Виталий Ларичев - Сад Эдема
Еще более непримиримую позицию занял Вудворд. Суммируя свои впечатления от осмотра фото черепа австралопитека, он заявил о том, что не видит ничего такого в строении орбит, носовых костей и клыков, что сближало бы существо из Таунгса с человеком и отличало бы его от современного молодого шимпанзе. Вудворд сетовал на отсутствие костей мозговой коробки черепа, что позволило бы установить кривизну свода. Для него осталось не ясным, «округла или уплощена лобная часть мозга австралопитека и каковы размеры мозжечка». По мнению Вудворда, открытие ископаемого антропоида на юге Африки «мало разъясняет вопрос» о том, где находится прародина человека и где следует искать его прямых предков: в Азии или в Африке. Ведь в Индии тоже найдены пока лишь зубы и челюсти антропоидных обезьян, а о характере их черепов ничего определенного сказать нельзя. «Имеются серьезные сомнения, — писал Вудворд, — в материале, представленном для дискуссии. Чтобы составить более определенное мнение, нужны новые находки».
Раздел, написанный Смитом, был выдержан в более дружественном и благожелательном тоне, однако и он не остался до конца последовательным, поскольку не принимал, но и не отвергал главных заключений Дарта. Учитель тем не менее поддержал выводы ученика о человеческих особенностях в строении челюстей и зубов и конечно же обращал внимание на положение луновидной бороздки на слепке мозга австралопитека — «характерной человеческой черте». Смит советовал уточнить дату существования австралопитека, подробнее описать условия находки и точную форму зубов.
Пожалуй, наиболее благосклонным к «бэби» оказался Дакворт, согласившийся со многими заключениями Дарта и обративший внимание на новые тонкие детали строения черепа, свидетельствующие о сходстве его с примитивными человеческими черепами. Однако и Дакворт оговорился, что, к сожалению, оценивается череп слишком молодой особи, и, в отличие от Вудворда, указал на большее сходство австралопитека с гориллой, чем с шимпанзе…
Затем последовали новые удары. Известный антрополог и геолог Оксфордского университета Соллас выразил согласие с Кизсом и Вудвордом относительно близкого родства австралопитека с антропоидными обезьянами — шимпанзе и гориллой. В августе 1925 г. Йоханнесбург посетил известный американский антрополог Алеш Хрдличка, чтобы лично познакомиться с «бэби» и его «домом» — пещерой в Таунгсе. Он согласился с Дартом в том, что австралопитек конечно же не лесной житель, ибо Калахари вряд ли когда-нибудь покрывали джунгли. «Это, несомненно, «недостающее звено», одно из многих все еще «недостающих звеньев» в цепи предков человека». Но чего стоило это замечание, если позже в докладе на очередной специальной конференции Королевского антропологического общества, на которой, кстати, председательствовал Кизс, он неожиданно объявил об открытии Дартом «нового вида, если не рода, высшей антропоидной обезьяны», в отношении которой к человеку, а также к шимпанзе и горилле еще следовало разобраться.
Видный английский эксперт по антропологии Артур Робинзон, выступая в Эдинбурге, объявил об открытии в Таунгсе «черепа шимпанзе 4 лет». Заколебался и Смит. Выступая в университетском колледже с докладом, который затем полностью перепечатала лондонская «Times», он сказал: «Несмотря на то что первооткрыватель объявил австралопитека «недостающим звеном», нет сомнения в том, что он отнюдь не то звено, которое ищут. Это, бесспорно, обезьяна, близкая шимпанзе и горилле… К несчастью, Дарт не имел в своем распоряжении черепов молодых шимпанзе, горилл и орангутангов, чтобы сравнить и понять, что посадка головы, форма челюстей и многие детали строения носа, лица и в целом черепа, которые он принял за особенности, связывающие австралопитека с человеком, в сущности, идентичны особенностям, характерным для молодых горилл и шимпанзе…»
А вот какие мысли высказал в Вене на конференции австрийских ученых Вальтер Абель, сын знаменитого палеонтолога Отенио Абеля. Детальное сравнение черепа из Таунгса с черепом гориллы убеждает в том, что австралопитек имеет общего с нею предка. Разумеется, у него есть черты, сходные с человеческим черепом, и в этом отношении Дарт во многом прав. Возможно, это свидетельствует об отделении австралопитека от одного с человеком предкового ствола. Однако такое событие произошло не менее 70 миллионов лет назад. Если бы в Таунгсе нашли череп взрослого австралопитека, то, по мнению Абеля, сразу стало бы ясно, что подобную обезьяну нельзя считать предком человека.
Темпераментный, экспансивный Брум, знакомясь с этими глубокомысленными заключениями, не стеснялся в выражениях, направленных в адрес противников «бэби».
— Это поразительно! — возмущался он, встречаясь с Дартом. — Мы приглашаем Хрдличку в Йоханнесбург как величайшего американского антрополога, показываем ему почти полный ископаемый череп интереснейшего существа вместе с превосходным слепком внутренней полости его черепа и что же узнаем?! Оказывается, эксперт не способен — да, да, не способен — высказать свое мнение о ценности открытия и требует не чего-нибудь, а «добавочных образцов»! Я уже не говорю об этом новоявленном лидере антропологии Вудворде. Он проявляет странную и выразительную неуверенность в себе. Будь моя воля, я никогда бы не послал ни в Лондон, ни в Вашингтон ни одной кости ископаемого человека. Тамошние антропологи способны десятилетиями глубокомысленно сидеть над образцами, пока не покроются вместе с ними пылью и паутиной! Где, я вас спрашиваю, публикация черепа из Брокен Хилла? Сколько еще нужно времени Вудворду, чтобы «изучение», наконец, завершилось изданием, нужным всем позарез?
Дарт говорил что-то о вреде поспешности в таком важном деле и о мудрой осторожности знатоков его, но сам тоже тяжело переживал крутой поворот в оценке значения его открытия. Разумеется, он готовился к огорчениям, однако то, с чем ему вскоре пришлось столкнуться, превзошло всякие ожидания. Антропологи столь усердно обсуждали обезьяньи черты его «бэби», что вскоре «малыш» превратился под пером популяризаторов-журналистов в символ уродства. Служители прессы, которые совсем недавно умоляли Дарта об интервью, теперь старались превзойти друг друга в остроумии по адресу юного «чудовища из Таунгса». В состязание включились даже респектабельный лондонский еженедельник «Spectator» («Очевидец») и консервативная газета «Morning Post» («Утренняя почта»). Конферансье разыгрывали друг с другом сценки на подмостках мюзик-холлов Британии: «Послушай, кто эта девушка, с которой я видел тебя прошлым вечером? Она что — из Таунгса?» Композиторы сочиняли песенки, посвященные обезьяне из Трансвааля. В парламенте, который заседал в Йоханнесбурге, один из депутатов, распаленный дискуссией, обратился к своему противнику со следующими словами: «Если это действительно так, как сказал почетный член Таунгса…» Оскорбленный парламентарий обратился с решительным протестом к председателю, который серьезно призвал «почетных членов обращаться к другим почетным членам, учитывая их внешний облик». Австралопитек приобрел такую известность, что даже путешествовавший по Южной Африке принц Уэлльский высказал милостивое желание осмотреть череп из Таунгса. В Йоханнесбурге он покровительственно заявил: «В Южной Африке я, кажется, ни о чем более не слышу, как о «бэби» профессора Дарта!»
Реконструкция внешнего облика «малыша» из Таунгса.
Шутки шутками, но за ними определенно стояло нечто более серьезное. Недаром «Observer» («Наблюдатель») именно в это время обрушился на «дарвинистов и эволюционистов», а церковные круги выступили с «напоминанием» пастве о «божественном происхождении человека». Все это произвело нужный эффект: в медицинскую школу университета посыпались разгневанные и наполненные угрозами письма религиозных фанатиков. Вот один из образцов почты Дарта тех дней; «Как можете вы, с даром гения, вложенным в вас богом, а не обезьяной, изменить создателю и стать пособником дьявола, а также его послушным орудием?» Дело, наконец, дошло до призывов упрятать Дарта в дом для умалишенных.
Дарт вначале не терял присутствия духа. Он не отказывался от лекций, читать которые его просили всюду, пытался изготовить муляжи черепа «бэби», чтобы разослать их по музеям и в антропологические учреждения Европы и Америки. Ему помогали немногочисленные друзья, работавшие в Южной Африке. Так, Брум направил ряд писем с дополнительными аргументами относительно сходства австралопитека с человеком Солласу в Оксфорд. Дарту приятно было узнать о том, что Соллас изменил свое отношение к «бэби». В письме Бруму английский антрополог писал: «Мои собственные наблюдения базировались ранее на схематичных иллюстрациях, сопровождавших сообщение Дарта в «Nature», и поэтому я думал, что он описал череп нового вида шимпанзе или гориллы. Но ваши письма и иллюстрации в «African Pictorial» («Африка в иллюстрациях»), которые Вы так любезно прислали мне, вселили в меня новый дух уверенности… Предмет этот кажется мне настолько важным, что требуется не что иное, как полное монографическое издание… Разрез представляет дело в совершенно ином свете. Мы, правда, не имеем большой коллекции черепов молодых шимпанзе, но их все же достаточно, чтобы сравнить с находкой в Таунгсе. Я теперь вижу больше различий между ними, и как много проявляется человеческих особенностей у австралопитека. Я даже назвал бы его Homunculus. В статье для «Nature» я показываю, как значительно отличается австралопитек от шимпанзе даже только по разрезу, а теперь работаю над другой статьей, в которой покажу, как он близок человеку. Лоб «бэби» совершенно человеческий, а не антропоидный… Мне абсолютно ясно, что по ряду важных особенностей… австралопитек ближе гоминидам, чем к любой из современных антропоидных обезьян!»
