Новомир Лысогоров - Когда отступает фантастика

А в старых шахтах под моей землей складывается новое месторождение железа. Ты представляешь, что это значит?

Дик снова замолчал и задумался.

Так вот какое железо находится в старых шахтах! Чистейший металл!

— И ты представляешь, — заговорил Дик, — это было бы неиссякаемое месторождение. Люди забирали бы железо, а микробы наносили новое. И так из года в год… Еще лет шесть — и уже можно было бы начинать разработки. — Дик закуривает, и я опять замечаю, что руки у него дрожат.

Сделав несколько глубоких затяжек, он берет большую стеклянную банку с водой, кладет в нее железное яблоко и ставит передо мной.

Металлический клубок лежит на дне, покрытый бисеринками воздушных пузырьков. Из-за кривизны стенок банки он кажется больше размером, чем на самом деле.

— Смотри! — глухо говорит Дик. И наливает в банку несколько капелек мутноватой жидкости из маленькой колбочки.

Я не замечаю ничего особенного. Капельки растворились в воде и исчезли, только и всего.

Но проходит буквально минута, и я вижу, как железный клубок, мерцавший тусклым блеском, покрывается белым налетом. Тут же с него начинают сползать и падать на дно банки белые хлопья. Еще минута — и я замечаю, что железное яблоко уменьшилось в размерах. Оно тает прямо на глазах. Вскоре на дне остается лишь слой белого пуха, но затем исчезает и он.

Вода в банке абсолютно прозрачна: железного клубка как будто никогда не существовало.

— Вот так уничтожается Лептотрикс Валоне, — говорит Дик. — Я нашел не только бактерий, добывающих железо, но и их врагов. Эти микробы убивают железобактерий, а железо растворяют. Одна капелька — и вот результат. — Дик постучал пальцем по банке с водой. — Их-то мы с тобой и пустили сегодня в реку.

Так вот, значит, что было в бутылях, которые мне пришлось сегодня таскать по берегам Рио-Верте!

В голове у меня полная сумятица. Итак, Дик — микробиолог и создал бактерий, добывающих железо. Он поселил их в Рио-Верте, и теперь у старых шахт складывается месторождение самого чистейшего железа в мире. Но сегодня Дик поселил в реке других микробов, которые должны уничтожить и новые залежи и микробов, их создавших.

Нет, этого не может быть! Не может человек сам, своими руками уничтожить труд своей жизни! Я оторопело смотрю на Дика.

— И новое месторождение железа и право использовать Лептотрикс Валоне я хотел завещать профсоюзу горняков, — тихо произнес Дик, — в этом состояла вторая часть моего плана.

Но что может сделать один человек в нашем мире? — Время великих одиночек прошло. Да и было ли оно?!

Компания оказалась хитрее, чем я думал. Они, оказывается, все время следили за мной. А законы? Законы создают сами компании. Вот так-то! Через два дня сюда прибудут из Штатов двое моих бывших коллег-микробиологов. Но они уже ничего не найдут. — Дик снова постучал пальцем по банке, в которой растворилось железное яблоко.

— Ну вот, теперь ты все знаешь. — Дик встал. — Лептотрикс Валоне не будет работать ни на какую компанию. Но для человечества он не погибнет. Теперь-то я уже знаю, что делать. Еще с полгода я пробуду здесь, пусть они думают, что ничего не случилось, а потом… Впрочем, тебе знать об этом не к чему. Ты выбрался отсюда — и это хорошо!

Дик наливает рюмки.

Мы выпиваем.

— Ну, а теперь иди, — говорит Дик и крепко жмет мне руку. — Иди, тебе отдохнуть надо.

…Тропинка «Путь к звездам» гладкая и удобная. Но идти мне трудно. Я сажусь на камень и думаю, каким сильным нужно быть, чтобы сделать то, что сделал сегодня Дик.

Когда часы над стойкой пробьют десять, гид начнет говорить о долине Рио-Верте. А когда я спущусь вниз, к берегам Верте, Дик Валоне будет улыбаться его заученной шутке о великих людях…

А через несколько месяцев я узнал, что Дик умер от разрыва сердца. Написал мне об этом один из его племянников.»

Пока я читал, Костя что-то записывал в своем блокноте. Казалось, он так увлечен, что не замечает ничего вокруг. Но как только я отложил в сторону последнюю страницу рукописи, Костя вскочил.

— Ну, что ты скажешь? — нетерпеливо спросил он.

— А что ты сам думаешь по этому поводу?

Костя взялся за подбородок.

— Понимаешь, — начал он, — чем я больше думаю над этой историей, тем больше запутываюсь.

Иногда мне кажется, что там, в Канаде, на какой-то речке, под названием Верте, действительно было сделано, а потом уничтожено великое открытие. Ведь не мог же Шандыбин все это придумать! Не такой он человек.

Но чаще история с Диком Валоне напоминает мне другую. Помнишь, до войны в США какой-то изобретатель открыл способ превращения воды в горючее для автомобилей? Зальет в бак обыкновенной воды, подсыплет туда щепотку какого-то порошка — и двигатель работает не хуже, чем на бензине. И испытания были и авторитетные комиссии от военного ведомства. Превращается вода в бензин — и все тут! Но секрета своего изобретатель не выдавал: требовал деньги вперед. А потом вдруг исчез.

И только через 10 лет установили, что никакого открытия не было. Все оказалось ловко подстроенным обманом. Может, и здесь тоже какой-то фокус? Может, этот бармен был сумасшедший? Не знаю, ничего не знаю! Я для того и принес тебе эту историю, чтобы в ней разобраться. Ты же биолог. Ты же должен знать, могут ли микробы есть железо, да и еще таким манером натаскивать целые залежи.

В моей голове, например, такое не укладывается. Вот ты мне объясни, как все это выглядит с точки зрения науки. Не можешь сразу ответить — не отвечай, я все равно вечером зайду к тебе домой.

Последние слова Костя произнес уже у двери. Я не стал его удерживать. Мне действительно нужно было подумать.

Ни положительно, ни отрицательно ответить Косте я сразу не мог.

В прочитанной истории, как биолога, меня смущало многое. С одной стороны, она казалась абсолютно невероятной. Микробы, размножающиеся с фантастической скоростью, добывающие железо из растворов и создающие целые залежи. Поверить в такое трудно. Но тут память сразу переносила меня на полтора десятка лет назад, к годам юности.

…Небольшое, затерянное в низкорослых лесах под Вышним Волочком озеро: тихие мелкие заводи с кочками, поросшими мхом и брусникой.

Я здесь на одной из летних практик. Лежу на кочке и рассматриваю сквозь воду обильный рыхлый осадок цвета ржавчины, покрывающий в этом месте дно озера. По внешнему виду он напоминает вату. Я извлекаю свою находку из воды, помещаю на стекло (отмытая фотопластинка) и через лупу вижу переплетение тончайших нитевидных образований желтого цвета, различных оттенков и густоты. Я набираю в пробирку воды из озера и помещаю туда кусочек «ваты». Это проба. Позже я находил странную «вату» и в лесных ручьях, и на болотах, и на речных плесах, где течение реки замедлялось. Проб набралось много. Я уже смутно догадывался, с чем имею дело, но окончательный ответ можно было получить только в лаборатории.

…Лаборатория. Небольшое количество воды с находящимся в ней осадком помещается в пробирку. Не без волнения я прибавляю туда несколько капель раствора железисто-синеродистого калия и соляной кислоты. Почти моментально весь осадок окрашивается в синий цвет.

Все ясно: первоначальный желтый цвет болотной «ваты» объяснялся содержанием в ней большого количества окиси железа.

Так я впервые познакомился с железобактериями.

Да, такие микроорганизмы в природе действительно существуют. Это очень своеобразные и интересные организмы, обладающие весьма примечательным строением и образом жизни. Их палочковидные клетки обычно соединены друг с другом в довольно длинные нити. Каждая такая нить располагается внутри особой трубочки — влагалища. Стенки такого общежития построены из гидрата окиси железа, выделяемого телами самих жильцов.

Их дом — это крепость, в которой железобактериям не страшны никакие враги. Но со временем стенки убежища делаются все более толстыми. Жить в таком железном доме становится трудно: доступ кислорода затрудняется, нарушается нормальный обмен веществ. И тогда бактериальные нити начинают постепенно покидать старые утолщенные части влагалища, медленно выползая из них.

Но бактерии живут, их тела выделяют гидрат окиси железа: к старому дому все время делаются новые пристройки. Так постепенно образуются довольно длинные трубки, в которых бактерии располагаются лишь в самом конце.

Проходит еще какое-то время, и бактериальная нить оставляет свой дом, ставший тяжелым и неудобным. Идет линька. Бактерии выползают в воду и начинают строить новое жилище. Сброшенная железная трубка, теперь уже совсем пустая, падает на дно водоема. Вот из таких пустых, покинутых своими обитателями трубочек и образуется тот рыхлый, цвета охры, похожий на вату осадок, который легко наблюдать в различных водоемах, населенных нитчатыми железобактериями.