Павел Бородин - Кошки и гены
Такая частота характерна, как мы уже говорили, для аутосомных аллелей, которые дают селективное преимущество их гетерозиготным носителям. Этот аллель в отношении его действия на окраску шерсти полностью рецессивен. Но он может вызвать определенные изменения в физиологии и поведении и у гетерозигот, такие изменения, которые делают их более приспособленными, чем оба гомозиготных класса. Таким образом, на примере аллеля а мы видим совместное действие двух форм отбора: движущей и стабилизирующей. В одних районах (в больших городах Европы, Северной и Южной Африки, Японии) верх берет первая тенденция, в других (в Центральной России, Сибири, на Среднем Востоке) — вторая.
Представляет интерес, с точки зрения действия естественного отбора, анализ карты распределения длинношерстных котов. Они часты в странах с суровым климатом [холодным — в Сибири и жарким — в Турции и Иране) и редки в зонах умеренного климата. Здесь очень хочется увидеть прямую связь между местом обитания и ролью длинной шерсти в подержании терморегуляции. Однако эту картину портит низкая частота длинношерстных кошек в таких жарких местах, как Северная Африка и Юго-Восточная Азия. Поэтому более правдоподобно выглядит объяснение географии данного аллеля с позиции искусственного отбора. Высокая частота длинношерстных кошек в Иране и в Сибири может быть связана с давней традицией разведения персидских и сибирских кошек, для которых длинная шерсть - главный породный признак. С другой стороны - большинство Южно-Азиатских пород - сиамские, бирманские, тонкинские - имеют короткую шерсть.
До сих пор мы рассматривали аллели, распространенные по всему миру. Есть, однако, мутации, которые являются эндемичными для строго определенных территорий. Таков аллель сиамской окраски, который возник в Юго-Восточной Азии и до сих пор часто встречается в популяции кошек, обитающих в этих районах. Строго локально распределение аллеля полидактилии: некоторые провинции Канады и северные штаты США. Японский и мэнский аллели короткохвостости также эндемики. Все они не разошлись широко по миру и остаются местными достопримечательностями.
Относительно мэнской короткохвостости я хотел бы рассказать вам душераздирающую историю о том, как я сам своими собственными руками пресек проникновение этого аллеля в Сибирь. Я должен покаяться и тем облегчить душу. Слабым оправданием служит мне тот факт, что случилась эта история до того, как я начал интересоваться генетикой кошек. А история была такая.
У моих соседей жила бесхвостая от рождения кошка, которую кто-то им подарил. Когда эта кошка достигла половой зрелости, она начала орать по ночам. Самым простым разрешением возникшей проблемы было бы найти ей кота или отпустить ее на волю. Но мои соседи боялись хлопот, связанных с потомством, и того, что кошка, будучи предоставлена сама себе, потеряется или принесет в дом инфекцию. Они решили идти цивилизованным путем и эту кошку кастрировать. Они долго уговаривали меня, чтобы я это сделал. По понятным причинам мне этого делать не хотелось. Все-таки это полостная операция, неизвестно, чем все кончится, вдруг кошка умрет и я же буду виноват. Я уклонялся сколько мог, а кошка продолжала орать. И вот однажды меня встретила соседская бабушка и печально сказала:
Павлик, вы хотите моей смерти!
Это звучало не как вопрос, но как выстраданное убеждение.
Господь с вами, с чего вы это взяли? — удивился я.
Нет, вы хотите моей смерти, — сказала соседская бабушка. — Вы не кастрируете зту проклятую кошку. Она орет. Мой зять говорит, что он выбросит ее в окно. Он-таки сделает это. Я его могу понять — эта кошка орет, и как он может в такой обстановке работать? Но моя внучка сказала, что тогда она тоже выбросится в окно. Разве это переживет моя бедная дочь? А если их не будет, скажите, зачем мне жить? Потому я и говорю, что вы хотите моей смерти.
Отступать мне было некуда. В тот же день я кастрировал эту кошку и тем самым остановил проникновение гена М в сибирскую популяцию кошек. До сих пор меня мучает совесть.
Глава 7 ОТ НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ
Великое дело — название книги, хотя, пожалуй, это столь же справедливо для главы или статьи. Правильно выбранное название наполовину определяет успех печатного произведения. Раньше заголовки были длинные, но красивые: «Происхождение видов путем естественного отбора, или сохранение избранных рас в борьбе за существование». Звучит? Звучит. Теперь названия не менее длинные, но уже не такие красивые: «Синапсис хромосом в профазе мейоза у мышей, дигетерозиготных по частично перекрывающимся инверсиям, включающим в себя инсерции гомогенно окрашиваемых районов в первой хромосоме». Звучит? Не звучит! А я вот, такую статью написал. Что делать — время такое.
Один раз я попробовал назвать статью красиво: «Геногеография лисиц в Русской Америке в начале XIX века». Отправил ее в советский «Журнал общей биологии». Статью приняли. Но редактор журнала потребовала заменить Русскую Америку на Аляску. Я ей возразил, сказав, что называть Русскую Америку в начале XIX века штатом Аляска все равно, что Киевскую Русь XI века — Украинской ССР. Но это не убедило редактора. Она мне написала, что «главный редактор и еще одна организация решительно настаивают на изменении». Было это во времена, когда все пуще греха боялись пропустить намек. А ну как американцы прочтут это название и воспримут его как намек на то, что мы бывшую Русскую Америку опять хотим сделать русской? Я полагаю, именно этого боялись главный редактор и еще одна организация. Но мне-то что за дело до их боязней? Я обиделся, забрал статью из журнала и отправил ее в американский «Journal of Heredity». Американцы ее под тем же моим названием напечатали. Нет у них этого нашего навыка везде видеть намеки.
Всё это я вам рассказываю, чтобы вы поняли, как важно выбрать правильное заглавие. Ну разве это подходящее название для главы — «От нечего делать»? А что бы вы сказали, если бы увидели статью под таким названием в научном журнале? А ведь была такая статья в «Вестнике естественной истории» в 1854 году. Написал ее выдающийся русский зоолог Карл Францевич Рулье. Цитаты о пегостях у кошек, которые я приводил раньше, были, взяты именно из нее, А начиналась она такими словами:
«Как часто мы говорим, что не делаем ничего потому, что делать нечего: «мы так поставлены невыгодно, что около нас все уже известно, все обследовано; то ли дело путешествующего за морем: для него все ново, наблюдений не оберешься». Как часто нам твердят, что мы только для оправдания себя ссылаем вину на нас окружающее, и что стоит лишь уметь взяться за дело, стоит лишь не шутя захотеть, и каждому представится бездна случаев быть посильно полезным истине и науке. Твердят нам часто, но, видимо, недостаточно; по крайней мере, мы это часто забываем».
После этих слов Рулье приступил, к описанию открытия, которое он совершил, по его собственным словам, «от нечего делать». Поскольку это его открытие имеет самое непосредственное отношение к тому, о чем мы уже говорили в этой книжке — к закономерностям распределения белых пятен, пегостей у млекопитающих, а также потому, что эта работа Рулье написана совершенно замечательным слогом, я продолжу цитирование.
«Глубоко поучителен для нас случай, которым мы почти поневоле дошли до уяснения весьма запутанного обстоятельства, бывшего до того в науке совершенно темным.
Было время, когда удерживаемые дома продолжительным недугом, мы проводили досужные часы у окошка. Ежедневно, особенно же в базарные дни, мимо нас проходит множество лошадей. Читая что-либо или сидя без всякого дела, мы невольно, от нечего делать, смотрели на лошадей и не заметили, как вкралось в душу наблюдение, что очень много лошадей белоножек; впоследствии к этому присоединилось и другое, что несравненно чаще лошадь белоножка на задние ноги, нежели на передние.
Однажды, когда перед нами прошло несколько сот лошадей кавалерийского полка, наблюдение это дошло до такого ясного сознания, что начало нас сильно занимать. Мы держали заклад с товарищами, что узнаем, которые ноги у лошади белые, ежели только они нам скажут, сколько у нее белых ног; за каждый угаданный случай нам платили единицу пени, а мы платили три за неугаданный случай, и к величайшему нашему удовольствию мы постоянно были в выигрыше, т.е. из всего числа наблюдаемых лошадей более трех четвертей подходили под замеченный нами закон, состоящий в том, что у лошадей белоножек белеют прежде задние ноги (чаще задняя правая), потом уже передние (чаще левая передняя), так что ежели у лошади одна белая нога, то это всего чаще одна из задних ног (чаще правая), ежели три белых, то обыкновенно при двух задних бела одна передняя, и, наконец, обе передние белы обыкновенно только при обеих белых задних. Пусть поверит нас сам читатель: просим об одном только, чтобы он не ограничился одним случаем наблюдения (он с первого же раза может попасть на исключение), а чтобы назначил себе немалое число наблюдений, положим хоть сотню, — и уверены заранее, что читатель за свой труд, конечно, довольно легкий, улыбнется самодовольно, сознав истину так легко и нечаянно, от нечего делать».
