Иван Ефремов - По следам гигантских ящеров

Мы подъехали к Баин-Дзаку вечером. Косые лучи солнца освещали красные пески обрывов, причудливо изрезанных промоинами. Издали стены обрыва были похожи на развалины старых башен и крепостных стен. Казалось, что за серо-пепельной дымкой, окружающей равнину, поднимается из пламени целый город. Когда мы подъехали ближе, фантастическое свечение прекратилось, перед нами были только крутые стены красновато-желтых плотных песков.

В верхних слоях обрыва залегает пласт, переполненный мелкими стяжениями песчаника, то есть твердого, сцементированного песка. Эти-то стяжения и содержат в себе яйца динозавров и маленькие черепа крохотных млекопитающих того времени.

В первые же часы работы мы стали находить остатки яиц, довольно крупные куски скорлупы. Их оказалось много на поверхности размытых склонов. В песках на дне котловины нас поразила интереснейшая находка — остатки кремневых орудий и просверленные кусочки скорлупы. Было ясно, что осколки ископаемых яиц динозавров привлекали когда-то внимание первобытных людей, селившихся в этой местности. Из найденной в песках скорлупы эти люди делали ожерелья. Иногда такие своеобразные бусы попадались нам вместе с просверленными кусочками скорлупы от яиц страуса. Во времена первобытного человека в Монголии жили страусы.

Еще выше пласта сцементированного песка находится пласт рыхлых желтых песков. В нем встречались целые гнезда яиц динозавров, до восемнадцати штук в гнезде. Эти яйца, отложенные 65 миллионов лет тому назад, лежат в том же положении, в каком были оставлены самками динозавров. После откладки самка засыпала гнездо слоем песка и предоставляла солнечным лучам довершить ее работу. Совершенно таким же способом откладывают яйца современные крокодилы на песчаных прибрежных местах.

Гнездо представляет собою ямку в песке, в которой по радиусу уложены продолговатые серовато-розовые яйца. Длина яиц — 15 сантиметров, ширина — 5–6 сантиметров. Довольно толстая и плотная скорлупа снаружи, как рисунком, покрыта сетью мельчайших бугорков. Внутри каждое яйцо сплошь заполнено глинистой породой. Очень редко в соседстве с такими гнездами удается находить остатки маленьких косточек вылупившихся и погибших динозавров.

Яйца эти принадлежат небольшим травоядным динозаврам — протоцератопсам, предкам страшных рогатых динозавров более позднего периода. Вечером у костра, за ужином, я посетовал на то, что нам не удалось найти ни одного целого яйца. Шофер Андросов («Дракон») заинтересовался разговором и утром с усердием устремился на поиски. Часа через два он принес мне целое яйцо, которое так и осталось лучшей находкой экспедиции.

В песках, лежащих ниже того слоя, где находились яйца, было много остатков самих динозавров: и полные скелеты и отдельные кости. Нашли мы также остатки небольших хищных динозавров того времени. По-видимому, они питались яйцами. Об этом говорят их черепа с несколько притупленными зубами, удобными для дробления скорлупы.

Нами было установлено, что когда-то здесь находилось устье небольшой реки, впадавшей в озеро. Осадки озерных отложений были хорошо заметны. Здесь, на песчаных отмелях и дюнах, динозаврам было удобно выводить свое потомство.

Экспедиция доставила на базу свои драгоценные находки и после короткого отдыха выступила в «Великий западный маршрут». Нам следовало пройти по гладкой равнине, окружающей Далан-Дзадагад, перевалить ущелье, пересекающее хребет Гурбан-Сайхан, и идти на юго-запад, к склонам хребта Нэмэгэту. Здесь находились никем не посещаемые котловины, которые очень привлекали нас.

Снова потянулась дорога между горных кряжей и котловин, покрытых бугристыми песками, то пустынными, то поросшими серо-голубыми корявыми стеблями саксаула. Местами нам встречались бесчисленные стада песчанок. Эти грызуны имеют обыкновение бежать перед машиной по дороге, и мелькание их юрких телец очень раздражает шоферов. Порой раздавался тонкий свист тарбаганов — огромных сурков. Иногда на склонах гор мы находили черепа архаров — баранов с тяжелыми, закрученными в кольца рогами.

Автомобильный накат по горам и степи кончился, и машины пошли по неизвестному бездорожью. Мы медленно двигались по неровному, заваленному песком сухому руслу, вдоль отвесных черных стен угрюмого хребта и, наконец, выехали в широкую котловину. На северной окраине этой впадины возвышался зубчатый массив хребта Нэмэгэту, а у его подножия в палевой дымке виднелись изрытые красные стены тех самых пород, к которым мы стремились.

Высохшие кочки, промоины и бугры было так трудно преодолевать, что только к середине следующего дня мы подъехали вплотную к красным породам. Эти рыхлые отложения легко размываются весенними водами и образуют запутанный лабиринт оврагов, русел, каньонов и ущелий. Ближе всех к нам стоял останец — отдельный высокий холм в виде усеченного конуса. Из его желтого склона, покрытого панцирем оплывшей глины, на высоте больше ста метров над нашими головами торчала крупная кость.

— Яс! Яс! Кость! — закричал проводник-монгол.

Мы гурьбой высыпали из машины и кинулись к ближайшим обрывам.

— Кости! Кости! Скорее сюда! — слышалось отовсюду.

Мы, трое палеонтологов, метались от одного места к другому, не обращая внимания на палящую жару. Уже завязался горячий спор о том, что именно мы нашли: огромных древних млекопитающих или динозавров, когда профессор Громов притащил целый гигантский коготь хищного динозавра.

Было ясно, что мы напали на громадное кладбище. Бесконечные лабиринты ущелий уходили далеко на восток. Нужно было, не теряя времени, определить участки, наиболее богатые костями, провести туда машины, разгрузить их и стать лагерем.

Меня привлекала высокая гряда, тянувшаяся прямо на восток от того сухого русла, в котором мы остановились. Я направился туда один, проклиная беспрерывные подъемы, спуски и песчаные скаты.

Вдалеке показался повар Никитин. Он был явно взволнован и отчаянно махал руками, призывая меня. Я знал, что наш повар всегда с энтузиазмом помогал разыскивать ископаемые кости, и поспешил к нему навстречу. Мы сошлись на вершине небольшого плато. Обливаясь потом, Никитин волок трехпудовый обломок берцовой кости зауропода — гигантского травоядного динозавра.

— Вот! Глядите! А там, — он показал на обрыв вдалеке, — их целая куча лежит!

Пришлось объяснить этому восторженному любителю, что, когда случается найти целое скопление костей, оттуда ничего нельзя брать.

Бедняга Никитин безропотно потащил кость обратно и привел меня к широкому выступу над крутым обрывом. Здесь удача восхитила меня так же, как и повара; и мы с ним долго носились по обрывам вверх и вниз, издавая радостные крики при виде новых и новых находок.

Следуя вниз по ущелью, я вышел в очень широкое сухое русло; и здесь мы сразу нашли четыре полных скелета хищных и травоядных динозавров. Огромные позвонки в полметра в поперечнике скатывались вниз по промоинам, когти и суставы гигантских лап валялись всюду. На выступах из плит песчаника возвышались груды огромных ребер, как кучи сухого валежника. В подмыве одного из выступов мы увидели торчавшую оттуда челюсть с черными пильчатыми зубами по 15 сантиметров длины.

Место для стоянки, несомненно, очень богатое, хотя и не совсем уютное, было найдено. Мы вернулись к машинам, но найти путь к этой котловине смогли, только сделав километров пятнадцать объезда. Здесь нам суждено было стоять целую неделю и рыться в земле с утра до ночи, не обращая внимания на страшные ветры с тучами песка. Злобные ветры эти порою казались нам проявлением гнева древних драконов, которых мы порядком потревожили в эти дни.

В поисках принимали участие все сотрудники экспедиции. Шофер Андросов, человек с удивительно острым зрением, был так окрылен своей удачей в Баин-Дзаке, что теперь это дело захватило его. Услышав, что, кроме всего найденного, ком хотелось бы найти какую-нибудь отдельную большую кость вроде бедра зауропода, он на следующий же день с рассветом исчез и предпринял самостоятельную экскурсию по склонам и вершинам хребта. К полудню наш дракон появился и, разыскав меня на раскопке, с таинственным видом шепнул:

— Пойдем! Есть!

На отвесном обрыве, спадавшем в овраг, очень далеко от стоянки, лежало целое бедро зауропода, именно такое, какое нам хотелось найти. «Косточка» в четверть тонны весом была извлечена из породы с огромным трудом.

Эта находка осталась памятной для нас еще и потому, что, когда мы шли извлекать бедро зауропода, начальник раскопочного отряда Я. М. Эглон, шедший впереди, внезапно вскрикнул, споткнувшись, и полетел вниз головой по склону. Мы окаменели на секунду, а затем бросились к краю обрыва. Помню, как ясно я сознавал в тот момент, что, быть может, навсегда потерял прекрасного работника и доброго товарища по путешествиям. Однако оказалось, что Эглон каким-то чудом зацепился за выступ и остался цел и невредим, даже очки его не пострадали.