Александр Гангнус - Эволюция для всех, или Путь кентавра
У животных начали проявляться украшения — для привлечения друга сердца. Самцы и самки стали резко отличаться внешне: либо всегда, либо только на период «свадеб». У них стало вырабатываться разное поведение.
Красивое оперение, цветные пятна на коже, гребешок, «бородушка» — у петухов, громкоголосое или мелодичное пение, светящийся фонарик — у светлячков, усы и борода — у мужчин и у самцов некоторых обезьян, рога — у оленей-самцов, бивни — у самцов-слонов. Рога и бивни не только привлекали самок красотой, они помогали отстоять подругу, если находился соперник. Драки и победы в этих рыцарских турнирах за руку и сердце дамы помогали отбирать и закреплять в потомстве смелость, ловкость, силу.
Что-то вроде петушиного гребешка — украшение для привлечения пеликозаврих — появилось когда-то и у «парусных ящеров», думают некоторые палеонтологи.
Но мне кажется, правы те ученые, которые считают парус пеликозавра органом системы теплорегулирования.
Парус был пронизан кровеносными сосудами. Если пеликозавру было жарко, он становился так, чтобы парус был обращен к солнцу ребром. В этом случае парус служил для отвода излишков тепла из организма… Ну а если было холодно, пеликозавр принимал солнечное излучение более или менее «плашмя». Сосуды с кровью нагревались как солнечная печь. И кровь быстро разносила тепло по всему телу пеликозавра, даже если оно было не маленькое. Пеликозавр с парусом мог раньше, чем все его современники, беспарусные четвероногие, начать охоту.
Не очень совершенное, но остроумное изобретение, позволившее когда-то одному из наших «дядюшек» чуть-чуть усовершенствовать старую систему теплорегуляции. Но конечно, это не было принципиальное решение проблемы. Парусные ящеры получили временное преимущество. Зато, получив громоздкое сооружение на спине, они отрезали себе пути к дальнейшему настоящему развитию. Поэтому не парусным пеликозаврам суждено было стать нашими предками, а другим, менее причудливым, а значит, не столь узко специализированным.
Эти другие пеликозавры были самым настоящим переходом от древних ящеров котилозавров к звероподобным непосредственным предкам млекопитающих. Некоторые ученые называют даже конкретную группу пеликозавров, давших начало побегу звероящеров. По мнению американского палеонтолога Ромера, имя этих звероящеровых предков среди пеликозавров — сфенакодоны. Другой палеонтолог, Олсон, считает вопрос менее ясным, Он соглашается, что из сфенакодонов произошли териодонты — зверозубы, самые многочисленные из звероящеров, самые похожие на млекопитающих. Остальных звероящеров следует производить от других пеликозавров. Но для нас — ведь мы ищем истоки млекопитающих — нет особой разницы. Те звероящеры, от которых мы произошли, — это зверозубы. А о других можно и не говорить.
Итак, будем знакомы! Сфенакодон, наш предок из пеликозавров. Немецкий палеонтолог О. Кюнн в его скелете насчитывает на каждые девять типичных признаков пресмыкающихся один, характерный уже для млекопитающих.
Лапы пеликозавров уже не отходил и от тела горизонтально в стороны, как это было у всех предков от кистеперых рыб до амфибий (и как это есть у нынешних ящериц и крокодилов). Они уже отходили от плечевого пояса и таза несколько вниз, хотя и не прямо, под углом. Четвероногие переставали ползать и начинали ходить по-настоящему! Этот пеликозавр, эдафозавр, интересен тем, что попытался задолго до изобретения теплокровности оригинально решить проблему терморегуляции. Парус на спине, повернутый к солнцу плашмя, быстро разогревал сутра тело животного, а в полдень, повернутый к солнцу ребром, или в тени, позволял сбрасывать излишки тепла, предохранял от перегрева.
ВСЕ ПУТИ ВЕДУТ К НАМ?
Впрочем, может быть, мы и зря сразу взяли и решили не говорить о других звероящерах, не предках. Ведь все они, даже те, которые скоро зашли в тупик и вымерли, не оставив потомков, развивались в одну и ту же сторону! У всех у них — разных и, может быть, от разных пеликозавров произошедших — появляются со временем все новые признаки млекопитающих.
Например, звероящеры аномодонты (а среди них те самые двухклыковые южноафриканские дицинодонты) вымерли в последней трети триаса (около 200 миллионов лет назад). Когда они вымирали, у них, по мнению того же О. Кюнна, уже на каждый один признак пресмыкающихся приходился один признак млекопитающих. Пополам!
Другие ветви звероящеров — те, что дотянули до конца триаса и, может быть, дали начало разным побегам уже млекопитающих животных — развивались в том же направлении. И все они, независимо и параллельно приобретали все новые и новые признаки млекопитающих. Дошло до того, что в самом конце триаса на Земле жили звероящеры диартрогнаты и тритилодонты (между собой не слишком близкие родственники, их общий предок жил еще в пермокарбоне, может быть, среди пеликозавров), и у этих небольших «зверьков» палеонтологи на каждый признак пресмыкающегося насчитывают три признака млекопитающих! И все-таки большинство ученых считают их еще рептилиями. А вот в первых ископаемых бесспорных млекопитающих пантотериях всего на пять процентов больше признаков зверей — на каждый признак рептилии четыре признака млекопитающих. Но они числятся млекопитающими.
Странно? Конечно, но, между прочим, подобные странные млекопитающие живут и сейчас на Земле. Это однопроходные (клоачные), или яйцекладущие, млекопитающие утконос и ехидна. В них зоологи видят много сохранившихся важных черт пресмыкающихся предков (например, откладывание яиц, некоторые черты строения черепа и плечевого пояса, не очень постоянную, хотя и повышенную температуру тела). Может быть, яйцекладущими были все первые млекопитающие…
Мы с тобой говорили уже о том, как удивительно закономерно и одинаково менялись иногда в эволюции самые разные животные. Это называется параллелизмом. Параллелизмы много раз наводили некоторых ученых на мысль, что эволюция как будто имеет цель. Снова и снова всплывали старые идеи натурфилософов о том, что если не все животное царство, то по крайней мере значительная часть всех живущих и вымерших животных — это просто разные стадии на пути к человеку. Ну а человек в этом случае и есть цель природы…
Говорили мы и о том, что такая как бы целеустремленность имеет свои не простые, таинственные, но, надо думать, вовсе не сверхъестественные причины. Какие? В ходе развития среда предъявляет (с помощью естественного отбора) все новые требования к совершенству организации животного. Сходные условия жизни — сходные и требования…
Ну а сами новшества — разные признаки, появляющиеся и попадающие под оценку отбора, — тоже не случайны. Они в большой мере предопределены всем прошлым развитием живых существ. У родственников прошлое одно, вот и появляются похожие животные или растения примерно в одном порядке, параллельно, образуя не беспорядочное множество, а четкие ряды вариантов.
Ряды вариантов видят ученые и в звероящерах, из которых большинство неуклонно приближалось по своему типу к зверям, а некоторые — примерно одновременно — даже прошли заветную границу, стали настоящими млекопитающими.
Случилось это в конце триаса и совпало по времени (наверное, не случайно) с широким вымиранием почти всех звероящеров.
ТРУДНО СТАТЬ ЗВЕРЕМ
Прежде чем стать человеком, предок должен был стать зверем. Млекопитающим! И это заняло гораздо больше времени эволюции и потребовало гораздо больших изменений во всем — строении тела и повадках, чем переход от обезьян к человеку.
Уже у котилозавров начались многозначительные перемены — изменяется место соединения позвоночника с черепом, намечается подвижная шея.
У звероящеров число позвонков в шее становится постоянным. Это постоянное число, 7 позвонков, — одно из важнейших отличий млекопитающих. И у крота, и у жирафы 7 шейных позвонков!
Порой может показаться, что на пути к зверю звероящеры испытали множество неудобств. Легко ли было совмещать в себе признаки двух столь разных классов животных?
Есть в скелете млекопитающих один признак, который долго считался очевидным доказательством происхождения млекопитающих прямо от земноводных, «через голову» пресмыкающихся. Тот сустав на затылке, к которому подвижно крепится позвоночник — мыщелок, — у млекопитающих и лягушек имеет два бугорка. У ящериц же один бугорок!
Выгоды парности и непарности мыщелка не совсем ясны ученым. Но в природе редко что делается «просто так». Чем-то древний парный мыщелок был для зверей более выгодным, чем «модный» непарный. Иногда в генной записи, в наследственности организмов, в эмбриональном развитии сохраняется память о древних утраченных признаках. Это помогает вернуть этот признак, если он понадобится снова. Но парный мыщелок земноводных наших предков, микрозавров, рептильными нашими предками (например, пеликозаврами) был «забыт» основательно. Поэтому звероящерам пришлось приобретать его вторично, переделывать из непарного!
