Стивен Пинкер - Язык как инстинкт
Подумайте о том, что сделали эти слова. Я не случайно напомнил вам об осьминогах: если вам представится редкий случай увидеть, как по кому-нибудь пошли полосы, вы уже будете знать, что случится потом. Может быть, в следующий раз зайдя в супермаркет, вы из десятков тысяч полезных вещей выберете одну лишь содовую воду, чтобы потом не вспоминать о ней, пока месяцы спустя определенное вещество и определенный предмет случайно не сойдутся вместе. Теперь вы, как и миллионы других людей, раскрыли секреты главных героев одного воображаемого мира, мира, что придуман иностранцем и является мыльной оперой «Все мои дети». Да, мои примеры опираются на нашу способность читать и писать, но это делает наше общение даже более волнующим, давая возможность перекинуть мосты через время, пространство и отсутствие личного знакомства. Но письмо, конечно же, вспомогательное орудие, настоящий двигатель общения — это разговорный язык, которым мы овладели в детстве.
В истории развития любых разумных существ язык всегда будет выделяться как исключительная особенность. Несомненно, каждый отдельный индивид впечатляет своей способностью решать проблемы и создавать проекты. И все же порода Робинзонов Крузо не дала бы повода в этом убедиться внеземному наблюдателю. То, чем люди действительно способны удивить, заключено в истории Вавилонской башни, в которой человечество, говорящее на одном языке, так близко подобралось к небесам, что сам Господь почувствовал угрозу. Единый язык присоединяет членов сообщества к информационной сети совместного пользования с огромными объединенными возможностями. Любой может извлечь выгоду из гениальных озарений, счастливых случаев и знаний, полученных методом проб и ошибок, накопленных кем-то другим, ныне живущим или ушедшим от нас. И люди могут работать совместно, координируя свои усилия достигнутыми соглашениями. В результате Homo sapiens можно назвать видом, из того же ряда, что сине-зеленые водоросли или земляные черви, видом, жизнедеятельность которого привела к глобальным изменениям на планете. Археологи обнаружили кости десятка тысяч диких лошадей у подножья одной скалы во Франции, останки табунов, загнанных на вершину охотниками времен палеолита 17 тысяч лет назад. Эти ископаемые памятники древнего сотрудничества и совместной изобретательности могут пролить свет на то, почему саблезубые тигры, мастодонты, гигантские мохнатые носороги и десятки других огромных млекопитающих вдруг исчезли примерно в то время, когда современные люди появились в среде их обитания. Вероятно, наши предки истребили их.
Язык так плотно вплетен в человеческое существование, что жизнь без него едва ли можно себе представить. Если где-нибудь на земле встречаются два или более человека, то все шансы за то, что вскоре они начнут перебрасываться словами. Если у человека нет собеседника, то он говорит сам с собой, со своей собакой, даже с комнатным цветком. В межличностном общении победа не за сильнейшим, а за более красноречивым — оратором, умеющим увлечь аудиторию, сладкоголосым искусителем, настойчиво убеждающим ребенком, который одерживает верх над физически превосходящим его родителем в поединке характеров.
Афазия — потеря речи, которая сопровождает мозговые нарушения, имеет катастрофические последствия, и в тяжелых ее случаях члены семьи пострадавшего чувствуют, что близкий человек потерян для них как личность.
Эта книга о человеческом языке. В отличие от большинства книг, имеющих в названии слово «язык», здесь вас не будут журить за неправильности в речи, рассказывать о происхождении идиом и сленга, или развлекать вас палиндромами, анаграммами, эпонимами или такими экзотическими названиями групп животных, как exaltation of larks[2] Дело в том, что я пишу не об английском или каком-нибудь другом языке, а о чем-то гораздо более основополагающем: об инстинкте усваивать язык, говорить на нем и понимать его. Впервые в истории об этом есть, что написать. Около тридцати пяти лет назад зародилась новая наука, называемая теперь «когнитивистикой» («теорией познания»), она объединяет методы, используемые в психологии, информатике, лингвистике, философии и нейробиологии, чтобы объяснить принцип работы человеческого сознания. Особенно существенный рывок она помогла сделать науке о языке. Существует много языковых явлений, которые теперь становятся нам так же ясны, как принцип работы фотоаппарата или назначение селезенки. Я надеюсь рассказать вам об этих потрясающих теориях, отдельные из которых столь же стройны, как и другие теории в современной науке, но вместе с тем у меня есть и иные планы.
Новейшие исследования, проливающие свет на языковые способности, произвели переворот в нашем понимании языка, его роли в жизни людей и во взглядах на само человечество. Большинство образованных людей имеют уже сложившееся мнение о языке. Они знают, что это важнейший продукт человеческой культуры, квинтэссенция нашей способности использовать символы и беспрецедентный биологический феномен, раз и навсегда отделяющий людей от других животных. Они знают, что язык пронизывает мысль, заставляя носителей разных языков по-разному истолковывать реальность. Они знают, что дети учатся говорить у родителей и слышат модели речи. Они знают, что грамматическая правильность речи должна быть заложена на школьной скамье, но снижающиеся стандарты обучения и падение общего культурного уровня привели к пугающим результатам: человек все меньше и меньше способен выстроить грамматически правильное предложение. Они также знают, что английский — это идиотский, не поддающийся логике язык, в котором one drives on a parkway and parks in a driveway ‘некто проезжает по парковой дороге, а паркуется на проезжей части’, plays at a recital and recites at a play ‘играет во время декламации и декламирует во время игры’. Они знают, что английское правописание возводит подобные причуды на недосягаемую высоту — Джордж Бернард Шоу жаловался, что слово fish [fɪʃ] могло бы с таким же успехом писаться как ghoti (gh как в слове tough [tʌf], o как в слове women [wimin], ti как в слове nation [neiʃn]) — и только устойчивая инерция препятствует принятию более рациональной системы «пишу как слышу».
В своем последующем рассказе я постараюсь убедить вас, что каждое из этих общепринятых мнений ложно! И все они ложны по одной единственной причине. Язык не есть атрибут материальной культуры, который мы постигаем так же, как постигаем положение стрелок на циферблате часов или принцип работы федерального правительства. На самом деле это особый «кирпичик» в биологической конструкции нашего мозга. Язык — это сложный, специализированный навык, который самопроизвольно развивается в ребенке и не требует осознанных усилий или систематических наставлений; не связано это развитие и с постижением глубинной логики языка. Этот навык в равной степени свойствен каждому, но отличается от обобщенной способности обрабатывать информацию или поступать разумно. По этой причине некоторые когнитивисты описывают язык как «психологически обусловленную способность», «орган интеллекта», «нейронную систему» или «автономный отсек логических выкладок». Но всему этому я предпочитаю причудливый с общепринятой точки зрения термин «инстинкт». Он выражает ту идею, что люди знают, как говорить, приблизительно в том же смысле, в каком пауки знают, как плести паутину. Плетение паутины не было изобретено каким-то безвестным паучьим гением, и не зависит от того, имеет ли паук надлежащее образование, способности архитектора или склонность к строительным профессиям. Скорее, паук плетет паутину, поскольку у него паучий разум, дающий ему импульс плести, и навык, чтобы в этом преуспеть. Хотя между паучьими сетями и словами имеется разница, я попытаюсь сделать так, чтобы вы рассматривали язык именно с такой позиции, поскольку это помогает правильно понять явление, которое мы будем исследовать.
Взгляд на язык как на инстинкт опровергает общепринятое мнение, особенно то, что устоялось в гуманитарных и общественных науках. Язык не в большей степени является продуктом культуры, чем прямохождение. Это не проявление общей способности к знаковому обозначению: как мы увидим, трехлетний ребенок — гений в грамматике, однако, он не разбирается в изобразительном искусстве, религиозной иконографии, знаках дорожного движения и других столпах семиотики. Хотя дар речи и поразителен, и изо всех видов живых существ им обладает лишь Homo sapiens, это еще не повод выделять человека из области изучения биологии, поскольку потрясающие и уникальные способности — не редкость в царстве животных. Некоторые виды летучих мышей обнаруживают насекомых в полете, используя эффект Допплера при эхолокации. Некоторые виды перелетных птиц преодолевают тысячи миль, сверяя путь по созвездиям в соответствии со временем суток и временем года. В этом параде природных талантов мы всего лишь особи отряда приматов, и наш коронный номер — обменяться информацией о том, кто кому что сделал, при помощи издаваемых на выдохе звуков.
