Мейтленд Иди - Недостающее звено
Вне всяких сомнений, неизмеримо долгое время такие приспособления — палки или камни — просто подбирались с земли, когда в них возникала нужда, а по использовании их тут же бросали. Но затем должен был наступить период, на протяжении которого австралопитеки (или их предки) все яснее и яснее осознавали полезность того или иного предмета и уже не отбрасывали его сразу, а какое-то время спустя стали носить его с собой почти постоянно. Это, как предполагает Уошберн, должно было активно содействовать дальнейшему развитию двуногости. Чем сильнее потребность или необходимость носить что-то, тем больше вы будете ходить на задних конечностях. Чем больше вы будете ходить на задних конечностях, тем легче вам будет что-то носить.
Камни нетрудно отыскивать и нетрудно кидать — вначале, быть может, просто для того, чтобы напугать. Но мало-помалу приходит осознание, что камнем можно ушибить или убить, если швырнуть его сильно и метко. А нанести удар дубинкой, пожалуй, и того проще. Обилие дерева, которое мягче камня и легче поддается обработке (то есть пока не было достигнуто и усовершенствовано умение изготовлять каменные орудия), позволяет предположить, что древнейшие гоминиды широко использовали дерево, а также длинные кости крупных животных. Но величайшим достижением нашего предка как зачинателя материальной культуры были обработанные камни, которые мы получили от него в наследство. И надо заметить, что большая часть этих камней служила орудиями, а не оружием.
Магнитом, который год за годом притягивал Луиса и Мэри Лики к ущелью Олдувай, были обнаруженные там в больших количествах крайне примитивные каменные орудия. Мэри Лики специально занялась их изучением и посвятила ему много времени и усилий, плодом которых явилась замечательная монография о каменной культуре Олдувая. Эта монография охватывает материалы, полученные из самых нижних пластов Олдувая, обозначенных как Слой I и Слой II — период от неполных двух миллионов до миллиона лет назад.
Просто поразительно, сколько Мэри Лики сумела узнать о жизни тех, кто обитал в Олдувае в столь незапамятные времена. Эти рассеянные по ущелью немые каменные орудия, такие древние и такие загадочные, казалось, должны были навеки сохранить свою тайну. Но Мэри Лики заставила камень заговорить. Она точно установила, где жили гоминиды. Она узнала очень много о том, чем они занимались. Она даже отыскала то, что, возможно, было своего рода укрытием, которое они соорудили. Она знает, что они ели и где ели. За ее открытиями стоит более сорока лет непрерывного труда — сбора, сортировки, опознания, точной зарисовки местоположения, описания и истолкования научного материала: сотен тысяч камней и кусочков костей, иногда очень больших, иногда крохотных, которые, взятые по отдельности, мало что означают. Но, когда все они проанализированы и соотнесены друг с другом, точно части гигантской трехмерной головоломки, выявляются закономерности, и безмолвные камни и кости говорят с нами через темную бездну времени. Эти закономерности превращают группу плоских, картонных фигурок из антропологических книг — фигурок, которые кажутся выдумкой, — в настоящих… я не могу назвать их животными, я не могу назвать их людьми… в настоящие живые существа.
Мэри Лики начинает с классификации этой каменной культуры как таковой и устанавливает, что в Олдувае существовали две разные традиции обработки камня. Для первой — олдованской, более древней и примитивной — характерны главным образом так называемые "галечные орудия", хотя Мэри Лики предпочитает называть их чопперами, то есть ударниками. Слово "галька" подразумевает нечто очень маленькое, и термин, используемый Мэри Лики, более удачен, поскольку многие найденные в Олдувае ударники больше куриного яйца, а есть и такие, поперечник которых равен 7,5-10 сантиметрам.
Олдованский ударник — это поистине праорудие. По форме он обычно представляет собой "булыжник" — камень, обточенный водой, какие можно видеть в руслах горных рек или на скалистом берегу моря. Это чаще всего какая-нибудь мелкозернистая твердая порода или минерал вроде кварца, кремня или роговика. В Олдувае ударники делались из кусков затвердевшей лавы, выброшенной окрестными вулканами.
Итак, сырьем для олдованского ударника служил овальный или грушевидный камень такой величины, что его удобно было сжимать в руке. Чтобы изготовить из него орудие, первым мастерам достаточно было изо всех сил стукнуть им по большому камню или же, положив его на такой камень, ударить по нему другим камнем и отбить порядочный кусок. Еще удар — и отлетает второй осколок. Орудие получает узкий зубчатый край. Если повезет, край этот окажется достаточно острым, чтобы резать мясо, рассекать суставы и хрящи, выскабливать шкуры, заострять палки. Ударники были большие и маленькие. Орудиями служили и осколки, отбитые при изготовлении ударников. Они также были острыми и употреблялись для того, чтобы резать и скрести.
Орудия олдованской традиции были найдены в Слое I, они продолжают встречаться и в следующем слое, в несколько улучшенном варианте. Но Слой II содержит, кроме того, следы более развитой культуры — ашельской. Характерным типом орудия ашельской культуры был так называемый бифас — род рубила, режущий край которого был более тщательно оббит с обеих сторон, так что это орудие получалось прямее и острее примитивного олдованского ударника. Кроме того, ашельское орудие нередко обрабатывалось или подравнивалось со всех сторон так, чтобы оно получило требуемые величину, форму и вес. Так изготовлялось рубило, основное орудие эпохи нижнего палеолита.
Удивительно в каменном инвентаре Олдувая не то, что он вообще возник — это должно было произойти, — но то, что он оказался таким разнообразным. В Слоях I и II Мэри Лики выявила 18 типов орудий. Помимо ударников и рубил там найдены круглые каменные шары, скребла, резцы, шила, камни-наковальни и отбойники. Кроме того, там же обнаружено большое количество отходов — небольших пластин и осколков, которые, естественно, накапливаются в месте, где долгое время изготовляются орудия. И наконец, манупорты — камни без следов обработки, но принесенные откуда-то, о чем свидетельствует то обстоятельство, что в данной местности такие породы не встречаются. Подобранный на пляже красивый камень, который лежит у вас на письменном столе, — это тоже манупорт.
Ударники, остроконечники, резаки, шила, наковальни, шары? О чем мы, собственно, говорим? Неужели это действительно остатки каменной культуры гоминида, жившего два миллиона лет назад, чей мозг, по мнению большинства антропологов, был настолько невелик, что он даже не мог говорить?
Да, это так. Именно такую фантастически неожиданную картину открыли нам труды Мэри Лики. Если сообщества шимпанзе и павианов оказались куда более сложными и развитыми, чем представляли себе ученые лет пятьдесят назад, то же можно сказать и о культуре древнейших двуногих гоминидов. И вывод супругов Лики о том, что существо, создавшее столь разнообразный инструментарий, было человеком, а потому должно называться Homo habilis — "человек умелый", опирается на высокую степень культуры, открытой Мэри Лики, а не на величину его мозга. Ее не интересует, как велик был мозг гоминида, но ее очень интересует то, на что он благодаря этому мозгу был способен. И если он был способен изготовлять орудия — непросто пользоваться ими, но изготовлять их, придерживаясь определенных форм, — значит, он был человеком.
Кстати, Мэри Лики не разделяет взгляда многих антропологов и не считает, что человек умелый происходит от австралопитеков. По ее мнению, он представляет собой самостоятельную линию, и австралопитеки изящных типов — его двоюродные братья, а не предки. Это очень тонкий и трудный вопрос. Возможно, разрешен он будет не столько путем переоценки соотношений окаменевших остатков, сколько благодаря тому, что для них будут подобраны названия, которые удовлетворят всех ученых.
Пожалуй, наиболее ошеломляющим из всего, что Мэри Лики обнаружила в Олдувае, оказались "обитаемые горизонты". Это места, где гоминиды оставались на длительные сроки, зависевшие от окрестной растительности и дичи. Они представляют собой как бы жилища древностью около двух миллионов лет, и опознать их можно по большому скоплению окаменел остей, каменных орудий и осколков на небольшом участке и в очень тонком, порядка нескольких сантиметров, слое земли. Земля эта, на которой некогда сидели гоминиды, сохранилась без изменений, и по ней разбросаны остатки того, что они изготовляли и ели.
Мало-помалу пыль, трава, ил, принесенный разливами, скрыли эти обитаемые горизонты — но постепенно, оставляя все, как было. Другими словами, предметы, которые Лики с таким кропотливым упорством раскапывали и описывали, лежали там, где их бросили те, кто их бросил. Если не считать этих мест, орудия и окаменелости в Олдувае распределяются по слоям песка и глины толщиной в метр-пол тора. Совершенно ясно, что в свое время их смывала река, перемешивала, погребала в песке, так что их взаимное расположение мало о чем свидетельствует. Но по мере расчистки обитаемого горизонта у вас возникает такое ощущение, будто вы спускаетесь в подвал, где мирно пылятся ржавеющие инструменты, груды зимних рам, ряды банок на полках, стопка приключенческих журналов, газонокосилка и сломанный настольный вентилятор. И, рассматривая все эти вещи, вы узнаете много подробностей о жизни их владельца.
