Великие открытия (илл.) - Аугуста Йозеф
Охотники за головами
На песчаной косе у зарослей невысокого кустарника расположилось небольшое племя неандертальцев. Мужчины оживленно беседуют. В тени кустов отдыхают женщины. Весело бегают и играют дети. Вокруг валяются разбитые кости и черепа буйволов, диких кабанов и оленей, а иногда — слонов и бегемотов. Одни, выбеленные солнцем и дождем, валяются здесь уже давно, другие, со следами мяса и крови, напоминают о недавних трапезах. Даже дети не обращают на них внимания: играя, они просто перепрыгивают через большие черепа.
Напротив над рекой возвышается островок. На нем в высокой траве прячется дозорный, охраняющий покой маленького племени. Оттуда ему хорошо видно все вокруг — ничто не должно оставаться незамеченным. Ведь несколько дней назад, во время погони за зверем, они встретили другое племя, в котором гораздо больше мужчин-бойцов, чем у них. Значит, то племя сильнее, это враги. Заметив чужих (один нечаянно выдал свое присутствие), они долго их преследовали, и только густые заросли бамбука помогли племени вернуться, не потеряв никого. Теперь надо зорко глядеть вокруг, чтобы никто не напал на стоянку врасплох. Если это случится, их всех перебьют и черепа насадят на сучья деревьев — точно так же поступают они сами с черепами врагов. Вот и здесь, посреди островка, вкопаны в песок три большие ветки. На их сучьях — человеческие черепа, словно низкие деревья, на которых растут страшные белые плоды.
Дозорный не спускает глаз с равнины, но, кроме нескольких буйволов, что бродят вдали у болотистого берега реки, никого не видит. Вокруг ничего подозрительного. Все спокойно и там, где кусты и высокая трава скрывают берег, — в них пасется стадо диких свиней, а неподалеку медленно движутся к воде слоны (теперь мы назвали бы этих животных стегодонтами). Наверно, они хотят пить или купаться.
Жара начала спадать, а солнце клонилось к вершинам гор, когда дозорный вдруг заметил, как из зарослей, совсем неподалеку, выскочили олени и прыжками бросились наутек. Часовой насторожился… Оленей кто-то вспугнул. Может быть, это тигр? Олени чуют его запах издалека. Или волки? Но вглядевшись, он увидел, как из кустов осторожно выполз человек, за ним — другой, третий еще и еще. Они собрались вместе, о чем-то советуясь, а из кустов появлялись все новые люди.
Дозорный не стал ждать. Громким криком предупредил он соплеменников об опасности. Мгновенно все племя — мужчины, женщины, дети — обратилось в бегство. Перевалив через невысокий холм, все устремились к лесу.
Враги уже заметили бегущих и с дикими криками кинулись вдогонку. Может быть, они и настигли бы их, если бы не сумерки, но тропическая ночь наступает быстро. И ночная тьма спасла племя.
Когда настал день, песчаный берег был пуст: на стоянку не вернулись ни беглецы, ни их преследователи.
Наступило время дождей, когда синее небо заволокли тучи. Дождь шел и шел, и земля уже не могла впитывать воду. Грязные потоки устремились к реке, которая вышла из берегов и затопила долину. Стоянка людей тоже оказалась под водой, которая смыла и унесла насаженные на сучья черепа. Когда период дождей кончился и опять наступило сухое время года, а река вернулась в свои берега, все вокруг было покрыто слоем песка и гальки. И только кое-где торчали кости, те, что подлиннее, — река похоронила место, откуда бежали люди. И другие люди узнали о нем лишь через много тысяч лет.
Это произошло уже в наше время и, как часто бывает с открытиями, совершенно случайно. Я буду рассказывать со слов сотрудника Утрехтского университета в Голландии Г. Кёнигсвальда, крупного исследователя, открывшего на Яве неизвестного до того времени предка человека.
В 1930 году существовала одна-единственная карта острова Явы, которая к тому времени уже устарела. Геологическая служба в Бандунге решила заняться составлением новой карты. В этой большой работе приняли участие не только географы и геологи, но и палеонтологи.
Геолог К. Тер Хаар занимался геологическим картированием холмистой местности в районе Кенденга, известной сложным строением и рельефом. К середине 1931 года Тер Хаар почти закончил карту района западнее реки Соло. В то время он жил в маленьком поселке Нгандонг. И вот в один из августовских дней, вернувшись раньше обычного, он решил искупаться в реке Соло.
Плавая, он обратил внимание на строение берега. На высоте двадцати метров над водой был ясно виден выход слоя песка и гальки. Значит, они были отложены в те далекие времена, когда река еще не успела вырыть такое глубокое ложе. Тер Хаар взобрался по крутому склону берега, чтобы получше рассмотреть заинтересовавшие его породы, и тут заметил торчащую из песка острую кость. Сходив за молотком, он стал удалять песчаник и галечник вокруг своей находки, оказавшейся частью рога буйвола. Продолжая копать, Тер Хаар обнаружил целый череп буйвола. Тогда он решил не оставлять дела и на следующий день привел местных рабочих. Вместе с ними он нашел еще множество костей и оленьих рогов. Было очевидно, что обнаружено кладбище млекопитающих на месте древней террасы реки Соло. Тер Хаар определил в разрезе берега три террасы: первую, самую молодую, — примерно в двух метрах над уровнем реки; вторую — на высоте около семи метров над водой и третью, самую древнюю, — на высоте около двадцати метров. Находка была сделана на третьей террасе, которую открыл еще в 1907 году геолог Ж. Эльберт, участник экспедиции на Яву под руководством Маргариты Леоноры Зеленки.
Находки на третьей террасе у Нгандонга обратили на себя внимание. Уже через две недели Геологическая служба прислала индонезийца Самзи для продолжения раскопок. Самзи с помощниками накопал здесь множество палеонтологического материала, который после предварительной подготовки паковали в ящики и отсылали в Бандунг, где он попадал в руки начальника Геологической службы инженера В. Оппеноорта.
Оппеноорта не столько интересовали кости животных, сколько он надеялся обнаружить здесь что-нибудь неожиданное: ведь раскопки велись невдалеке от тех самых мест, где Эжен Дюбуа нашел знаменитого питекантропа, в свое время вызвавшего небывалую сенсацию.
Работники Геологической службы не участвовали в распаковке ящиков и, таким образом, не увидели ничего, кроме черепа буйвола, еще одного черепа с рогами и нижней челюсти стегодонта.
И вот поползли слухи, что в Нгандонге откопаны человеческие черепа и обнаружилось это только при распаковке ящиков в Бандунге, так как в перечне один из них числился черепом тигра, а другой — обезьяны. Вскоре стало ясно, что разговоры эти шли неспроста: Оппеноорт поспешно выехал в Нгандонг. Он прибыл как раз вовремя: только что был обнаружен третий череп, точнее, его обломок, который Оппеноорт сам увез в Бандунг. Три найденных черепа (их стали обозначать I, II и т. д.) послужили объектом первого описания. Существо, которому принадлежали черепа, было названо Javanthropus soloensis.
Кёнигсвальд, который дал фотографии черепов для публикации, сразу понял, что это не останки нового питекантропа. Свод черепов был выше, надглазничный валик не столь резко отграничен от лба, но достаточно хорошо выражен. Хотя останки человека, найденные на третьей террасе реки Соло, были названы Javanthropus soloensis, они, бесспорно, принадлежали яванским неандертальцам, в связи с чем правильнее именовать их Homo neanderthalensis. Однако, несмотря на это, значение находки исключительно велико, так как она явилась первым свидетельством того, что неандертальцы жили и в тропиках, в Восточной Азии.
Находки в Нгандонге не ограничились тремя черепами. В январе 1932 года был найден череп IV, а в марте того же года — череп V, самый интересный. Его длина 221 миллиметр (он принадлежит к числу самых длинных черепов ископаемых людей), но емкость мозговой коробки не превышает 1250 кубических сантиметров (а череп I имел емкость мозговой коробки около 1000 кубических сантиметров). Толщина костей этого черепа 10 миллиметров. Несмотря на массивность, именно этот череп был раздроблен сильным ударом тупого предмета — дубины или камня. Его задняя стенка повреждена; треугольный осколок длиной 1–2 сантиметра вошел в черепную коробку примерно на полсантиметра. Края пролома почернели, по мнению Кёнигсвальда, в результате фоссилизации, вызванной действием марганца. Остальная часть черепа была окрашена в темно-коричневый цвет. Яванцы, препарировавшие череп в Бандунге, уверяли, что черный цвет краев пролома — затвердевшая кровь, но проверить это уже нельзя, так как уникальный череп разобрали на части, а когда восстановили, треугольный осколок, который когда-то был вдавлен в полость черепной коробки, поставили край в край с остальными.
