Борис Поршнев - Борьба за троглодитов
Этот рассказ геолога М.А.Стронина стоит заключить его же концовкой. Когда в г. Фрунзе он обратился с расспросами о встреченном существе в Киргизскую Академию наук к биологам, ботаник И.В.Выходцев заметил: "Это дело известное, есть что-то такое, любого киргиза спроси".
И "что-то такое" продолжает жить, питаться, размножаться в громадах Тянь-Шаня. Засечено ли оно в предгорьях Чаткальскоо хребта, куда толкнул меня долг научного следопытства? Да, охотник В.С.Боженов, из города Рыбачье, сообщил, что несколько лет назад ездил он с группой товарищей в Алабуку. На значительном расстоянии они увидели в горах среди зарослей и скал "снежного человека" и пять часов в бинокль вели за ним наблюдение. Рост его был приблизительно определен в два с лишним метра. Из-за разразившейся непогоды В.С.Боженов не добрался до той пещеры, куда существо ушло. Но в августе 1963 г. случилось нечто поважнее. Два молодых человека из города Чирчика, А.Хайдаров и Р.Халмухамедов, заметили и сфотографировали на берегу небольшого пустынного озера след небывало крупных босых человеческих ног. Одни отпечатки - неясные, зато раз правая нога ступила в подсыхавшую лужицу. За пять дней до того здесь прошли сильные дожди, значит, след был совсем свежий. Глина запечатлела подошву, как гипс. Следы приближались к воде, а обратных не было: огромный человек (длина стопы - 38 см) вышел где-нибудь на другом каменистом берегу. Расспросили пасечника в нескольких километрах от озера. Но он ответил причудливо - будто, по словам охотников, в горах есть тут дикие люди огромного роста и обросшие шерстью. Послали письмо со снимком в Мосву: что бы это могло быть? Анатомический анализ показал, что дело даже не в непомерной величине. Несколько признаков согласно указали на те же отличия от ступни человека, какие раньше были определены учеными по ископаемым костям для ступни доисторических неандертальцев. В наших руках лучший из всей мировой серии след живого неандертальца, приходившего сов- сем недавно погрузиться в холодное озеро. Ходит он, боль- шой, волосатый, безъязыкий. Тут он.
За высохшей кистью такого же самого, почти в те самые места, мы и отправились с Г.Г.Петровым. Большим самолетом до Фрунзе, меньшим - до Джалалабада. Вскоре мы были в районном центре Кургане. И хоть до Сары-Челека было еще изрядно далеко, мы, однако, уже в этом горном райцентре нашли людей, которые знали и почитали древнего чабана Мадьяра. То, что казалось самым трудным, - найти его адрес, оказалось самым легким. Но мы опоздали: всего три месяца назад он скончался на девяносто девятом году жизни, оплакиваемый потомством и чуть ли не всем районом. Ну что же, надо двигаться вперед в поисках того, кто унаследовал фамильную реликвию. Райисполком выделил сотрудника нам в спутники и переводчика.
Еще долгий путь на грузовике до лесхоза, а там, наконец, нам дали горных верховых лошадей. Теперь, как я слышал, берега Сары-Челека - курорт, но тогда и верхом путь был непрост. Но что за высокая красота! И цвет воды, и узор берегов, и свечи тянь-шаньских елей, густо облепивших вздымающиеся скалистые берега, и завалы несчетных затонувших стволов в прозрачных заливах, и сползающий язычок ледника, и в небе, как облака, лежащие тянь-шаньские вершины, - не забудешь этого и не расскажешь. А на прилегающих пастбищах стада, юрты. Уже в пути мы узнали, что наследником покойного Мадьяра стал его приемный сын мулла Айтмурза Сакеев, 63-х лет. Один собеседник старик-пастух, сказал: может случиться, что Айтмурза ни под каким принуждением не покажет реликвию. Вот мы, при содействии колхозного бригадира, въезжаем в глухой сай, где находится кочевье Айтмурзы Сакеева с семьей, с вдовой покойного Мадьяра. Мы разъяснили и посулили все, что могли. Глава семьи, видимо, рассчитывал на нашу наивность. На разостланный ковер была вынесена древняя резная шкатулка. В ней - охотничий талисман. Увы, высушенные лисьи лапки. Больше ничего, ничего хозяин не знает. Позже мы разыскали под Ташкентом А.П.Агафонова, и он заверил нас, что шкатулка была совсем не такая, как мы описали, а талисман - и подавно.
Бывалый человек посоветовал: только высшие служители мусульманской иерархии могли бы оказать моральное воздействие на муллу, по-видимому, связанного какими-то религиозно-этическими узами. И вот мы уезжаем с пустыми руками, но с маленькой завязью надежды. В Совете Министров Узбекской ССР мне сказали, что будут просить о содействии муфтия мусульманской церкви Средней Азии Бабаханова. Он обещал послать гонца к Айтмурзе Сакееву с увещеванием.
Через несколько месяцев я снова в Ташкенте. Добрые вести. Муфтий показывал уполномоченному Совета Министров письмо из Тянь-Шаня, подтверждающее, что у муллы хранится заветная высушенная кисть. Я, вместе с журналистом Я.Головановым, на приеме лично у Бабаханова в его канцелярии при главной ташкентской мечети. С большой любезностью нам было сказано, что посланный гонец не смог разыскать Айтмурзу Сакеева, так как нечаянно поехал в другую сторону, что ошибка будет исправлена...
Следующий мой рекогносцировочный маршрут в Средней Азии относится уже к лету 1961 г. Накопилось много данных, относящихся к горным хребтам Таджикистана, и я решил познакомиться поближе с одним из них - Гиссарским.
В течение всего исследования мою уверенность укрепляли - не меньше чем новые фактические дпнные - находки людей, которые до меня совсем независимо занимались той же темой, хотя бы и регионально. К их числу относится знакомство с Г.К.Синявским, пожилым инженером-гидростроителем, и сыном инженера-гидростроителя; обы поколения прожили жизнь в Средней Азии, знали местные языки и заслужили народное доверие. Отец и сын собирали сведения о "диких людях", местах их обитания. Их заинтересовал и очень странный аспект: целительное снадобье, изготовляемое из жира этого самого дикого человека. Знания, накопленные на протяжении двух интеллигентных жизней, - ключ в новую скважину. Ныне снадобье главным образом привозят паломники из Мекки. но до революции к числу источников богатства эмира Бухарского, как говорят, принадлежал сбыт этого очень дорогого лекарст- ва (постепеный рост рыночной цены прослежен Синявским). А запасы поставлялись в виде оброка населением некоторых долин, где знахари-хакимы выплавляли его из жуткого живого сырья, а особый пристав Каратагского бека собирал для двора эмира. Таким очагом был, в частности, кишлак Хакими в Каратагской долине, которая долго оставалась питомником "диких людей". Название лекарства составилось из иранского "мум" (жир, воск) и тибетского "ми-е" (дикий человек): "му-мие", арабы в середине века продавали и в Европе соответствующее лекарство, а в Египте слово "мумия" стало обозначать бальзамирование. Цвет же, красящие свойства этого препарата дали название краске - "мумия". Ради одного этого стоило поехать бросить взгляд на долину бегущей с Гиссарского хребта р.Каратаг-дарьи, на развалины поселка Хакими ("Лекари").
Но я выбрал этот маршрут далеко не только по путевке Г.К.Синявского. Еще раньше на то же самое место указал геолог Б.М.Здорик. К одинокому костру его проводника однажды в боковом ущелье Дузах-доро из темноты вынырнул было волосатый гоминоид. По описанию, он "не отличается от того, что известно о гималайских йе-ти". А вскоре знакомство приключилось и самому Б.М.Здорику, - правда, не в Гиссарском хребте, а между Дарвазским и хребтом Петра Первого. Дело было в 1934 г. Он пробирался с проводником-таджиком по горному плато сквозь заросли альпийской дикой гречихи. На сурчиной тропинке повстречались пятна крови и клочки шерсти сурка, на открывшемся же среди помятой травы участке земля была кем-то разрыта. "А прямо под моими ноами, на кучке свежевырытой земли, лежало и спало на брюхе непонятное существо, вытянувшись во весь рост, то есть примерно метра на полтора. Голову и передние конечности я не смог хорошо рассмотреть: их закрывал от меня куст завядшей дикой гречихи. Я успел заметить ноги с черными голыми ступнями, слишком длинные и стройные, чтобы это мог быть медведь, и спину, слишком плоскую для медведя. Все тело животного было покрыто лохматой шерстью, более похожей на шерсть яка, чем на пушистый мех медведя. Цвет шерсти был буровато-рыжий, более рыжий, чем мне приходилось когда-либо видеть у медведя. Бока зверя медленно и ритмично поднимались во сне. Я замер от неожиданности и в недоумении оглянулся на следовавшего вплотную за мной таджика. Тот остолбенел, с лицом бледным, как полотно, дернул меня молча за рукав и знаком пригласил немедленно бежать. Вряд ли когда-нибудь еще я видел выражение такого ужаса на лице человека. Страх моего спутника передался и мне, и мы оба, не помня себя, без оглядки побежали по сурчиной тропинке, путаясь и падая в высокой траве". Местные таджики объяснили Б.М.Здорику, что он натолкнулся на спящего дэва. Их тут считают не нечистой силой, а просто зверями, наряду с кабаном, медведем, красным волком, дикобразом, шакалом и гиеной. В ближних горах живет несколько семей этих дэвов: мужчины, женщины, дети. Ходят на двух ногах, голова и тело покрыты волосами бурого цвета. Одного взрослого дэва, забравшегося полакомиться на мельницу, поймали живьем, два месяца держали на цепи, кормя сырым мясом и ячменными лепешками. Потом он порвал цепь и убежал. Вреда они, как правило, не приносят. Но встретить их - дурная примета.
