С нами или без нас: Естественная история будущего - Роб Данн
Пески пустыни Данакиль, по которым снуют муравьи Cataglyphis, – своеобразное окно в суровый климат, который в будущем, скорее всего, будет распространяться все шире; нам еще предстоит заглянуть в него более предметно. Кстати, это еще не самые жесткие условия. В одном из наиболее жарких и засушливых уголков пустыни Данакиль расположена геотермальная зона Даллол – ее поверхность испещрена горячими источниками. Источники появляются из-за того, что морская вода, просачиваясь под землю, соприкасается с магмой, истекающей из недр планеты. А затем вода устремляется обратно к поверхности и образует источники типа тех, что можно увидеть в Йеллоустонском национальном парке. Температура воды, выходящей на поверхность, – почти 100 ℃. И в придачу она соленая. В зависимости от пород, сквозь которые проходит ее путь наверх, она также может быть сернистой или сернисто-кислой. В некоторых местах pH воды – 0. На Земле очень мало мест, где встречается подобная кислотность. Более того, воздух вокруг источников настолько насыщен углекислым газом, что животные, подходящие к ним слишком близко, погибают. Вокруг источников находят кости птиц и ящериц, которые задохнулись от углекислого газа или приняли источники за оазис свежей воды и погибли от кислоты. В некоторых местах в воздухе фиксируется опасно высокая концентрация хлора. Земля в источниках и вокруг них окрашена в зеленый, желтый и белый цвета. Она неприятна на вид. Она отталкивающе пахнет. Раскинувшаяся вокруг пустыня – самая жаркая пустыня на свете – по сравнению с этими местами кажется уютной. Но источники враждебны не ко всем видам. На самом деле в них изобилует жизнь.
Фелипе Гомес и его коллеги из испанского Центра астробиологии недавно обнаружили примерно дюжину видов архей – организмов, открытых Вёзе, – которые лучше всего растут в горячей, кислотной, соленой среде источников. Их виды эволюционно более разнообразны, чем все позвоночные Земли, вместе взятые. Возможно, эти одноклеточные организмы – самые экстремальные формы жизни на нашей планете. Они процветают в таких суровых условиях, какие встречаются на Земле крайне редко{174}. Гомес изучает эти виды отчасти для того, чтобы понять, какие формы жизни можно было бы найти на других небесных телах Солнечной системы, например на Марсе или Европе, втором спутнике Юпитера. Микробы горячих источников Даллола – из числа тех, что сумели бы выжить, если бы ветры увлекли их в стратосферу и выше{175}. Марсоходы могли бы случайно занести (или уже занесли) их на Красную планету. А мы могли бы как-то воспользоваться этими микробами, чтобы сделать жизнь более пригодной для себя – на Марсе либо где-нибудь еще. Но, помимо того, эти микробы показывают нам, на что может походить жизнь в тех жесточайших условиях, которые мы невольно создаем на Земле. Подобные виды с нетерпением ждут, чтобы мы сделали Землю еще жарче, почву – еще солонее, воду – еще кислотнее, чтобы они могли процветать, а таких мест, где им хорошо, стало бы больше{176}.
Заключение
В списках живых больше не значатся
В недалеком будущем кое-где на Земле условия станут намного менее благоприятными для человека, но гораздо более подходящими для экстремальных форм жизни. Мы можем найти способы пережить эти перемены – но не навсегда. Когда-нибудь мы вымрем. Все виды вымирают. Этот факт назвали первым законом палеонтологии{177}. Средняя продолжительность жизни вида животных – около 2 млн лет, по крайней мере для тех таксономических групп, в отношении которых вымирание хорошо изучено{178}. Если рассматривать только наш вид, Homo sapiens, то, возможно, у нас есть еще какое-то время. Homo sapiens появились около 200 000 лет назад. Как вид мы еще молоды. С одной стороны, исходя из этого, можно предположить, что если нам предстоит жизнь средней продолжительности, то у нас еще многое впереди. С другой стороны, угрозе вымирания больше всего подвержены именно юные виды. Подобно большеглазым несмышленым щенкам, молодые виды чаще совершают роковые ошибки.
Единственный вид, который живет намного дольше одного-двух миллионов лет, – это микробы: некоторые из них способны впадать в очень длительную спячку. Недавно в Японии команда ученых сделала забор бактерий со дна моря. По приблизительным оценкам, извлеченным оттуда бактериям было больше 100 млн лет. Ученые снабдили их кислородом и пищей и стали наблюдать. Спустя несколько недель сонные бактерии, которые последний раз дышали на заре эпохи млекопитающих, вновь задышали и начали делиться.
Заманчиво было бы предположить, что в отдаленном будущем люди научатся уходить в анабиоз, подобно бактериям. Такие фантазии, однако, порождаются высокомерием, издавна присущим нашему виду: мы почему-то считаем, что на нас законы жизни не распространяются. Однако если мы хотим продлить свое существование на планете, то наилучший рецепт этого выглядит гораздо скромнее: прежде всего нужно быть внимательными к законам жизни и действовать заодно с ними, а не против них. Нам надо сохранять и взращивать на Земле островки обитаемой среды, чтобы способствовать эволюции видов, для нас безвредных или даже полезных. Нам необходимо обеспечивать коридоры, по которым виды смогут добраться до экологических ниш, позволяющих выжить в климате будущего. Нам требуется тщательно следить за окружающими экосистемами, чтобы сдерживать паразитов и вредителей, живущих в наших организмах и на наших посевах (и таким образом снова совершить побег). Нам важно как можно скорее сократить выбросы парниковых газов, чтобы сохранить как можно больше территории Земли в состоянии, пригодном для человеческой жизни и вписывающемся в нашу экологическую нишу. Нам полезно найти способы сохранить виды и экосистемы, от которых мы зависим сейчас или можем оказаться в зависимости в будущем. Причем, занимаясь всем вышеперечисленным, нам нужно помнить, что мы всего лишь один из множества видов и ничем не выделяемся на фоне мохнатых простейших из кишечника термитов, на фоне желудочных оводов носорога или жужелиц Панамы, проводящих всю свою жизнь в листве единственного дерева – всегда из одного и того же вида.
Когда-то мы полагали, что Солнце вращается вокруг Земли. Теперь мы знаем, что Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце ничем не примечательная звезда, одна из миллиардов. Когда-то мы считали себя главными героями истории жизни. Теперь мы знаем, что история жизни повествует в основном о микробах. Мы – неуклюжие великаны, опоздавшие к основному действу, персонаж пьесы жизни из числа тех, кто не выходит на поклон. Конечно, нам стоит попытаться продлить отведенное нам на Земле время – ровно так же, как мы пытаемся продлевать свои отдельно взятые человеческие жизни. Но как бы мы ни растягивали продолжительность того, что имеем, полезно помнить, что наш срок не бесконечен. Нам придет конец. С его пришествием закончится и антропоцен – геологическая эпоха, определяемая человеческой деятельностью. Начнется новая эра, которую мы не застанем. Тем не менее мы способны представить некоторые ее черты, поскольку, даже когда нас не станет, все биологические виды по-прежнему продолжат подчиняться законам жизни.
Первое, что мы можем предсказать относительно будущего после нас, – некоторым видам будет нас не хватать, а некоторые даже вымрут, когда нас не станет. Когда уходит один вид, вместе с ним уходят и другие, которые от него зависели, – это называется совымиранием.
Много лет назад, в первой статье, где моим соавтором был сингапурский ученый Лян Пин Ко (ныне – член парламента Сингапура), мы пытались оценить, насколько типичным такое вымирание может быть в окружающем нас мире. Вместе с командой прекрасных специалистов мы обеспокоились судьбой зависимых видов, которые вымирают вслед за исчезновением редких растений и животных. Поскольку зависимые виды есть почти у всех, совымирание представляется довольно обычным делом. По нашим оценкам, число совымираний примерно равняется числу исчезновений видов-хозяев. Многие
