Александр Цингер - Занимательная ботаника

Это означает, что сорняки «крадут» урожай наших полей.

А как же обстоит дело там, где мы имеем надобность в искусственном орошении (например, в Средней Азии)? Поливая посев, мы тем самым поливаем и сорняки, которые поглощают воду, предназначенную для возделываемых растений. Значит, мы должны уничтожить сорняки, чтобы тем самым сохранить воду для культурных растений.

Как же бороться с сорняками?

Бороться успешно с сорняками можно только в условиях нашего планового социалистического хозяйства и колхозного пользования землей.

Меры борьбы с сорняками сложны и подчас трудны. Они основываются на изучении биологии сорняка и умении отличить его от полезного растения в самом начале его развития.

Мы используем в борьбе с сорняками все способы, которыми нас вооружила современная наука и техника: химию, авиацию, биологию, посев чистыми сортовыми семенами и т. д.

Необходимо также отметить, что по инициативе Всесоюзного института защиты растений установлен так называемый карантин по сорнякам. Все получаемые из-за границы семена контролируются на присутствие в них семян тех или иных сорняков, и, в случае их обнаружения, семена этих растений не допускаются к посевам в СССР.

На борьбу с сорняками в нашей стране мобилизованы силы советской науки, техники, школ и колхозной [40] общественности.

Быстроту и упорство размножения сорных трав лучше всего можно было проследить в тех случаях, когда они вторгались и заполняли новые для них местности. Среди очень распространенных наших сорняков есть чужеземцы. Одни давно, другие только недавно переселились к нам из Америки. Возьмем, например, невзрачный канадский мелколепестник (Erigeron canadensis), в песчаных местностях заполняющий все пустыри, залежи, дороги, берега рек и пр. Начинающего любителя флоры обыкновенно мало привлекают его мелкие головки с бордюрчиками белых «язычков» или с грязно-желтыми хохолками плодов; но на растение стоит обратить внимание. Это – один из знаменитейших «завоевателей» Европы. Он случайно попал в Париж в середине XVII века. Сохранились сведения, что его хохлатыми плодами было набито привезенное в 1655 году из Канады чучело птицы. Щепотка плодов случайно разлетелась по ветру, семена попали на подходящую почву, проросли, растения развились, и в результате лет через 40 мелколепестник сделался по всей Европе самым обыкновенным растением. Никто уже не хотел верить ботаникам, что это – недавний выходец из Америки.

За последние полвека, уже на моей памяти и отчасти на моих глазах, произошло вторжение к нам другого американского растения – пахучей ромашки (Matricaria suaveolens), похожей на нашу обыкновенную ромашку, но без белых язычков у окружных цветов головки. Она стала распространяться по Европе с начала 70-х годов прошлого столетия [41] . Одни ботаники полагают, что ее семена были завезены с американским зерном, другие считают, что для размножения по Европе было достаточно семян с тех нескольких экземпляров, которые имелись в ботанических садах.

На моей памяти пахучая ромашка заполнила бывшую Тульскую губернию. Я отлично помню, как отец мой ездил на ботаническую экскурсию на берег Оки, километров за 60 от наших мест, и привез оттуда первый экземпляр пахучей ромашки, которая заняла тогда одно из почетнейших мест в его гербарии. Прошло лет пять, и американскую ромашку, можно было легко найти по всей линии Московско-Курской дороги, прорезывающей наш район с севера на юг. Прошло еще пять лет, и она стала встречаться все дальше и дальше от железнодорожной линии; а еще лет через пять все края дорог, все незаезженные улицы деревень, все дворы, все пустыри сплошь были заселены американской эмигранткой. Ступая по коврам пахучей ромашки в нескольких шагах от дома, было смешно вспомнить радость отца, нашедшего «редкостную новинку».

С тех пор, как между материками установились оживленные сношения, семена иноземных растений, можно сказать, ломятся к нам со всех сторон. Один немецкий ботаник пробовал тщательно наблюдать всходы в порциях грязи и сора, которые он собирал на пристанях огромного порта в Гамбурге. Среди этих всходов оказалось более 400 видов растений, не растущих близ Гамбурга в диком виде. Подобные наблюдения производились и в наших портовых городах. Во всяком случае, всякий достаточно опытный любитель может получить чрезвычайно интересные результаты, производя наблюдения над сором в любом складе иноземных товаров.

Некоторая опытность тут нужна для того, чтобы уже по всходам уметь отличать иноземные растения от своих. Это не всегда легко. Я могу покаяться, что, впервые разводя огородик в Крыму, я однажды незнакомые мне всходы бука принял за всходы… огурцов.

В настоящее время среди европейской флоры насчитывается около 40 дикорастущих видов растений, занесенных из Америки. А есть ли такие растения, которые, наоборот, из Европы переселились в Америку и завоевали себе там права гражданства? Не только есть, но их значительно больше, чем у нас переселенцев из Америки; их насчитывают более 200 видов. В первую очередь завоевывать Америку стали как раз европейские сорные травы. По мере того как европейцы проникали в леса и прерии Нового Света, по их путям стал расселяться невиданный дотоле в Америке обыкновенный подорожник.

«Следы белых» – прозвали эту новую траву индейские племена.

В южных садах (например, у нас в Крыму) часто разводят удивительно красивый декоративный злак – гинериум, из фонтана узких листьев к концу лета выпускающий длиннейшие стебли с пушистыми серебристо-розовыми метелками цветов. Этот злак (чаще всего Gynerium argenteum) садоводы по старой памяти величают «травою пампы» (или менее правильно – «травою пампасов»). Действительно, он родом из Южной Америки, в частности из пампы, где когда-то красовался огромными зарослями. Но напрасно захотели бы мы с вами полюбоваться этими зарослями теперь. Пампа давно сплошь заросла европейскими татарниками и близкими к ним европейскими артишоками. В пампе, как и во многих других уголках Америки, европейские растения давно оттеснили, заглушили и отодвинули на задний план исконную американскую флору, как в иных местах пришлое белое население отодвинуло на задний план остатки индейских племен.

Вы, конечно, знаете нашу обыкновенную свербигу? В начале лета, когда она только что развивает бутоны, ее сочные, толстые стебли очень вкусны. Содрав с них кожицу, испещренную черными бородавочками, вы получаете зеленую мякоть вкуса самой нежной редиски. К концу лета свербига образует довольно высокие (до метра) кустики, покрытые желтыми цветами. Она относится к семейству Крестоцветных.

Ботаники называют свербигу (Bunias orientalis) – «восточная». Действительно, она водится только у нас, в восточных областях Европы. Почему же это сорное, неприхотливое растение не расселяется к западу? Вот загадка! Я не только не знаю решения, но не знаю даже, пробовали ли специалисты как следует искать его.

Загадка эта казалась бы проще, если бы свербига совершенно не могла дико расти в Западной Европе. Но это не так: кое-где как редкость она встречается. Вот уже более ста лет она водится, например, в некоторых местах под Парижем. Это те места, где в 1813 г. были стоянки русских войск. Почему же более чем за столетие свербига не расселяется там пошире? Неизвестно.

Вторая загадка из области распространения сорных трав была знакома мне еще с ранней юности. Есть так называемый марьянник полевой (Melampyrum arvense), близкородственный и сходный с распространенной в наших лесах «Иван-да-Марьей» (Melampyrum nemorosum) [42] .

Растение – очень заметное своими разрезными розово-лиловыми прицветниками, среди которых сидят желтые с красным цветы. Замечательно, что у этого полевого марьянника, относящегося к семейству Норичниковых (Scrophulariaceae), плоды и по размерам и по форме очень похожи на зерна пшеницы, только темнее цветом [43] . Водится он у нас довольно часто, но только южней Москвы, преимущественно там, где начинаются черноземы. В местах, где я бывал в детстве, он не встречается, а потому, когда юным гимназистом мне случалось сопровождать отца в более далеких экскурсиях к югу бывшей Тульской губернии, я радовался, впервые встречая красивое, оригинальное растение; радовался, но и только. Старший брат мой относился к гербаризации серьезней. Узнав латинское название марьянника, он стал спрашивать отца:

– Почему это мелампирум называется «арвензе», т. е. «полевой», «пашенный»? Ведь он растет совсем не на полях!