Кирилл Еськов - Карандашные пометки биолога на полях книги Джареда Даймонда «Ружья, микробы и сталь. Судьбы человеческих обществ»
То же относится и к Новому Свету. Обе Америки прорезаны ровно поперек широтных климатических зон Кордильерами и Андами с их полнопрофильной вертикальной зональностью; таким образом, животные и растения имеют возможность «просачиваться» сквозь чуждую им климатическую зону, меняя высотный пояс. Здесь есть свои ограничения (например, длина светового дня для растений), но то, что такие миграции реально происходили, можно видеть хотя бы из современных биполярных дизъюнктивных ареалов таксонов низшего ранга (Северная Америка — крайний юг Южной)... Возвращаясь к «производству продовольствия»: никаким особым изолятом «Африка к югу от Сахары» в действительности не является; с учетом наличия вторичного Абиссинского центра доместикации, встроиться в «Единую Евразию» этим территориям было ничуть не сложнее, чем Индии, и намного проще, чем тропической Юго-Восточной Азии; но вот Азия — да, а Африка — нет.
Что же касается одомашнивания, то тут Даймонд пишет иной раз удивительные вещи — вроде того, что гепард якобы не размножается в неволе, а антилопа канна не приручается, и даже описывает препятствующие этому физиологические механизмы. Описания те подробны и были бы весьма убедительны, если бы не одно «но»: фермы, на которых разводят канн, получая от них мясо и молоко, реально существуют (в том числе в заповеднике Аскания-Нова), а детенышей «неразмножающегося в неволе» гепарда уже много лет может видеть въяве и вживе любой посетитель Московского зоопарка. И проблема тут, похоже, лежит в совершенно иной плоскости, чем это представляется Даймонду: собственно, зачем вообще нужно такое домашнее животное, как гепард? Что полезного он может дать человеку в обмен на несколько килограммов ежедневно съедаемого мяса? В общем-то ничего сверх того, что может собака... Именно поэтому охотничьи гепарды (равно как ловчие сокола) проходят по разряду «барской придури», а те мизерные их количества, на которые есть потребность, по-любому легче отлавливать в природе и приручать, чем заводить отдельный технологический цикл по одомашниванию.
Даймондовский «принцип Анны Карениной» (сам по себе вполне правильный) необходимо дополнить... ну, назовем его так: «принципом советского автопрома». То очевидное обстоятельство, что подержанные «форды» и «тойоты» «выносят» «волги» с «жигулями» в тот самый миг, как открывается граница, не должно заслонять от нас тот факт, что советский автопром десятилетиями, пусть и со скрипом, но обеспечивал потребности страны в автомобильном транспорте. Или, скажем, воспетая в куваевской «Территории» добыча оловянной руды на заполярной Чукотке: совершеннейшая бессмыслица для страны, нормально встроенной в мировую экономику (где есть Малайя и Боливия с их неисчерпаемыми запасами олова), но насущная необходимость для страны «осажденной крепости». Применительно к нашей проблеме: целый ряд животных, судя по всему, не был одомашнен не потому, что этого сделать нельзя, а потому, что уже имелся в наличии аналог, лучший по качеству; но вот если выбирать не из чего — тут уже начинается совсем другой разговор.
И если мы начнем разбирать ситуацию с цивилизациями Нового Света, без «принципа советского автопрома» никак не обойтись.
Интереснее всего протестировать концепцию Даймонда на любимом им самим материале противопоставления Евразии и доколумбовой Америки, где всё же возникли, хоть и с большим запозданием, большие технологически развитые империи. Автор полагает, что исходный дефицит в Новом Свете крупносеменных злаков (только кукуруза, заметно уступающая пшенице по содержанию белка) и особенно пригодных для одомашнивания животных (список их исчерпывается ламой, морской свинкой, индейкой и мускусной уткой, плюс собаки, разводимые ацтеками на мясо) крайне замедлил рост численности населения; дело тут не только в дефиците мяса и молока как таковом, а в отсутствии вьючных и тягловых животных, исключающем пахоту, транспортировку грузов и проч., что в свою очередь тормозит развитие сельхозтехнологий. Кроме того, три основных ареала тамошних городских цивилизаций — Анды, Мезоамерика и долина Миссисипи — изолированы друг от друга непроходимыми малярийными джунглями Панамского перешейка и пустынями Северной Мексики соответственно, что исключало межцивилизационный технологический обмен. Ну и итог: Писарро с тремя сотнями головорезов рушит, как карточный домик, великую империю инков, поскольку имеет за плечами управляемое «письменной» бюрократией государство с металлургическими и мореходными технологиями. Довершают дело болезнетворные микроорганизмы, почерпнутые некогда европейцами от домашнего скота; сами-то они за тысячелетия коэволюции к тем болезням более или менее адаптировались, а вот индейцев (как позже жителей Пацифики) те выкашивают напрочь. Но началось всё — еще раз! — с того, что индейцам 15 тыс. лет назад, при заселении континента, недодали местных животных и растений с соответствующими ТТХ...
На самом деле американская ситуация выглядит не столь плачевно. По основным группам сельскохозяйственных растений (бахчевые, бобовые, масличные, волокнистые) наблюдается примерный паритет с Евразией, а американский дефицит по зерновым вполне искупается тамошним преимуществом по клубневым и корнеплодам (картофель и тропические батат с маниоком). Если приплюсовать сюда потрясающую мезоамериканскую агротехнику (например, «плавучие огороды»-чинампы, дающие по 6 урожаев год), а также кишащие рыбой и морепродуктами воды Перуанского апвеллинга (считается, что первые южноамериканские сложные общества с монументальной архитектурой середины III тысячелетия до н.э. возникли как раз на основе высокоразвитого рыболовства) — все не так уж страшно... Кстати, любопытно: про возможность снимать в тропиках, в том числе в Америке, по нескольку урожаев в год географический детерминист (так?..) Даймонд умудряется не упомянуть в своей 700-страничной книге строго ни разу! Так что теории теориями, а по факту-то Ацтекская империя с ее многомиллионным населением (от 5–6 до 12–15, по разным оценкам) была одним из самых густонаселенных государств, а четвертьмиллионный Теночтитлан — одним из крупнейших городов тогдашнего мира...
Ситуация с домашними животными в Новом Свете и вправду смотрится намного хуже Евразийской, однако набор потенциально пригодных для доместикации видов всё же не исчерпывается ламой, морской свинкой, индейкой и мускусной уткой.
Карибу. На территории Евразии северный олень был одомашнен как минимум трижды, независимо: в Лапландии, на Чукотке и в горах Восточной Сибири; оленеводство составляет основу жизненного уклада многих настоящих скотоводческих культур, а у народов северо-востока Сибири (юкагиров и чукчей) оленей использовали в войнах: нарты с возницей и стрелком представляли собой точный аналог боевых колесниц. Есть точка зрения, будто северный олень — это еще не настоящее домашнее животное, а так, полуфабрикат, мало чем отличающийся от дикого предка. Сторонники этой точки зрения, похоже, в глаза не видали эвенкского ездового учага: он едва ли не вдвое крупнее дикого оленя и ходит под седлом (а не только в запряжке). Как домашнее животное олень уж никак не уступает по ценности ламе. А вот ни единой попытки одомашнить карибу по ту сторону Берингова пролива, на Американском континенте, так и не предпринято.
Лось. Вот тут — «принцип советского автопрома» в чистом виде. Одомашнить лося — задача сложная, но точно выполнимая: петроглифы из Фенноскандии изображают лосей как под седлом, так и в запряжке. До селекции дело не дошло, ибо в регионе появились лошади с коровами, и домашние лоси разделили судьбу отечественных автомобилей во Владивостоке. В новейшие времена было несколько попыток доместикации (в Скандинавии и СССР); эксперименты те неизменно демонстрировали принципиальную выполнимость поставленной задачи и неизменно прекращались ввиду ее полной экономической бессмысленности. Однако к ситуации в доисторической Америке (где ни лошадей, ни коров нет и не предвидится) эти ограничения никак не относятся; но — нет, так и не попытались.
Овцебык. Стадное копытное, не слишком крупное (200–250 кг), молодняк приручается без проблем. Эксперименты по доместикации начались в 50-е годы, вполне успешны: фермы в Канаде и Норвегии высокорентабельны (основной продукт — тончайшая шерсть, хотя и мясо весьма хвалят). Нет ни малейших сомнений в том, что, не окажись овцебык эндемиком Северной Америки (в Азии он вымер в доисторические времена) и попади он своевременно в руки селекционеров Старого Света, это копытное давным-давно уже стало бы обычным домашним животным с устоявшимися породами.
Бизоны. Степной бизон (как и наш зубр) вроде бы считается неприручаемым; относительно более мелкого канадского лесного бизона есть сомнения. На сторонний взгляд, более опасным зверем, чем азиатский як, лесной бизон не кажется; так что, за неимением выбора, можно было бы и поэкспериментировать с телятами...
