Жизнь животных. Рыбы и амфибии - Брем Альфред Эдмунд
Яйца развиваются, смотря по погоде, быстрее или медленнее; но обычно до выхода мальков проходит около четырех месяцев. Длина их скоро после вылупления составляет приблизительно 1 см. Голова и глаза очень велики. Желточный мешок еще значительной величины. Цвет тела бледно-бурый с 9 или 10 темно-серыми косыми полосками из пятен на боках. При ближайшем рассмотрении убедились, что в первое лето они достигают в длину не более 10 см, но затем растут несколько быстрее и в возрасте 16 месяцев достигают приблизительно 40 см. Где-то в это время их окраска становится, как у взрослых, и пробуждается стремление к кочеванию: они устремляются к морю. Путешествие их вниз по реке происходит медленно, и, прежде чем вступить в соленую воду, они проводят неделю в устьях рек, так как быстрый переход, по-видимому, опасен для них. Временное пребывание в море не составляет, правда, как мы видели, необходимого условия для их жизни, но, во всяком случае, оно имеет величайшее значение. Они находят здесь, должно быть, чрезвычайно обильную пищу, так как в очень короткое время поразительно увеличиваются в размерах и весе.
В Великобритании молодых лососей долго не признавали за лососей и тем причиняли непоправимый вред. Тех, которые еще сохранили окраску молодых, считали за рыб другого вида, не хотели признавать за настоящих лососей даже тех, которые уже находились в переходной окраске, а потому и не колебались вылавливать их целыми четвериками, и если не могли иначе утилизировать, то бросали их в качестве удобрений на поля[62]. Хогг, пастух, был первый, кто обнаружил ошибочность общераспространенного мнения. Пася своих овец, он неоднократно имел случай наблюдать рыб и приобрел значительную ловкость в их ловле. При этом ему попадались в руки молодые лососи, которые только что оделись во второй наряд молодых, и такие, которые уже совершили переход к наряду старых. Раз обратив на это внимание, он решил провести наблюдения, отметил пойманных им рыб, отпустил их и позднее снова выловил их на удочку в виде несомненных лососей. Открытие его было встречено с недоверием и насмешкой, пока наконец за дело не принялись естествоиспытатели и не убедились путем искусственного разведения в справедливости данных Хогга. С тех пор думают иначе, чем прежде, и стараются по возможности защищать молодых лососей, которые раньше стояли вне покровительства законов; уже теперь замечаются самые утешительные результаты этого.
Все враги, которые преследуют вообще наших речных рыб, причиняют вред и лососям и истребляют столь значительную часть их, что, может быть, едва более 10 из 100 отложенных яиц развиваются и достигают зрелости. Враг, сильнее всего свирепствующий над ними, понятно, человек. Значительное большинство рыбаков не может заставить себя своевременно щадить лососей, а, напротив, именно в период размножения производит ловлю самым ревностным образом и не щадит даже тех из них, которые заняты кладкой яиц и, совершенно поглощенные этим делом, легко дают себя выловить. В Великобритании владельцы крупных поместий ревностно стремились прийти к соглашению, чтобы обеспечить лососям более серьезную защиту в течение установленного ими охранительного запретного времени, чем существующие законы; однако все пришли там к убеждению, что лишь после пятилетнего покоя, т. е. полного прекращения ловли лососей, реки могли бы быть снова населены в достаточной степени[63].
Легче, чем всякую другую рыбу, лосося можно изгнать из известных рек. Доказано, что одна и та же рыба всегда посещает для размножения ту реку, в бассейне которой она родилась; именно ее, а не другую. Какие условия имеют при этом решающее значение, мы не можем сказать с уверенностью, но сам факт установлен, по-видимому, множеством наблюдений.
С помощью искусственного разведения удалось кроме кумжи, поселить в Австралии (штат Виктория и остров Тасмания) и на Новой Зеландии также лосося. Потребовалась, правда, замечательная настойчивость и затрата значительных денежных средств, чтобы добиться намеченной цели; но она была достигнута. Незначительная часть из тех многих тысяч яиц, которые посылались в Австралию, уложенные во льду, доехали туда живыми и развились в сильных рыб, которые были в состоянии привыкнуть к встретившимся там условиям и хорошо вырасти, пользуясь встреченной там пищей. «Эти чужестранцы, — замечает, сопоставляя результаты, Зибольд, который собрал относящиеся сюда данные, — должно быть, нашли в австралийских водах даже очень изобильную пищу, так как они выросли быстрее, чем можно было ожидать. Рост их шел превосходно еще и в том отношении, что по истечении периода юности в них совершенно правильно пробудилось половое возбуждение и размножение потекло у них совершенно так же, как у их родителей. Факт этот заслуживает тем большего внимания, что, как можно было при этом убедиться, эти рыбы, прожив первую молодость в реках Австралии, перешли, следуя унаследованному от родителей стремлению к перекочевкам, к жизни в открытом море. Возвращения этих лососей в реки Австралии ждали с тем большим напряжением, что они вышли в часть океана, где могли подвергнуться преследованиям совершенно неизвестных врагов, и казалось сомнительным, удастся ли им выдержать счастливо эту неизбежную борьбу за существование. Что они ее выдержали, видно уже из неоднократного возвращения их в реки. Но и в Австралии они сохранили изумительную память на местность их предков, так как умели снова находить то самое место в реках, где сами выросли, чтобы вернуться туда для нереста»[64].
Мясо лосося по справедливости считается лучшим из доставляемого нашими туземными рыбами, но уступает уже мясу кумжи, еще более мясу хариуса и сига и более всего мясу гольца. Оно ценится лишь до тех пор, пока имеет красный цвет; ставши белым, оно не только обесценивается, но даже считается вредным.
Две лососевых рыбы средней Европы трудно различить, а потому их часто смешивают. Одна из них — кумжа озерная (Salmo trutta morfa lacustris), которую уже Авзоний отмечает как «промежуточное существо двоякой природы, ни то, ни другое: еще не лосось и более не форель — сомнительное создание!». Она и сейчас еще сомнительное существо, допускающее два и даже много толкований, относительно которого воззрения ихтиологов сильно расходятся.
Половозрелую форму кумжи озерной можно узнать по более толстому, неуклюжему сложению[65]. Голова ее, по сравнению с остальными частями тела, имеет значительный объем: морда относительно тупая, что обусловливается особенно развитой межчелюстной костью, передняя короткая пластинка сошника треугольная и на поперечном заднем крае усажена 3–4 зубами, очень длинная твердая рукоятка слегка вогнута на небной поверхности и снабжена толстым высоким продольным ребром, усаженным зубами; зубы, сидящие на сошнике, очень сильные и расположены впереди по большей части в один, сзади в два ряда, редко и там и тут в один ряд, еще реже и там и тут в два. Зеленовато-голубая или серо-голубая спина и серебристо-блестящие бока имеют то большее, то меньшее число пятен круглой или угловатой формы и черного цвета, которые иногда бывают с неясной оранжево-желтой каймой. У молодых замечаются еще на боках отдельные оранжево-желтые пятна. Грудные, брюшные и заднепроходный плавники кажутся в молодом возрасте бледными, но у более старых экземпляров окрашены в серый цвет, то сильнее, то слабее, чем спинные и хвостовой плавники, которые всегда имеют такой же или еще более темный цвет; на спинном плавнике замечается всегда много круглых черных пятен, между тем как хвостовой плавник усажен лишь иногда отдельными неясными черными крапинками.
Величина очень значительна: не редки кумжи длиной 80 см и весом 12–15 кг; иногда ловят экземпляры длиной 1 м и весом 25–30 кг.
