Барбара Харриссон - Оранг-утан
Барбара Харрисон спасает молодую носуху во время наводнения
— Маиас кеса, — прошептал Гаун. — Малый оранг-утан.
Даяки делят оранг-утанов на три группы: маиас кеса — самые маленькие, маиас рамбаи — средние и маиас тимбау, крупные, но это не видовое деление. С возрастом у орангутанов развиваются обрамляющие лицо широкие валики, и прежде исследователи думали, что на Калимантане есть особый вид, отличающийся более узким лицом. Но размер валиков зависит только от пола, возраста и физического состояния обезьяны. У молодых животных и самок они едва заметны, у старых, упитанных самцов, развиты очень сильно.
Самцы подчас весят вдвое больше самок и заметно превосходят их ростом, поэтому нетрудно опознать взрослую пару. Сейчас перед нами были три молодых животных примерно одного роста; тот что с большим горловым мешком, видимо, был самцом. Можно представить себе, что маиас кеса — это, так сказать, подростки, покинувшие мать, чтобы начать самостоятельную жизнь. Постоянно встречая такие группы, даяки могли решить, что они представляют особый вид и дали им свое наименование. Гаун рассказал, что часто видел вместе от трех до шести маиас кеса, причем с ними никогда не бывало детенышей. По его словам, вся разница между маиас рамбаи и маиас тимбау сводилась к росту. Кроме того, тимбау (его называют также маиас паппаи) отличается наиболее массивными валиками вокруг лица. И те, и другие встречаются небольшими группами, часто включающими самку с детенышем.
Сравнивая с Бобом, которому ко времени отправки было больше трех лет, я определила возраст этих животных примерно в пять лет.
Двое из них затеяли игру — полезли наперегонки вверх, В конце концов один сорвался и упал на другого. В последнюю минуту ему удалось зацепиться за сук. Вместе они перебрались на соседнее дерево. Мы осторожно шли за ними. Стоя на обросшем лианами и эпифитами ротанге, один оранг-утан нашел что-то вроде дупла и принялся расчищать его, выбрасывая сырые листья, срывал орхидеи и папоротник, подносил их к носу и глазам, затем швырял на землю. Товарищ сперва глядел на него, потом присоединился к новой игре. Один раз быстрым движением выхватил что-то из рук у своего приятеля. Тот зарычал и подался вперед, но на том дело и кончилось. Оба продолжали копаться в дупле, будто двое мальчишек, ищущих клад.
Вскоре они отправились дальше, часто останавливаясь и поглядывая вниз. Оранг-утаны двигались в сторону нашего лагеря, мы с трудом поспевали за ними. Упорно смотря вверх, я не заметила торчащий из земли пенек, зацепилась ногой и растянулась во весь рост. Глухое отрывистое тявканье заставило меня опять посмотреть вверх. Стоя на четвереньках на суку, прямо на меня глядел оранг-утан. Он что-то недовольно ворчал.
«Осторожно, — сказала я себе. — Старший брат смотрит на тебя».
Представляю себе, какое милое зрелище являло собой мое распластанное на земле тело. Оранг-утан швырнул в меня прутик и медленно двинулся дальше. Я встала и стряхнула с шеи несколько злых муравьев. Надо же так опростоволоситься!
— Они направляются к лагерю, — утешил меня Гаун. — Лучше не преследовать их больше, чтобы не спугнуть.
Он собрал листья и плоды с деревьев, на которых кормились наши косматые друзья. Эмпили кукут, Эмпили паи, орехи Беранган, Пенси… Я записала свои наблюдения. Пошел мелкий дождь. Надо было выследить оранг-утанов снова, пока они не успели укрыться в обнаруженных нами гнездах или соорудить себе новые на ночь.
Возвратившись в лагерь, мы от второй двойки услышали, что они видели крупного оранг-утана (того самого, которому я помешала спать). Зная, где его гнездо, стоило попытаться сходить туда — он может вечером вернуться в свое убежище.
В шесть часов, за полчаса до заката, мы двинулись в путь из лагеря. Дождь усилился, с зеленого полога падали капли вам на голову. Может быть, Гаун вовсе не рад этой вылазке, предпочел бы сидеть под навесом, где сухо и уютно? Мои сомнения тут же развеялись.
— Маиас, наверно, поспешат домой в такую погоду, — услышала я его голос. — И дождь поможет нам незаметно подкрасться.
Следя за тем, чтобы нас не было видно сверху, мы продолжали поиски и наконец увидели оранг-утана. С веткой в зубах он добрался до своего гнезда и влез в него ногами вперед, держась за сук, который торчал вбок, словно ручка у сковороды. Потом согнул сук, воткнул его в гнездо, хорошенько примял и уселся сверху, глядя в нашу сторону. Неужели заметил нас? Не похоже… Закинув за голову длинную руку, оранг-утан почесал себе спину. В эту минуту я почувствовала, как меня жалят москиты. Наверно, и ему они докучали, но я-то не смела чесаться.
Оранг-утан куда-то исчез, потом показался снова. Он держал в зубах дуриан за веточку так, что плод колотил его по груди.
«Запас себе вкусненького на ночь, — подумала я. — Недурная идея!»
Оранг-утан положил плод в гнездо и повернулся уходить. При этом дуриан выскочил из гнезда и с глухим стуком упал на землю. Оранг-утан замер на месте, сел и посмотрел вниз, размышляя. Через несколько секунд он решил довести до конца первоначально задуманное дело.
Принес еще ветку, положил в гнездо, смял ее и сел. Сидя, нагнулся и стал обрывать листья, которые торчали по краям платформы и снизу. Медленно поворачиваясь, он укладывал сорванные листья в гнездо. Иногда брал какую-нибудь ветку и перекладывал ее по-другому. Все движения его были неторопливыми и размеренными. Он явно старался получше устроиться на ночь.
Начало темнеть. Оранг-утан работал уже с четверть часа. Наконец он устроил себе передышку, сидя спиной к нам и держась рукой за торчащий сбоку сук. Я с трудом различала его на фоне темной листвы. Тонкий зеленый полог плохо защищал гнездо от дождя. Вот оранг-утан опять почесался, поправил свое ложе и повернулся лицом к нам. Потом лег и пропал из виду. Мы видели только одну руку, он по-прежнему держался за сук, который служил ему опорой, когда он влезал и вылезал из гнезда. Мелькнул локоть — оранг-утан почесался и переложил по-другому какую-то ветку. Мы долго сидели тихо в сумерках, слушая противный звон пляшущих в воздухе москитов.
Всякое движение прекратилось. Мы озябли. Я подумала о своих малышах дома, которые спали в клетках, закутавшись в мешки. Смогут ли они вернуться в джунгли, сооружать себе гнезда, спать под дождем? В кромешном мраке мы медленно добрались до лагеря и, не зажигая огня, укрылись под навесом и противомоскитной сеткой. Бакар и Ина заверили, что утром без труда отыщут место, где устроили себе ложе три молодых оранг-утана. На рассвете мы пойдем туда…
* * *Не так-то просто для непривычного человека спать в дождь в джунглях на тонком настиле, когда кромешный мрак освещается только мерцанием светлячков. Я лежала и размышляла о себе и своих спутниках. Да, мы явно не приспособлены для жизни в джунглях. Лично я, предоставь меня самой себе, протянула бы ноги уже через несколько дней. Мои три спутника, пожалуй, продержались бы дольше, но ведь и они привычны к регулярным трапезам и человеческому обществу. Даже пунаны, кочующие в глухих дебрях в глубине острова, зависят от торговли с внешним миром. А главное, они тоже составляют свое общество. Когда наблюдаешь оранг-утанов не в зоопарке (там их можно сравнить с человеком, заточенным в тюрьму или сумасшедший дом), а в лесу, представляешь, как примерно мы вели бы себя, будь нам предначертан лесной образ жизни.
Начать с деревьев. Очень надежное убежище. Ведь вот мы сами соорудили себе на ночь для сна помост, потому что на земле сыро, неуютно и небезопасно. Так и оранг-утаны приноровились жить на деревьях и спать в гнездах. Некогда тропический дождевой лес, составляющий их среду, занимал весь остров. И что могло быть для оранг-утанов естественнее, чем обосноваться на деревьях, обеспечивающих их всем необходимым, тогда как на земле подстерегали всяческие трудности и опасности.
Длинные руки и короткие сильные ноги со ступнями, цепкостью не уступающими кистям, были приспособлены для древесного образа жизни; оранг-утанам просто незачем было спускаться на землю. Соответственно складывался и их нрав — ведь такая жизнь располагает к уравновешенности и спокойному созерцанию. Любую опасность, любого врага обнаруживаешь сверху прежде, чем тебя обнаружат, и есть время поразмыслить — стоит затевать свару или нет. Разве не приятно мирно созерцать происходящее внизу! Старый оранг-утан, который сидел в гнезде и, почесываясь, озирался по сторонам, напомнил мне бабушку в окошке летним вечером.
Оранг-утан, поддерживая рукой колючий плод дуриана, зубами перекусывает веточку
Но даже если у вас густая шерсть, которая согревает и не пропускает дождь, и крепкие зубы, которыми можно обороняться, носить плоды, обрабатывать сучья, — все равно, для медленно формирующегося животного жизнь в джунглях не так уж легка. Оранг-утан должен много лет обучаться, чтобы выжить. Новорожденный совершенно беспомощен, полностью зависим от матери, которая его согревает, кормит и защищает. На третьем-четвертом году приходит пора учиться самостоятельной жизни. Подросток расстается с матерью и живет вместе с товарищами, силой утверждая свое право на существование. Постепенно он осваивается с деревьями, привыкает совершать долгие путешествия в поисках пищи. В десять лет оранг-утан обзаводится семьей, и начинается новый цикл.
