Джейн Лавик-Гудолл - Невинные убийцы

На сей раз зебра вскинула голову, и Стриж только щелкнул зубами в воздухе. Но он уже вошел в раж и прыгал вперед снова и снова. Конец казался неизбежным — а следить за развязкой всегда тяжелее, когда животное мужественно защищает свою жизнь или детеныша. Внезапно я почувствовал, что земля дрожит, и, оглянувшись, к своему несказанному удивлению, увидел десяток зебр, скачущих во весь опор. Секунду спустя они окружили мать с жеребятами и, круто развернувшись, тесно сомкнутым табунком помчались в ту сторону, откуда прискакали. Собаки гнались за улизнувшей добычей метров пятьдесят, но не смогли пробиться сквозь табун и вскоре отстали. Это был единственный раз, когда на моих глазах зебры вернулись к сородичам, окруженным гиеновыми собаками, и помогли им спастись.

Несомненно, гиеновые собаки заслужили всеобщую ненависть из-за способа, которым убивают добычу — выпуская ей внутренности; именно из-за этого их почти поголовно истребили во многих районах, в том числе в национальных парках и резерватах. И правда, когда гиеновые собаки всей стаей вгрызаются в пах своей жертвы, это зрелище не из приятных. Но испытывает ли животное ту страшную боль, которую мы себе воображаем? Судя по рассказам людей, которым случалось побывать в когтях у льва, например знаменитого доктора Ливингстона, и по воспоминаниям тех, кто был тяжело ранен на войне, глубокие рваные раны начинают болеть только некоторое время спустя, а в самый момент ранения боль совершенно неощутима из-за нервного шока. В тот момент, когда стая гиеновых собак расправляется со своей жертвой, кажется, что проходит целая вечность, а между тем из тридцати девяти случаев, засеченных нами по секундомеру, только раз жертва погибала больше пяти минут — чаще всего это занимает менее двух минут. Единственное исключение — годовалый гну, на которого напали четыре собаки: он сопротивлялся семнадцать минут. Есть сведения, что расправа больших стай собак затягивалась на двадцать пять минут, прежде чем смерть избавляла жертву от мучений. Но в тех случаях, о которых знаю я лично, вся вина лежит на людях — они подъезжали слишком близко, и некоторые собаки из стаи не решались подойти и принять участие в завершении охоты. В этом нетрудно убедиться, рассматривая многие фотографии.

Так что, если судить беспристрастно, гиеновые собаки, подобно домашним охотничьим собакам, волкам и гиенам, убивают быстро и умело. Они находят места, где кожа тоньше всего, поэтому быстро добираются до внутренних органов и приканчивают жертву. Способ, которым кошачьи хищники чаще всего расправляются с жертвой, — удушение — не столь кровавый и поэтому считается более «милосердным». А ведь порой животное погибает не раньше чем через десять минут и, насколько мы можем судить, гораздо более мучительной смертью. Следует упомянуть и о том, что, когда жертва достаточно мала или уже не может защищаться, например из-за перелома позвоночника, львы, леопарды и гепарды тоже едят ее живьем; в этих случаях мучения животного затягиваются надолго, и зрелище это наводит ужас, потому что кошки в отличие от собак любят посмаковать каждый кусочек.

Как-то утром, направляясь к логову Юноны, я нагнал Чингиз-хана, бегущего в сопровождении своей свиты из взрослых собак. Животы у собак были туго набиты, а головы и шеи темнели от засохшей крови. Сразу было видно, что они возвращаются с удачной охоты. Я тихо поехал рядом с ними и вскоре оказался как бы членом стаи, потому что Черная Фея и Желтый Дьявол отстали и бежали позади лендровера. Когда вдали показалось логово, Юнона со всем выводком сидела возле входа в нору. С тех пор как я впервые увидел щенят, прошла неделя, и теперь они увереннее держались на ногах, а часть морщин и складок на ушах и на мордочке разгладилась. Когда мы были уже близко от норы, Черная Фея и Ведьма выбежали вперед. Юнона по привычке поспешила навстречу, приседая и выпрашивая еду, но обе самки пронеслись мимо, прямиком к норе. К моему удивлению, остальные собаки тоже увернулись от Юноны, хотя прежде многие в ответ на ее визг и подлизывание отрыгивали ей мясо. И тут я увидел, что все собаки одна за другой отрыгивают мясо перед щенками.

Как и многие хищники, щенята гиеновых собак начинают есть твердую пищу в очень раннем возрасте — примерно около месяца. Постепенно щенки все более жадно стараются урвать себе толику мяса, которое приносят им взрослые. Через два дня после того, как я видел первую кормежку щенков, маленький самец, Демон, сунул голову прямо в пасть Лилии, когда она открыла рот, чтобы отрыгнуть мясо. С невероятной поспешностью Демон схватил мясо, прежде чем оно успело выпасть, и сглотнул, так что остальным щенкам ничего не досталось. После этого щенята почти всегда совали головы прямо в открытые пасти взрослых.

Поначалу щенкам, видимо, трудно было справиться с большими кусками мяса, которые нельзя проглотить целиком. Начинались дикие свалки, в кусок разом вцеплялись несколько щенят и каждый тянул его к себе. Нередко в такую свалку вмешивалась Ведьма, и когда ей доставался кусочек, она его глотала, по тут же отрыгивала обратно. Как-то раз двое щенят тянули за разные концы кусок кожи, Демон помчался к ним, но впопыхах не заметил входа в нору и провалился.

С тех пор как щенята начали есть мясо, Юноне, должно быть, стало нелегко получать свою долю: все взрослые явно предпочитали кормить малышей. Каждый раз, когда стая возвращалась с охоты, Юнона бежала навстречу, отчаянно тыкалась носом в морду то одной, то другой собаке, скулила, повизгивала и виляла хвостом. Иногда кто-нибудь из охотников откликался на ее просьбы — чаще всего это был Чингиз, — но обычно собаки прыжками уходили от нее и спешили накормить щенят. Юноне, чтобы не голодать, приходилось вмешиваться в свалку щенят и таскать мясо у них. Как и следовало ожидать, за это ей то и дело влетало от Ведьмы или от Черной Феи.

Но не надо думать, что Юнона понапрасну выпрашивала пищу только потому, что занимала последнее место в стае, — в другой стае собак, за которой я наблюдал, кормящая мать занимала очень высокое место и, тем не менее, ей почти ничего не доставалось от других собак. Как и Юнона, мать охраняла у норы свой выводок, и ей приходилось точно так же врываться в кучу щенят, чтобы перехватить немного принесенного охотниками мяса. Однако она успевала нахватать больше, чем ей было нужно, потому что немного спустя обычно отрыгивала часть съеденного щенкам.

У этой собаки щенки родились в самый разгар миграции, когда равнины покрывала густая трава. Гиеновым собакам было обеспечено изобилие: все остальные собаки в стае — семеро самцов — охотились два раза в день, на рассвете и вечером, и почти всегда удачно. А это было необходимо, потому что у собаки был неслыханно большой помет, да и щенки росли не по дням, а по часам. Я считал и пересчитывал несколько дней, пока не уверился, что в логове не меньше шестнадцати щенят. Одна гиеновая собака принесла в неволе девятнадцать щенят, но трое родились мертвыми; вполне возможно, что в помете этой самки тоже были мертворожденные щенята.

У кормящей гиеновой собаки двенадцать-четырнадцать сосков, и шестнадцать щенят никак не могли сосать одновременно. Но я с удивлением заметил, что у них никогда не бывало драк за место. Несколько щенят держались поодаль, терпеливо дожидаясь, пока насосутся первые. Правда, зачастую мне казалось, что последние щенки не успевают наесться, как мать уже уходит: по времени эта мать кормила столько же, сколько матери с гораздо меньшими выводками, от двух с половиной до трех минут.

Самка гиеновой собаки обычно кормит щенят стоя, так что малышам приходится вставать на задние лапки, чтобы дотянуться до сосков. Иногда они держатся, перебирая передними лапками по брюху матери, а иногда опираясь на спину или голову другого щенка. Прекращая кормление, мать просто-напросто переступает через щенков и уходит. Но мать шестнадцати щенят, окруженная целой толпой, обычно, кончая кормить, прыгала прямо через их головы, так что на какую-то долю секунды можно было видеть такую картину: два ряда задранных вверх мордочек с разинутыми ртами, и кое-кто по инерции еще сосет воздух. Часто один или два щенка опрокидывались, теряя равновесие, когда соски, к которым они было присосались, внезапно вырывались у них изо рта и исчезали.

У собаки, о которой я говорю, все трудности возникали из-за огромного количества щенят в помете. У Юноны же были свои заботы. Первая сложность, как вы уже знаете, состояла в том, что Ведьма, доминирующая самка, прогоняла Юнону от ее собственных щенят. Тогда Юнона стала кормить их прямо в норе. Но щенята быстро росли, и, должно быть, там, внизу, во время кормежки становилось тесновато. Юноне пришлось снова кормить щенят наверху. Два дня все шло прекрасно — Ведьма, наверное, примирилась с тем, что Юнона должна исполнять свой материнский долг. Юнона подходила к норе, вызывала щенят тихим повизгиванием, как домашние собаки, и мирно кормила их. Но затем на нее появилась новая напасть — вместе со щенятами ее стали сосать Черная Фея и Ведьма. Сначала мы видели, как взрослые собаки облизывают соски после щенят, но немного погодя, насколько нам удалось заметить, они уже сосали как заправские сосунки. Когда подходила какая-нибудь из самок высшего ранга, Юнона растягивала губы в улыбке, виляла хвостом и покорно шлепалась на землю, а щенки и взрослые тут же присасывались к ее соскам и не давали ей подняться, пока не наедались. Два раза я видел, как Юнону сосет Баскервилль, иногда на это решалась и Лилия, четвертая самка. Однажды она прибежала раньше Ведьмы, но, увидев, что та несется со всех ног, струхнула и, стараясь поскорее убежать, нырнула прямо под брюхо Юноны, разметав сосавших щенков во все стороны.