Вымершие люди: почему неандертальцы погибли, а мы — выжили - Финлейсон Клайв
Берберские обезьяны (маготы) были одним из немногих видов обезьян, которые успешно распространились вдали от тропиков[235]. Они добрались до Британских островов и Германии и жили в лесах большей части Центральной Европы во время мягких межледниковых периодов. Появились маготы в Европе во времена теплого плиоцена, около 5 миллионов лет назад, задолго до начала оледенения, а исчезли, подобно гиппопотамам и водным буйволам, во время последнего межледниковья[236]. Популяции европейских берберских обезьян среднего плейстоцена лучше всего рассматривать как реликты теплого прошлого, которые цеплялись за жизнь в европейских убежищах во время повторявшихся ледниковых периодов, но в конце концов сдались в начале сурового последнего ледникового цикла.
Гиппопотам, водный буйвол и макака — три радикальные версии травоядных, которые были истреблены следовавшими одна за другой волнами сильного холода, которые захлестнули Европу позднее 780 тысяч лет назад. Любимая еда этих животных закончилась. Существовало много других травоядных, которые также пострадали, когда холодная и безлесная тундростепь охватила большую часть континента. Их истории в целом похожи, хотя детали различаются. Эти животные попадали в локальные убежища, где пережидали плохие условия. Когда условия улучшились и редколесья и саванны восстановили свои позиции, они распространились из этих убежищ. После повторных бедствий некоторые просто не могли прийти в себя и вымирали. Каждый вид рассказывает свою собственную историю, вымирали все по-разному, и не все виды вымерли одновременно. Немногие, такие как бегемоты, водные буйволы и макаки, дотянули до конца последнего межледниковья. Некоторые виды, такие как носорог Мерка и узконосый носорог, а также прямобивневый лесной слон, не намного пережили это время[237].
Распространение этих носорогов и слонов весьма интересно; оно поразительно похоже на распространение их современников, неандертальцев. Когда климат был мягким и их предпочтительные местообитания в широколиственных лесах расширились, эти травоядные животные распространились от Пиренейского полуострова и Британских островов на западе по лесистым равнинам Европы и Сибири почти до берегов Тихого океана на российском Дальнем Востоке. Когда редколесья сократились, ареал этих крупных травоядных стал раздробленным. Похоже, что последние их популяции пережили последнее межледниковье и начало последней ледниковой эпохи, но к тому времени выжившие были ограничены Средиземноморским регионом, в первую очередь Пиренейским полуостровом, где климат был мягче и где остатки их популяции еще некоторое время продержались, прежде чем вымерли[238].
Неандертальцы и их предки H. heidelbergensis не были адаптированы к холоду европейского ледникового периода, как зачастую утверждают. Напротив, они развивались вместе с крупными травоядными животными в лесах и саваннах, часто вокруг водно-болотных угодий, в поясе средних широт Евразии[239]. Эти зоны были чрезвычайно изобильны и плодородны, там было много пищи и много возможностей для ее добычи. Когда условия позволяли, они следовали по этим местообитаниям на север и достигали Британских островов и Германии. Как и у крупных травоядных в лесах умеренного пояса, к востоку их ареал встретил препятствие в виде южной кромки гор Восточной Европы и Азии на юге и безлесных русских равнин на севере.
Homo heidelbergensis мог чувствовать себя как дома в разных лесных и водных ландшафтах, но только не в густых, непроходимых джунглях. В таких условиях этим людям могли встречаться животные умеренной редколесной мозаики, многие из которых, вероятно, были очень крупными. В отличие от животных открытых равнин, они, наверное, не жили большими стадами, а были рассредоточены по всему ландшафту, но при этом собирались вокруг благоприятных мест, таких как источники пресной воды, объединявших животных редколесий и лугов. Неудивительно, что многие из археологических объектов, связанных с H. heidelbergensis, в Северо-Западной Европе, в таких местах, как Боксгроув, Хоксне и Пэйкфилд на Британских островах или Мауэр, Шёнинген, Мизенхайм и Бильцингслебен в Германии, были стоянками, расположенными вблизи озер или рек, недалеко от пастбищ и открытых редколесий[240]. Там активно охотились и разделывали туши крупных млекопитающих. Найденные в Шёнингене прекрасно сохранившиеся деревянные копья, возраст которых составляет 400 тысяч лет, свидетельствуют об охотничьем мастерстве и технике этих людей и показывают, что древесина использовалась ими в качестве сырья[241].
В первой главе мы видели, что люди «Ямы костей» — популяция H. heidelbergensis — имели крепкое телосложение, крупный мозг и, возможно, могли общаться при помощи речи. Известность, которую снискали неандертальцы, подорвала успех H. heidelbergensis. Но мы видим популяцию людей в расцвете лет. Эти сильные и умные охотники умели убивать крупных млекопитающих и смогли занять свою нишу в мире, полном крупных и опасных хищников. Они были на пике развития, в богатом и разнообразном мире мегамлекопитающих, когда этот мир начал разрушаться вслед за волнами холодного и сухого климата, а животные начали исчезать. Эволюционировавший H. heidelbergensis, которого мы называем неандертальцем, шагнул в гибнущий мир упадка и разорения. По мере того как ситуация становилась все хуже, этот мир терял все больше видов животных, и на смену им никто не приходил.
Когда во время последнего межледниковья около 125 тысяч лет назад появились классические неандертальцы[242], они уже были обреченными на вымирание людьми. Как и гиппопотамы, носороги и слоны евразийского леса, неандертальцы были популяцией живых мертвецов, взявших время взаймы. Подобно этим и другим млекопитающим, неандертальцы получили небольшую отсрочку, когда климат стал теплее. В следующий раз климат расщедрился спустя 100 тысяч лет, а неандертальцев, прямобивневых слонов и узконосых носорогов уже не было. Остались только их останки, похороненные и ожидающие, когда их обнаружит другой человек, который задумается о природе своего собственного существования и возомнит, что причастен к уничтожению своего дальнего родственника, неандертальца.
Не все травоядные в умеренных редколесьях, саваннах и прериях исчезли. Некоторые, как мы видели, смогли дожить до стадии охлаждения последнего ледникового цикла, но в конце концов, как и неандертальцы, сдались. Другие смогли продержаться немного дольше, а некоторые универсальные виды, способные преодолевать сложные моменты, сегодня все еще живут на планете. Среди этих видов — благородный олень, кабан и горный козел. Эти млекопитающие среднего размера, державшиеся за жизнь и после краха глобального потепления, стали постоянной добычей неандертальцев на большей части их географического ареала[243].
Так что после долгой и успешной истории выживания популяция H. erectus, проникшая в Евразию более миллиона лет назад, оказалась в нужном месте в нужный момент. Изменение климата создало благоприятные условия для сообществ крупных пасущихся млекопитающих в этой умеренной среде. Вероятно, какое-то время это было лучшее место для жизни, лучше, чем даже тропические саванны на юге, где вода, как мы видели в главе 3, существенно влияла на жизнь людей. В результате появилась евразийская версия H. heidelbergensis. Однако этим условиям не суждено было длиться бесконечно, и ответом на ухудшение климата, изоляцию и оскудение ресурсов стал неандерталец. Поначалу неандертальцы неплохо справлялись, но условия изменились, и они оказались в неправильном месте в неподходящее время. Никто не мог предсказать изменения в этом нестабильном мире, где вымирание брало верх над эволюцией[244]. Неандерталец стал жертвой обстоятельств.
