Александр Стрижев - Календарь русской природы

Появились опенки – лето кончилось.

О предстоящей осени судили так:

Коли спелый овес в другой раз зазеленеет – осень будет ненастная.

Безвременно на деревьях появляются желтые листья- к ранней осени.

Приметы лета на каждом шагу. На выгонах цветут подорожник и кашка, вдоль полей – колокольчики, по обочинам луговых тропок появились говорушки – съедобные опенки, в лесу – грибы-колосовики: белые, подберезовики, лисички. В садах и скверах калины сияют – листьев не видно, одни цветы. Рядом зарозовели шиповники – срок подошел. О торжестве лета намекают и спелые крылатки вяза, свисающие большими связками с концов ветвей. Июнь – конец пролетья, начало лета.

Живой календарь природы отмечает сезонное развитие явлений. В начале месяца загляните в тенистые, укромные уголки леса. Там уже засияли на зеленой стрелке серебряные колокольца. Рядом и поодаль встретишь немало похожих стрелок, все они принадлежат одному растению. Разросшееся корневище далеко пускает ответвления, шнурами расходится в разные стороны. Запах ландышей свеж, нежен, не громок. В лесной шкатулке ароматов ландыш обладатель самого изысканного, самого чистого запаха.

Покрасуется ландыш недолго, привянет, поблекнет и зарумянится рдяными горошинами семян. В народной фармакопее ландыш известен как успокаивающее, сердцекрепительное средство. Да и современная аптека без него не обходится. Букетики ландышей пеленают в их же листья, так цветочки меньше завянут. А дома их ставят в отдельную вазочку, соседства ландышей многие цветы не выносят…

Глубже тона зелени, крупнее завязь плодов, все выше перехватывает узлами трубку гонкий злак. Густеет травостой суходолов, поемных лугов и лесных полян. Невыбитые копытом, невыжженные зноем открытые пастбища сытные, молокогонные, вольготные для скота. А в заказных угодьях июнь припасает к сенокосу сочные, духмяные травы. То – на сено, к зиме приберечь. Скоро зеленый покос приспеет, понаставит копен, намечет стогов.

В поле, как и в лугах, "Июнь – скопидом, урожай копит на целый год".

Взошли хлеба – не дивись, налились хлеба – не хвались, хлеб на току – про урожай толкуй.

Радуйся хлебу не на корню, а в амбаре.

Всходы – еще не хлеб.

Хвали урожай, когда в сусек засыплешь.

И от доброго семени живет недород.

Озими стелются, ровно Дунай.

День ото дня крепнет хлебный злак. Стена стеной поднимается. "Июнь-хлеборост". Тяжел был этот месяц для русского крестьянина-малоземельца:

Июнь – ау, закромы в амбарах пусты.

Подтягивая поясок потуже, перебиваясь с хлеба на квас, мужичок при деле встречал и провожал зарю: "Летом пролежишь- зимой с сумой побежишь".

Проводит июнь на работу, отобьет от песен охоту.

Последний весенний праздник – Вознесенье, справляли на сороковой день после Пасхи. С этого дня весна на отдых просится, уступая дорогу лету.

И рада бы весна на Руси вековать вековушкою, а придет Вознесеньев день, прокукует кукушкою, соловьем зальется, к лету за пазуху уберется.

Очень интересный аграрный обряд – крещение кукушки происходил у русских в самом преддверии лета красного, на Вознесенье. Обряд этот, несомненно, языческого происхождения и претерпел христианизацию лишь внешне. Вознесенье не имеет своей постоянной даты и в разные годы приходится на разные числа. Суть обряда связана с обновлением жизненных сил природы: после зимнего умирания – возрождение и торжество солнечного тепла. Другая сторона действа – повлиять на творческие силы природы, вызвать обильный урожай. По представлениям древних славян, в кукушку превращалась богиня жизни Жива.

Крещение кукушки происходило так. Под Вознесенье деревенские девушки и молодицы, втайне от мужчин, собираются в просторную избу шить наряд для кукушки – рубашку, сарафан и платок. Руководила обрядом вдовая старуха- позыватка. Праздничным утром разодетые участницы "кстин" отправляются в лес. Там средь зеленого приволья они ищут траву кукушкины слезки (растение это ботаники называют ятрышником, принадлежит оно к семейству орхидейных). Вырвав с корнем парное количество стебельков (иногда брали одну траву, но обязательно с раздвоенным корнем), участницы обвивали их лентами, а затем обряжали в припасенные наряды. По преданьям, когда-то так одевали настоящую кукушку. Ее наряжали в белую рубашку, а сарафан и платок полагались темные, ведь птица эта слыла вдовой – "ей мужа не достало". Поскольку же добыть вещую птицу нелегко, все чаще приходилось утешаться кукушкиными слезками. Траву украшали наряднее.

Когда ряженье заканчивалось, девушки наклоняли ветки берез (или орешника), свивали их в колыбельку, набрасывали туда платок, а на него клали свою "кукушку", обвешанную крестиками. Наступало время кумовства. Присутствующие разбивались на пары, поочередно становились друг против друга над связанными ветками, приподнимали платок с "кукушкой", целовали свою избранницу до трех раз, каждый раз меняясь местами. Кумы обменивались платками, кольцами или нательными крестами, поддерживая общую хороводную песню.

Кумушка, голубушка,

Серая кукушечка;

Давай с тобой, девица,

Давай покумимся!

Ты мне кумушка -

Я тебе голубушка.

Покумившиеся крестьянки считались родными не меньше как на год, а то и на всю жизнь. Духовное родство – кумовство, побратимство и посестримство – восходит к очень отдаленным временам, когда верили, что люди, обменявшись личными вещами, вступали в родственный союз; ведь каждая вещь в представлении древних носит частицу своего владельца.

К вечеру "кукушку" хоронили. Отрывали в заветном уголке леса ямку, прихорашивали ее новыми лоскутками и лентами, клали туда "кукушку" и засыпали землей. При этом хор пел:

Прощай, прощай, кукушечка,

Прощай, прощай, рябушечка,

До новых до берез,

До красной до зари,

До новой до травы.

Дней через десять крестьянки собирались в лес "воскрешать кукушку". Чучело из земли вынимали, усаживали его на ветки, напевая такие слова:

Кукушечка-рябушечка,

Пташечка плакучая,

К нам весна пришла,

Весна-красна,

Нам зерна принесла…

Слово "весна" здесь в значении "тепло". В далекую старину год делили на зиму и весну, последующих сезонов не знали. Весна, таким образом, простиралась до самых холодов. Под напев этой обрядовой песни кумы одаривали одна другую орехами, бусами, кто что припас, и обменивались платками. Затем тут же устраивалось пиршество, на которое приглашались мужчины. Смешанные хороводы водили далеко за полночь. Общее веселье должно было повлиять на зарождение доброго урожая.

После обряда в одних местах "кукушку" оставляли на ветвях, в других – травку несли в деревню. Молодые женщины по ее корням пытались дознаться о том, кто у них будет: мальчик или девочка. Корень длинный предвещал мальчика, круглый – девочку. Травка хранилась в доме для счастья и на случай размолвки между супругами.

На Вознесеньев день в ходу было и "вождение колоска". За околицей деревенская молодежь, взявшись за руки, вытягивалась в две длинные линии. Получался "живой мост": красочный, задорный, многоголосый. На веселье одевались во все праздничное, нарядное – на виду стоять. Когда "мост" выстроят, по сомкнутым рукам пускали "колосок" – маленькую девочку с венком на голове и увешанную разноцветными лентами да лоскутами. "Мост" оказывался нескончаемым, так как пройденные пары становились снова спереди. Пока шествие не дошло до озимого поля, девушки все время пели о Ладе – славянской богине семейного согласия. Возле загонов девочку ставили на землю, она срывала пук зеленой ржи и пускалась бежать к околице. Взрослые не спеша двигались за ней, распевая вслед обрядовую песню.

Пошел колос на ниву,

Пошел на зеленую!

Пошел колос на ниву,

На рожь, на пшеницу!

Ой, Лада!

Уродися на лето,

Уродися, рожь, густа,

Густа-колосиста,

Умолотистая!

Ой, Лада!

Возле села с "колоска" обрывали ленты и лоскуты, их брали на память о прошедшей весне. Разбросанные растенья ржи подбирались парнями кому достанется с колоском – тому по осени и женатому быть… "С Вознесеньева дня,- молвилось любителями складного слова,- весна потом умывается, честному Семику кланяется, на Троицу-богородицу из-под белой ручки глядит".

Настает лето. На "зеленой неделе" справляли когда-то Семик – девичий праздник. Назывался Семик – честной, подобно Масленице, был одним из наиболее почитаемых народных праздников. В стародавнюю пору Семик посвящали Перуну – самому грозному языческому богу. Перун не только держатель гроз и молний, но и обладатель животворных сил – одевает леса листьями, а луга – муравою. На Семик особая честь воздавалась березе. Она у древних славян считалась священным деревом, олицетворяющим богиню Ладу.