Юрий Новиков - Беседы о животноводстве
Читатель, вероятно, помнит бурную дискуссию на страницах «Литературки», посвященную проблеме «электронной свахи». Большинство высказалось против нее. А вот в животноводстве она ни у кого возражений не вызывает. Более того, уже разработаны и функционируют системы, позволяющие учитывать продуктивность сотен тысяч животных, находящихся на огромных расстояниях друг от друга. Электронно-вычислительная машина здесь не только сваха, но и нянька, и строгий судья. Она помнит неисчислимое количество историй жизни и смерти животных, записанных на перфокартах. Вот, например, родился поросенок. На его персональной карточке регистрируется — от кого (папа, мама и их «деловые качества»), когда, сколько у него братьев и сестер. Первая перфокарта заполняется в племенном хозяйстве. Вторую заполняет шофер или экспедитор, отвозящий поросенка на откормочный пункт. Здесь записывают условный номер поросенка, его вес, время вывоза и шифр откормочного пункта. На нем подрастающий поросенок заносится в следующую карту. В ней зарегистрированы системы содержания и кормления, рацион, специальные измерения. Последнюю карту заполняют на мясокомбинате.
Тысячи таких перфокарт пересылаются или передаются по телеграфу на ЭВМ. Она их анализирует и выносит решение: «Дальнейшее воспроизводство от самки №… нецелесообразно. Целесообразно „ввести в оборот“ самок №… и самца №…. Самца №… отправить „на покой“» и т. д. и т. п.
— Простите, здесь, в табличке, ошибочно написано «баран».
— Почему ошибочно?
— Но ведь это не баран, а такса какая-то! У него совсем нет ног!
— А зачем барану ноги?
(Из разговора на выставке)В 1791 году в стаде одного американского фермера родился удивительный ягненок с необычайно короткими ножками. Уродца оставили в живых «для развлечения». И оказалось, не зря: очень скоро фермер убедился, что баран-такса не в состоянии перепрыгнуть через изгородь, отделявшую пастбище от засеянных полей. Подобная неспособность весьма устраивала животновода, и он предоставил возможность коротконогому барану обзавестись семьей. Среди его потомков была проведена селекция на коротконогость, этот признак закрепился, и появилась новая, «анконская» порода овец.
В случае с «таксобараном» мы имеем дело с сознательным использованием мутации.
Мутационный процесс — это процесс изменчивости химической структуры генов, числа и структуры хромосом, приводящий к появлению самых разнообразных измененных признаков у организма. Генетики уже довольно давно овладели процессом искусственного мутагенеза на микроорганизмах, растениях и лабораторных животных. Теперь они приступили к попыткам получения полезных мутаций у сельскохозяйственных животных. К сожалению, дело это не такое простое: ведь мутационный процесс случаен, управлять им пока что не научились. В нем одна полезная мутация приходится на много тысяч бесполезных или вредных. А это значит, что такие эксперименты, будучи проведены, например, на крупном рогатом скоте, обойдутся «в копеечку».
В 60-х годах несколько американских исследователей провели подобный опыт на курах. У семи поколений петухов была взята сперма, которую подвергли жесткому рентгеновскому облучению. Оплодотворение этой спермой, как и ожидалось, дало плохие результаты: снизился процент оплодотворенности яиц, выживаемости цыплят, уменьшилась яйценоскость. Поиски в полученных новых поколениях кур с «хорошими» мутациями успеха не имели, несмотря на то, что опыт охватил огромное поголовье. И все же генетики полагают, что к концу текущего столетия человек сможет использовать в хозяйственных целях направленный, искусственный мутагенез, что позволит буквально формировать новых животных с наперед заданными свойствами, избегая необходимости очень длительного и сложного отбора, о котором мы говорили выше.
Вполне возможно, что этот прогноз станет реальностью даже раньше указанного срока. В его пользу говорит развитие не только генетики, но и всего животноводства, переходящего на промышленные рельсы. При таком направлении старые, чрезвычайно медленные селекционные методы, дающие успешный результат в лучшем случае через 5–10 лет, совершенно нетерпимы.
Вместе с методами стареют и направления селекции. Промышленное животноводство, как и любая индустрия, основывается прежде всего на стандартизации. В машиностроении широко используется в связи с этим принцип взаимозаменяемости, позволяющий наладить крупносерийное и массовое производство. Если мы хотим создать индустрию животноводства, то необходимо прежде всего создать стандартных животных. Ведь на индустриализированных фермах машинам придется работать «в паре» с животным, появится своего рода симбиоз машины и живого организма. Стандартность последнего обеспечит наибольшую надежность работы и производительность. Наиболее близкий пример в этом отношении — селекция коров по форме вымени. Специалисты различают множество вариантов формы и размеров сосков у коровы. Далеко не все из них удобно сочетаются с доильным аппаратом, некоторые вообще делают животное непригодным для машинного доения. Вывод единственный: необходима селекция «на стандартное вымя».
Необходима селекция и в направлении выравненности стада по удоям и скорости молокоотдачи во время доения. Для промышленного комплекса вовсе не годится положение вещей, считавшееся совсем недавно вполне благополучным и даже радостным: когда, например, в стаде из 100 коров 80 давали по 2500 литров молока в год, десять по 5 тысяч и десять по 8 тысяч. В среднем получается вполне «победный» удой в 3300 литров на голову. А между тем для содержания на комплексе такое стадо мало подходит. В самом деле, при промышленном производстве молока меньше возможности для «персонального» внимания к рекордисткам. Как на заводе график изготовления деталей в потоке, так и на комплексе график прохождения коров через доильную площадку строго регламентирует время. А это означает, что рекордистки или слишком «тугодойная» корова могут не успеть отдать молоко…
Промышленные животноводческие комплексы обходятся дорого: слишком большие и капитальные здания приходится строить, слишком много дорогой техники. Зачастую одно «скотоместо» на комплексе стоит несколько тысяч рублей. Это обстоятельство тоже ко многому обязывает «промышленную корову». Мириться с низкими удоями в 2–3 тысячи литров на комплексе равносильно разорению. Выравненность коров по удою, о которой мы говорили, означает, что каждая из них будет давать около 5 тысяч литров молока. Специалисты считают, что для промышленных комплексов эта цифра минимальна.
Кстати, по вопросу увеличения продуктивности: где его предел? Может ли, например, корова давать выше 20 тысяч литров молока в год? Может ли свинья приносить по 2 потомства в год при числе поросят в каждом помете 30? Может ли курица нести по 2 яйца в день? И, наконец, может ли сбыться предсказание Вергилия относительно цветных баранов?
Возможно ли, таким образом, появление на свет «принципиально иных» животных, острую необходимость в которых человечество ощущает уже сейчас? Другими словами, если под «настоящей» коровой понимать то животное, которое должно «жить и работать» на крупных «фабриках молока», то что следует ответить на вопрос «Произошла ли уже корова?», послуживший заголовком данной главы?
По-видимому, ответ должен быть отрицательным. И если можно согласиться с тем, что когда-то «собака вывела человека в люди», то пока никак нельзя сказать, что человеку удалось вывести корову в коровы.
Давайте еще раз сопоставим общие черты природной эволюции различных видов животных и искусственной селекции их.
В природе новый вид, или порода (экотип), появляется незаметно. Его внешние формы заимствуются у уже существующих видов, внутреннее строение — тоже. Новое животное почти во всем похоже на старое: первые пресмыкающиеся были похожи на рыб, а первые млекопитающие — на ящеров. Есть что-то сходное в процессах биологической эволюции и технического прогресса. Вспомните: первый автомобиль очень сильно напоминал обыкновенную бричку с обрубленным дышлом, первый самолет был «содран» с бумажного змея, а первый трамвай по старинке долго назывался «электрической конкой». В ходе дальнейшего развития, подобно тому, как птицы завоевали все «этажи» третьего измерения, а травоядные — равнины, так и экипаж с двигателем внутреннего сгорания завладел дорогами, самолет — небом. При этом и те и другие положили начало многочисленным, все более и более специализированным разновидностям. В «борьбе за существование» автомобиль не только вытеснил дилижанс, но и породил массу специализированных машин-потомков: автобус, грузовик, самосвал, бульдозер, танк, вездеход и пр. и пр. Еще более стремительно развивался самолет, овладевший «экологической нишей» воздушного пространства.
