Михаил Козлов - Не просто букашки
Число маленьких глазков, входящих в состав сложного глаза, в основном зависит от образа жизни насекомых. У проворных, быстрых насекомых-хищников, которые на охоте полагаются только на зрение, число омматидиев достигает 28 000, как у некоторых стрекоз, и 9000, как у жуков-плавунцов. С ними соперничают насекомые-опылители, отыскивающие визуально свои любимые цветки, например, дневные бабочки, имеющие до 17 000 омматидиев. У комнатных мух-непосед, на которых глаза бы не смотрели, глазков в глазу не менее 4000. У наших муравьев-рабочих, рожденных ползать, а не летать, скорость движения убывает — и омматидиев у них меньше — 1200. У некоторых муравьев — жителей подземелья, в гнездах которых ни зги не видно, глаза сильно редуцируются, в них всего-навсего 6 глазков. Для этих подземных жителей зрение не имеет почти никакого значения. Однако как бы слабо ни было зрение насекомых, все они очень тонко улавливают длину светового дня и в зависимости от нее регулируют свой жизненный цикл.
Итак, мы прозрели насчет зрения насекомых.
А теперь продолжим обсуждение изобретательской деятельности цветков, направленных на заманивание насекомых-опылителей. Вспомните, мы начали с окраски-приманки цветков. Мы также уже знаем, как чутко реагируют самцы насекомых на аромат девственных самок. Так вот, не слабее приманивают насекомых, как самок, так и самцов, и запахи перекрестно опыляемых растений. Думают, что ароматические сигналы цветков в сложной цепи приманок являются первым звеном, притягивающим опылителей издалека. Уже потом, с близкого расстояния, с 0,5–2 метров, для опознания включается окраска и форма цветков.
В природе разнообразие запахов почти беспредельно, о чем можно судить хотя бы из следующих данных: человек может уловить 6000–8000 запахов, а собака воспринимает и различает 2 000 000 оттенков 20–30 основных запахов. Насекомые тоже прекрасно разбираются в запахах и выбирают те из них, которые источают их излюбленные цветки. Пчела по запаху узнает несколько тысяч различных растений. А бабочки, летая против ветра и корректируя направление по относительному количеству пахучих молекул, устремляются за своими пахнущими цветками даже в скверики и парки городов, загрязненных посторонними запахами отходов фабрик и заводов.
Впрочем, свои запахи растения не растранжиривают как попало, а расходуют экономно. В непогоду, когда насекомые отсиживаются в укромных местах, цветки не пахнут. Цветки, например, у яблонь, груш и клевера, опыляемые пчелами, осами, шмелями и дневными бабочками, благоухают только днем, а ночью прекращают выделение ароматных веществ. Наоборот, цветки, опыляемые ночными насекомыми — бражниками, совками, — пахнут только ночью, а днем теряют эту свою способность.
Многие растения, такие, как лаванда, розы, сирени, гиацинты, ландыши, фиалки, акации, выделяют ароматные химические соединения с бензольным ядром, в которых атомы водорода заменены остатками алкоголей и кислот. Они привлекают насекомых и приятны нам. Но не всегда «вкусы» на запахи у насекомых и у человека совпадают, нередко они диаметрально противоположны. Так, мясные и падальные мухи всему на свете предпочитают запах гниющей падали, который для нас омерзителен. Цветки, опылителями которых являются эти двукрылые насекомые, учитывают их любовь к вони и выделяют притягательный для мух запах гнили, от которого раньше люди в обморок падали. Так что не все цветки должны обязательно ласкать наш взор и нюх. Взять хотя бы обыкновенный кирказон, произрастающий в черноземной полосе, чьи трубчатые цветки пахнут тухлым мясом и в отгибе венчиков окрашены в грязно-красный цвет для пущего сходства с тухлятиной. Такой пикантностью кирказон соблазняет мух, а соблазненную муху, попавшую в его цветок, не сразу выпускает на волю, а задерживает направленными вниз волосками внутренней поверхности цветка. Обеспокоенная муха-пленница бьется в цветке-ловушке, заодно опыляя его пыльцой, взятой из другого цветка, и осыпается с ног до головы новой порцией пыльцы. И вот задерживающие ее волоски завядают и освободившаяся пленница спешит к другому коварному цветку. В высшей степени поражает воображение растение — раффлезия, не имеющая ни корней, ни стебля, ни листьев, но распускающая цветок-великан, достигающий трех метров в окружности и весящий 3–5 килограммов. Чудо-цветок, родом из Суматры, паразитирует на корнях лианы циссуса, похожего на виноградную лозу. Любоваться бы им, восхищаться, да вот мертвечиной воняет — хоть стой, хоть падай, хоть нос зажми и не дыши. Это для нас его запах отталкивающе отвратителен, а для мух он притягателен. Мух медом не корми, а подавай раффлезию! На ее запах слетаются рои мух и видят подобие огромного куска гниющего мяса, окрашенного в темно-красный цвет, местами прерванный белыми бородавчатыми крапинками. Пирующие мухи опыляют цветок и откладывают на него свои яйца, развивающиеся в разлагающихся частях растения. Получается так, что лиана циссус находится под двойным гнетом, а именно: паразитической раффлезии и ее сожителей — многочисленных мух.
Червивая стапелия в Южной Африке по запаху соперничает с раффлезией и опережает ее в этом отношении. Но соревнование между ними продолжается, еще и по сходству с цветом падали. Стапелия и здесь побеждает: ее коричневые морщинистые волосистые лепестки очень напоминают разлагающуюся шкуру дохлого животного и вдобавок выделяют тепло, как при настоящем гниении. Обманутые запахом, цветом и теплом, мухи не только опыляют цветки стапелии, но и откладывают на них яйца. Появившиеся личинки мух обречены на голодную смерть, потому что вместо желанного блюда — гнилого мяса — под носом обнаруживают несъедобный цветок.
Между прочим, не только цветки приобретают запах пищи насекомых, но и сами шестиногие, — например, самцы некоторых шмелей — подражают запаху цветков. У таких перепончатокрылых женихов на конце брюшка имеется «флакончик с духами» — кожная сумка с пахучими железами, способная выворачиваться наружу. Эти железы продуцируют вещества с ароматом, сходным с запахом тех цветков, которые привлекают неоплодотворенных самок.
Говоря о взаимной приспособленности растений и насекомых, нельзя не привести и те случаи, когда насекомые очень ловко подделываются под цветки. Этим сложным секретом овладели лишь немногие шестиногие и среди них совершенного искусства достигли богомолы. Богомол Гонгилус гонгилоидес, например, если на него посмотреть со спины, на фоне зеленых листьев совершенно незаметен, так как весь он зеленый, а расширения на груди и пластинки на ногах похожи на листья. Но вот он приподнимается и превращается в «цветок», искусно выставляя нижнюю сторону своего тела. Теперь листообразное грудное расширение оказывается копией венчика. Оно бледно-розового цвета, с легким розовым налетом по краям, а в центре выделяется черновато-бурое пятно, изображающее отверстие венчика, — вход в его трубочку. Этим он привлекает насекомых, которыми он питается.
О другом богомоле, обитающем на Малайском полуострове и похожем на цветок, рассказывает X. Б. Котт:
— Его окраска очень похожа на цветы кустарника Меластома полиантум. Богомол тесно связан с этим кустарником и, найдя его, забирается на цветы. Черное пятно на его брюшке очень походит на мелкую мушку. Богомол затаивается на цветке. На его тело, так же, как и на цветки растения, садится множество насекомых. Хищник терпеливо сносит мелких ползающих по нему насекомых, пока не появляется крупная добыча, которую он немедленно захватывает. Этот богомол являет собой один из наиболее убедительных и замечательных известных ныне примеров инстинкта приманивания.
Здесь, как говорят, комментарии излишни, но все-таки добавлю, что богомолы — подражатели цветков извлекают для себя двойную выгоду: во-первых, на них не обращают внимания насекомоядные птицы; во-вторых, на хищный «цветок», как на приманку, собирается разного рода «дичь», от мала до велика — только не зевай, ешь, сколько хочешь, хоть до отвала.
Но все-таки одним из чудес в мире животных считаются случаи, когда насекомые не в одиночку, а в ансамбле составляют изумительные цветки. В Восточной Африке обитают две вариации цикадок-флаттид — зеленая и красная, которые, собравшись вместе, — зеленые внизу, а красные вверху, — имитируют соцветие наперстянки. У них зеленые особи могут образовать нераскрывшиеся бутоны, а красные — раскрывшиеся цветки.
Для пущей убедительности приведу небольшой рассказ Роберта Ордри о цикадах-флаттидах:
— То, с чем меня познакомил доктор Лики, было соцветием кораллового цвета в виде кисти, состоящей из множества мелких цветков, как у алоэ или гиацинта. Однако мне еще предстояло изумиться… Кораллового цветка в природе не существует… Эту форму создало общество цикад-флаттид. Каждый цветок, имеющий продолговатую форму и примерно один сантиметр в длину, при более пристальном рассмотрении, оказывался крылышком насекомого. Колония насекомых цеплялась за мертвую высохшую ветку так естественно, что создавала впечатление живого цветка, и казалось, что вот-вот вы почувствуете его весенний аромат…
