораторий. Но, хотя бихевиоризм и этология противостоят друг другу, они все же нуждаются друг в друге. Этологи наблюдают, как ведут себя животные в естественных условиях, но практически не могут проконтролировать результаты своих наблюдений, доказать их справедливость. С другой стороны, этологи могут вывести бихевиористов из лабораторий и познакомить их с взаимосвязями между организмом и условиями его жизни. Хотя антагонизм между этими науками делает их единение в высшей степени удивительным, оно тем не менее произошло. Фундаментом для него явилось представление об эволюции. «Именно эта идея доминирует в Обществе по изучению поведения животных, – говорит генетик Джерри Хирш, – идея о том, что организм и окружающая его среда эволюционируют совместно».
Бихевиористы распрощались с представлением о том, что индивидуальное поведение однозначно определяется условиями жизни животного, и приблизились к концепции этологов, тогда как этологи, в том числе и Конрад Лоренц, с помощью бихевиористов поняли, каким образом животное можно «обучить» инстинкту.
Общество по изучению поведения животных внесло свой вклад в дело сближения бихевиоризма и этологии и в активизацию обмена информацией между этими дисциплинами. Если несколько лет назад, спросив психолога, что изучает биология, вы могли в ответ услышать: «Нервную систему», то теперь в результате контактов с этологами бихевиористы начинают понимать, как ведут себя животные в естественных условиях.
В свою очередь бихевиористы принесли в этологию строгий контроль за переменными. Разработанные в психологии методики находят полезные применения при изучении поведения животных, в частности, в такой неожиданной области, как охрана животных. По методике, разработанной Скиннером, была предпринята попытка выработать у койотов условный рефлекс, который не позволял бы им нападать на овец; это должно было умиротворить фермеров, которые, сильно преувеличивая вред, наносимый койотами, опустошали прерии, используя всевозможные капканы и отравленные приманки. С другой стороны, отологические методы находят практическое применение и при решении проблем, стоящих перед людьми. Так, при исследовании детей с задержанным развитием ученые использовали метод, который очень распространен в этологии и может быть кратко охарактеризован словами: «Не спрашивай, а только смотри». Было обнаружено, что дети с задержанным развитием размещаются в комнате не так, как это делают обычные дети. Почему они так поступают, еще не вполне ясно, но важно уже то, что удалось обнаружить нечто, остававшееся незамеченным на протяжении десятилетних исследований, когда не пользовались этологическими методами. Роджер Футс, используя метод, которым он обучал шимпанзе языку знаков, смог установить контакт и общаться с некоторыми детьми, страдающими аутизмом. «Непонятно, – говорит Хирш, – почему специалисты в области сравнительной психологии не сделали этого давным-давно. Необходимая техника была в их распоряжении».
