Евгения Васильева - Пчелы: Повесть о биологии пчелиной семьи и победах науки о пчелах
Если так, говорили их письма, то мы допускаем, выходит, ошибку, не считаясь с возможностью влияния кормилиц на породу матки.
Это писали одни.
Другие прямо и уверенно подтверждали уроками собственной практики роль «кормового фактора».
Но были письма и от тех, кто счел опыт несерьезным, нечистым, непродуманным, а экспериментаторов — путаниками, профанами, которым следует внимательнее изучить историю биологии.
Из числа этих особенно яростных критиков очень примечательны двое. Один — священнослужитель-пчеловод из Мессины. Статьи его, часто {иллюстрированные портретом автора во весь рост, в тёмной сутане, или только лицо — не то Лойолы, не то Савонаролы, — где не печатались! В Италии, Швейцарии, ФРГ... В Англии он не ограничился статьей в лондонском журнале, а выступил еще в эдинбургском. И в каждом, все равно, пространном или коротком, письме в редакцию суровый ревнитель канонов науки обрушивал громы и молнии на головы дерзких исследователей роли пчел-кормилиц... Второй — не пчеловод, а довольно известный в биологических кругах доктор наук, специалист по пересадке органов зародышевой клетки — тоже проявил крайнюю запальчивость.
Если корректно изложить их доводы, получится примерно следующее: экспериментаторы, проводившие подмосковные опыты, явно невежественны, они, видимо, плохо учились в школе, если забыли, что определитель наследственности проходит через организм неизменным. Кто теперь не знает этих азов? В отличие от всех прочих частей и органов живых тел, факторы наследственности полностью выключены из обмена веществ и из поколения в поколение передаются не изменяясь!
Но так звучали бы эти отлучения от науки, будь они изложены спокойнее, будь они научной полемикой, а не обличением еретиков, нарушителей квиетизма. Филиппики обоих напоминали вошедшие в историю телеграфные проклятья, какие сыпались в свое время на Л. Бербанка. Подмосковные опытники уже поеживались — не отлили бы в их честь медаль вроде той, на которой противники Дарвина изобразили основателя научной биологии с ослиными ушами.
До этого, однако, дело не дошло. Соответственно и пропорционально малости объекта, о котором шла речь, критическая 0уря улеглась, не породив чрезвычайных эксцессов.
«Буря», разумеется, гипербола. Но все же если б собрать воедино письма, статьи, запросы и ответы, напечатанные «за», «против», «в связи» и «по поводу» проблемы пчел-кормилиц, то для них потребовался б довольно увесистый том.
Известный немецкий специалист по генетике пчел, доктор Ф. Руттнер полагал в принципе немыслимым, чтобы наследственные признаки взрослых, совершенных насекомых могли изменяться под воздействием инопородного корма, полученного в фазе личинок. Решив проиллюстрировать правильность своей давней точки зрения, доктор Руттнер повторил с некоторыми вариациями подмосковные эксперименты и на основании полученных результатов признал: изменение личиночного корма у пчел может изменять породные признаки. В отчете прямо говорится: «Надо серьезно считаться с возможностью изменения определенного признака под влиянием специфического изменения молочка. Во всяком случае, не следует больше проходить мимо этой проблемы».
Однако аргументы критиков продолжали пополняться.
- Изменения-то всюду получены только на рабочих пчелах. А какое отношение имеют эти бесплодные особи к наследственности? Еще никем не доказано, чтоб корм, поглощенный личинками, влиял на признаки и свойства маток и трутней...
- Да и молочко, скармливаемое личинкам, не может содержать кода наследственной информации, раз в нем нет даже следов рибонуклеиновой и дезоксирибонуклеиновой кислот. А о каком изменении наследственности можно говорить там, где нет РНК и ДНК?
- И вообще - о чем речь? Изменилась маленькая особенность поведения пчел, а поведение от чего только не перестраивается...
— И не являются ли обнаруженные изменения признаков и свойств следствием изменения количества корма, получаемого личинками от пчел других пород?
Все эти вопросы и двигали дело вперед.
В Горьковском университете профессор А. Мельниченко и Н. Бурмистрова, промерив многие сотни насекомых, в том числе около 350 маток и тысячи трутней, — исследование длилось несколько лет, — установили: инопородное молочко может менять признаки у пчел всех трех форм, и не только непосредственно, но и во втором, третьем, четвертом поколениях.
Однако это не все. В том же Горьковском университете в то же время велась вторая работа. Профессор А. Мельниченко и его аспирант, биохимик Ю. Вавилов, по молодости лет именовавшийся еще. Юлием, занимались переисследованием состава пчелиного молочка. Но они изучали не старое, высохшее и спекшееся молочко, которого так много остается в маточниках после выхода молодых маток, а молочко свежее, только-только выделенное. Эту белую, опалесцирующую, словно яичко, отложенное маткой, и чуть вязкую жидкость приходилось по капельке собирать со стенок восковых оснований маточников и из ячей, на дне которых лежат, свернувшись колечком, молодые личинки рабочих и трутней. Еще труднее было добывать самое «свежее» молочко. Ю. Вавилов извлекал его из протоков глоточных желез пчел-кормилиц, можно сказать — в момент выделения, «in statu nascendi», как, щеголяя латынью, говорят лабораторные волки.
Этот драгоценный материал исследовался методами хроматографии, спектрофотометрирования и прочими сверхчувствительными приемами из арсенала современной аналитики. Они и помогли Ю. Вавилову обнаружить в свежем, нативном молочке те самые нуклеиновые кислоты, те самые заветные РНК и ДНК. Сообщение об открытии было сделано в 1969 году, на Мюнхенском международном конгрессе пчеловодов.
Через год в Москве проходило посвященное столетию со дня рождения В. Ленина Всесоюзное совещание по философским вопросам современного естествознания. В докладе академика Н. Дубинина о проблемах генетики приведена была та цитата из «Материализма и эмпириокритицизма», где В. Ленин напомнил, что иногда наука идет «к единственно верному методу и единственно верной философии естествознания не прямо, а зигзагами, не сознательно, а стихийно, не видя ясно своей «конечной цели», а приближаясь к ней ощупью, шатаясь, иногда даже задом».
Подобная же картина наблюдалась в развитии генетики, заметил докладчик. Он рассказал об успехах, достигнутых за последние годы, упомянул о роли молекул информационной РНК, благодаря которой блоки информации вовлекаются в процессы обмена веществ, идущего в организме, и подвергаются воздействию условий внешней среды.
В этой-то связи академик Н. Дубинин подвел некоторые итоги одной старой дискуссии, сказав: «Раньше считалось, что эти (молекулярные) структуры являются устойчивыми по своим физико-химическим особенностям, а также еще и потому, что они каким-то образом якобы выключены из метаболизма клетки и организма. Эти принципы оказались ошибочными».
Вряд ли имел здесь в виду докладчик споры о роли пчел-кормилиц и породоформирующем значении «специфики личиночного корма», но его замечанием вписывалась заключительная страница и в историю давней пчеловодной дискуссии.
В первом томе «Успехов биокибернетики», вышедшем еще под редакцией Н. Винера, опубликована интересная статья Л. Шалье об основных жизненных процессах и их кибернетическом содержании. Тут между прочим говорится и о пчелах. «Пчелы, — пишет Шалье, - в зависимости от той пищи, которую они дают своим личинкам, выводят самцов или самок, будущих строителей или царицу, откладывающую яйца... Что касается пищи, то для вскармливания личинок используется пыльца и некоторые вещества, выделяемые пчелами. Здесь, — замечает ученый, и эту его мысль надо особо выделить, — так же, как и в яйце, имеется воспроизведение чрезвычайно сложных и сжатых кибернетических организаций и взаимной регуляции, очень точно подобранных и архитектурно распределенных, представленных в форме программы в целом комплексе еще неизвестных нам биохимических веществ».
Тут, бесспорно, неизвестны еще многие биохимические вещества, а главное, не прослежены воочию пути, по которым блоки информации из РНК и ДНК молочка, производимого глоточными железами, достигают воспроизводительных клеток. Многие думали и писали о том, каким может и должен быть этот путь, его надо было, однако, еще и увидеть. Возможно ли подобное?
Наступил 1972 год. На этот раз Международный конгресс пчеловодов собрался в Москве. Здесь биолог из ФРГ В. Энгельс сообщил об опыте, проведенном совместно с профессором В. Дрешером из университета в Бонне. Опыт простенький, но изящнейший.
Рабочие пчелы получают сахарный сироп, меченный радиоактивным углеродом. Такой же меченый корм впрыскивается в вариантах опыта сквозь хитиновую оболочку тела пчел, едва они, закончив метаморфоз, выходят из ячей.
