Метазоа. Зарождение разума в животном мире - Питер Годфри-Смит
Философы, которые считают любой опыт чувственным, не спорят с тем, что какие-то чувства рождаются и внутри нас. Они называют «ощущением» распознавание не только внешних процессов, но и внутренних (таких как голод или лихорадка). У нас есть ощущения, приходящие извне – и изнутри. Те же философы иногда говорят не об ощущении, но о перцепции, однако эти понятия очень близки. Приведу два примера высказываний, принадлежащих философам схожих взглядов, но разных поколений. Джесси Принц, с которым я работал в Нью-Йорке, прямо говорит: «Сознание целиком перцептивно»{106}. Фред Дрецке, один из тех философов, кто особенно повлиял на меня, когда я был студентом, и с кем мне довелось работать в Стэнфорде перед тем, как он ушел на покой, думает так же, но формулирует менее безапелляционно: может быть, сознание не полностью таково, но «нагляднейшие и самые убедительные» его примеры – это «чувственный опыт и убеждения».
Но согласны ли вы считать чувственный опыт и убеждения «нагляднейшими и самыми убедительными» примерами сознания? Честно говоря, эмоции, желания, настроения и потребности представляются не менее наглядными и убедительными. Я бы даже сказал, что в качестве примеров сознательного опыта они кажутся несколько нагляднее убеждений.
Предположим, эмоции и настроения отражают гормональную активность и прочие состояния организма. При таком подходе любой опыт сводится к ощущению, либо отражению, либо фиксированию чего-либо. С этой точки зрения плохое настроение сигнализирует, что у вас внутри что-то происходит. При этом альтернативная гипотеза упорно игнорируется, хотя и лежит на поверхности: настроение – это не предъявление какого-либо факта или состояния; это и есть ваше состояние в настоящий момент.
Возьмем другой пример. Подумайте об уровне энергии, в частности об усталости. Пусть это будет не физическая усталость, возникающая вследствие перенапряжения мускулов, но психологическая. Предположим, вы управляете автомобилем и постепенно ваш уровень энергии снижается. Вас охватывает чувство тяжести и вялости. Это как-то ощущается; это часть опыта. Похоже ли, будто эти ощущения сигнализируют о состоянии вашего тела подобно датчику топлива, который сообщает, что в баке кончается бензин? Альтернатива, повторюсь, в том, что ваш опыт просто включает в себя этот туманный, тяжелый способ бытия, словно бы пропитывается им. Существует ощутимая разница между теми мыслительными процессами, которые замедлены и затруднены, и теми, которые подвижны и свободны. Уровень энергии – характеристика вашей жизнедеятельности, причем такая, какую можно ощутить.
Подумайте и о всплесках решимости. Они также противоречат представлению, будто опыт – это перцепция и регистрация событий, и ничего более. Они заставляют считать опыт одной из сторон жизнедеятельности как таковой. Опыт не просто сообщает некую информацию. Большая часть жизни просто ощущается нами.
Насколько большая? Вот слова философа Джона Сёрла:
Представьте, что вы очнулись ото сна без сновидений в абсолютно темной комнате. Вы еще ни о чем не успели подумать и почти ничего не почувствовали. Кроме давления тела на кровать и прикосновения одеяла, которым вы укрыты, вы не получаете никаких внешних сенсорных стимулов. И все равно должна быть разница в состоянии мозга между состоянием минимального бодрствования, в котором вы находитесь сейчас, и полностью бессознательным состоянием, в котором вы пребывали раньше… Такое состояние бодрствования представляет собой базальное, или фоновое, сознание{107}.
«Базальное» в этом контексте означает первичное или базисное, то есть базовый уровень. Похоже, что Сёрл в этом отрывке описывает нечто существующее на самом деле. Но вот значение описанного не так очевидно. Если продолжить эту цепь размышлений, можно прийти к выводу, что в сознании не обязательно должно что-то происходить, – это просто состояние. Это заметно отличается от большинства современных подходов в психологии и философии, которые считают сознание чем-то вроде способа предъявления информации разуму. Если так, то какая-то информация в нем обязательно должна присутствовать. Приверженец такого подхода мог бы возразить Сёрлу, что в его примере с пробуждением в сознании всегда будет иметь место какой-нибудь внутренний монолог, ощущаться легкий голод или что-то подобное. С другой стороны, в противовес философам и психологам некоторые видные ученые-нейробиологи, в том числе Рудольфо Льинас, в общих чертах описали такой подход, в котором сознание рассматривается как что-то вроде «состояния», о котором пишет Сёрл, – с этой точки зрения сознание отражает информацию, поступающую от органов чувств, но не зависит от нее{108}.
Возможно ли как-то иначе описать то, что происходит, когда вы просыпаетесь в темной комнате и ощущаете слабые проблески сознания? Давайте, например, скажем, что вы вновь ощущаете свое присутствие.
Идея чувства присутствия ютится на периферии последних дискуссий об опыте, и смысл ее ясен не до конца{109}. Иногда это просто выразительный оборот, с которым связаны туманные надежды. Чувство присутствия принято определять как ощущение того, что вы существуете и присутствуете в действительности. Наполнить эту идею конкретным содержанием довольно трудно, но есть неплохой способ почувствовать, какую роль она способна сыграть: надо пойти от обратного. Пару страниц назад я критиковал представление, будто любой опыт – это всего лишь восприятие, регистрация происходящего. Сторонники такого подхода обычно соглашаются и с тезисом «прозрачности» сознания{110}. Суть его в том, что, воспринимая, мы не отдаем себе отчета в своем «я» и не осознаем процесса восприятия, но воспринимаем лишь объекты, на которые направлено наше внимание. Сознание прозрачно, и мы видим мир (в том числе собственное тело) как бы сквозь него. Похожие идеи выдвигают и некоторые авторы, которые пишут о медитации, утверждая, что занятия медитацией открывают неожиданное отсутствие «я»{111}. Если идея прозрачности верна, тогда сознательный опыт всегда направлен на что-то еще, а сознание – не более чем ориентация или репрезентация.
Тезис «прозрачности» – пример стремления избавиться от «я», которое прослеживается во множестве суждений об опыте. Идея присутствия опровергает этот тезис, а вместе с ним и представление о субъекте как о носителе сознания или сосуде, куда помещается опыт. Пусть «я» – это не центр и не фокус восприятия в обычных условиях, оно все же никуда не исчезает. Как минимум для некоторых из нас чувство присутствия в окружающей реальности – важная часть опыта.
Но что это за чувство? Признавая его наличие, трудно противостоять соблазну считать его характеристикой, которая по умолчанию присуща бытию в качестве любого живого организма, существующего в мире{112}. На каком-то базовом уровне все мы способны ощущать некоторые биологические характеристики собственного существования. В таком случае во всем живом некий базовый опыт возникает как бы «в нагрузку».
Идея привлекательная, но, вероятно, слишком примитивная. За чувством присутствия кроется нечто большее; кажется, что оно сильно зависит от замысловатой обработки данных, которая безостановочно идет внутри нас – в основном в фоновом режиме. Сюда относится постоянный мониторинг состояния тела, а также то, как внутренние события соотносятся с происходящими снаружи. Если что-то идет не так, эти фоновые процессы проникают в сознание.
Чувство присутствия, которое похоже на ощущение своего тела «своим», подвержено ошибкам: существует масса способов обмануть его и сбить с толку. Взять хотя бы классическую «иллюзию резиновой руки». Когда испытуемый видит, как фальшивую руку гладят кисточкой (настоящую руку, которую он не видит, гладят тоже), человек испытывает реальное ощущение прикосновения и переживает иллюзию, будто резиновая рука и есть его настоящая рука. Иллюзия резиновой руки – только верхушка айсберга{113}. Повреждение мозга может вызывать в сознании самые разнообразные иллюзии, которые до некоторой степени можно воспроизвести в экспериментах, – и тогда человек чувствует, что находится не там, где он находится на самом деле. Нарушений образа тела не счесть. Показательный пример – чувство полного отделения от тела, а также эксперименты, в которых испытуемого заставляют частично видеть и частично ощущать тело, образ которого проецируется в его поле зрения. Для психиатрии нарушение чувства присутствия, такое как ощущение нереальности происходящего, может оказаться тревожным симптомом.
Если чувство присутствия всегда возникает в результате сложных фоновых
